— Мне то же самое. — Для удобства. — Но вместо «Джонни Уолкера» на этот раз принесите двойной бурбон «Эрли Таймс» с колотым льдом.
17
Стоя в дверях офиса, Дебби смотрела, как Рэнди разыгрывает спектакль. Когда она вошла, он поднял глаза, придал им правильное выражение — одному удивленное, другому — радостное. Она даже представила, как изображает это на сцене. Затем он зафиксировал этот взгляд. После чего сардонически вскинул одну бровь — именно это слово пришло ей на ум. Первое означало — наверное, мне привиделось. Второе — верить ли своим глазам? И вот он утробно засмеялся и начал покачивать головой. Теперь его брови говорили: «Все-таки не могу поверить». И наконец, выражение стало серьезным: «Но я, кажется, рад ее видеть». Последнее неожиданно тронуло ее. Конечно, он притворялся, ну и что? Ей все равно было приятно. Придавало уверенности в себе.
Она смотрела, как он встает, обходит стол и раскрывает ей навстречу объятия. Предполагалось, что она бросится в них. Но она прошла мимо него и села на стул лицом к столу. А Рэнди, тот попятился назад за стол, приподнял правую ногу и положил бедро на столешницу, нацелив промежность на Дебби — внушительная выпуклость говорила о том, что он до сих пор набивает себе ширинку. Когда они жили вместе, она однажды застала его — они как раз собирались ложиться в постель — за вытягиванием из трусов пары носков. И сказала тогда по глупости: «Отличный фокус». А он вскинул голову и подмигнул.
Она проговорила машинально:
— Ты по-прежнему думаешь, что это производит впечатление?
И тут же мысленно обругала себя: зря дала ему понять, что заметила.
Рэнди ухмыльнулся, совсем как прежде, посмотрел на нее томно и произнес:
— Ты соскучилась по мне, правда?
Она тут же решила, что самым лучшим будет говорить напрямик.
— Нет, Рэнди, не соскучилась. Я поддала тебе по заднице «бьюиком-ривьера».
Сказала так, как привыкла говорить на сцене. А этот сукин сын ответил невозмутимо:
— Разве? Что-то не помню, чтобы ты ездила на «бьюике». Мне помнится, это был «форд-эскорт».
Это страшно разозлило ее, и ей потребовалось несколько мгновений, чтобы успокоиться.
— Как тебе не надоест придуриваться? — сказала она. — Кто ты теперь — гангстер? С кругосветным путешествием уже покончено? Ты всегда кого-то изображал, и меня хотел заставить думать, что у тебя есть какая-то тайная жизнь. Это на время удалось, впрочем, ты прекрасно понимаешь, о чем я. Ты уезжал на несколько дней, я спрашивала — где ты был, а ты отвечал: «Прости, куколка». Ты так и не понял, как я ненавидела, когда ты называл меня куколкой. Я, видишь ли, не куколка, Рэнди.
— Почему же ты мне не сказала, если тебе это было так неприятно?
— По глупости. Я тогда думала, что влюблена в тебя.
— Может быть, ты и до сих пор влюблена? Глубоко в душе?
— Оставь это. Ты отвечал тогда: «Прости, куколка, в настоящее время я не могу рассказать тебе всего». Подразумевалось, что ты сотрудничаешь с ЦРУ. Почему ты не можешь просто оставаться самим собой?
— Я — это я, кто бы я ни был, — сказал Рэнди многозначительно. Он, как никто другой, умел вывести из себя.
— Бред собачий, Рэнди, — отрезала она. — Если хочешь казаться умным, так лучше помолчи. Я серьезно говорю. Нельзя строить всю жизнь на обмане.
В ответ на ее слова он посмотрел на нее своим исполненным искренности взглядом и сложил руки на колене.
— А почему тебя это волнует?
Можно было подумать, что он тоже решил говорить серьезно. Она продолжала, помня, однако, об осторожности:
— Неужели тебе нравится быть задницей?
Не проймет ли его это?
Он тяжело вздохнул в характерной для него манере, сохраняя серьезное выражение лица.
— Я жалею о том, как с тобой обошелся. Я говорю правду. Когда ты доверила мне свои деньги, я, наверное, впервые в жизни испытал укол совести.
— Но ты взял деньги!
— Ну да, взял, — не стал отказываться Рэнди, сокрушенно потупив взгляд.
— Так, может быть, ты вернешь мне их?
— Я думал об этом, — сказал Рэнди. — Правда, не в больнице, страдая от боли, но потом, когда выписался.
— Пока я сидела в тюрьме, — заметила Дебби.
— Я в самом деле хочу с тобой помириться, — сказал он.
— Ну и что это значит?
Но тут в дверях появился чертов метрдотель!
— Мистер Морако здесь!
Они приступили к закуске, не дожидаясь Дебби: Джонни обмакнул в пикантный соус свою королевскую креветку, а Терри взялся за устрицы. И тут он услышал, как Джонни сказал:
— Иисусе, это же Винсент Морако.
Терри поднял глаза.
— Который?
— Тот коротышка, под руку с женой.
— Это не она нам платила!
— Платила его подружка. Она называла себя миссис Морако, чтобы с ней не спорили и не пытались мухлевать. Понял? А то будете иметь дело с самим Морако. Я слышал, что полиция ищет ее, но она словно испарилась.
— Они тебя вызывали?
— Меня нет, но другие парни, которые занимались тем же делом, получили повестки.
— А второй кто?
— Вито Геноа. Телохранитель. Человек мистера Амилья.
— Они смотрят сюда, — сказал Терри.
— Вижу. Лучше не смотри на них.
Но было поздно. Терри кивнул троице новоприбывших и улыбнулся. Морако и Вито Геноа, которым что-то говорила подошедшая старшая официантка, не улыбнулись в ответ. Появился метрдотель и сам заговорил с ними с высоты своего положения, увлекая их к бару.
Джонни сказал:
— Помнишь, как мы катались на санях в Болдак-парке? Геноа тоже приходил туда и вел себя так, словно он — царь горы.
— Он учился в нашей школе?
— Нет, он из Гросс-Пойнт. Он однажды хотел натереть мне лицо снегом, но ты бросился на него. Нам было по десять, а ему двенадцать или тринадцать, а на вид и того больше.
— Он тогда меня отдубасил, — припомнил Терри.
— А я получил сотрясение мозга, да только он больше уже не лез к нам.
— Откуда ты знаешь, что это он самый и есть?
— Его фамилия Геноа. В старших классах играл в городской футбольной команде, и его снимок напечатали в газете. С тех пор он набрал фунтов пятьдесят, — прикинул Джонни.
В этот момент вернулась Дебби, и он встал, чтобы пропустить ее на место.
Она опустилась на банкетку со словами:
— Я почти победила! Он сказал, что собирается помириться, но тут вошел этот долбаный метр. Вон он, Рэнди, идет вдоль стойки бара. Видите его? Ну и каково впечатление?
— Он выглядит, как типичный владелец ресторана, — сказал Терри. — Хорошо упитан. Костюм сидит на нем в обтяжку.
— Он прибавил в весе, — признала Дебби, — но манеры прежние. Все тот же позер.
Они смотрели, как он подходит к Морако и Вито Геноа, заговорив на ходу, берет миссис Морако за руку, не переставая говорить, и вызывает у нее улыбку. Ее спутники, впрочем, не выказали особой радости. Рэнди принялся энергично жестикулировать, качать головой, изображая бессилие.
— Мы сидим в их кабинете, — догадалась Дебби. — А он говорит, что ничего не смог с нами поделать.
— Может, час назад это и был их кабинет, — сказал Джонни, — но не сейчас. В ресторанах вечером заказанный столик держат пятнадцать минут. Если ты опоздал, вставай в очередь, так всегда водится.
Они увидели, как Морако отвернулся от Рэнди и бросил несколько слов Геноа, после чего этот тип двинулся прямо к ним. Дебби подтолкнула Джонни локтем:
— Повтори все этому мужлану.
На что Джонни пробормотал:
— Вот дерьмо, — не вкладывая в свои слова особенного смысла.
Терри увидел, как Геноа остановился перед Джонни, положил ладони на стол и навис над ним. Затем взял одну из королевских креветок из морского коктейля Джонни и положил себе в рот. Джонни не проронил не звука. Терри же сказал:
— Вито? Я отец Данн. — Геноа повернул голову, убрал руки со стола и выпрямился. — К какому приходу ты принадлежишь, Вито?
Геноа не ответил, видимо пойманный врасплох, или же впервые задумался над ответом на этот вопрос. К какому он в самом деле принадлежит приходу?
— Помню, когда мы были детьми, ты принадлежал, как мне кажется, к «Путеводной Звезде». Я не ошибаюсь?
Геноа по-прежнему молчал. Наверное, пытался уразуметь, что тут происходит и кто такой этот священник.
— Ты помнишь отца Собесски, твоего пастора? Он долго проработал на одном месте. А я работал в нашей миссии в Африке, Вито. В Руанде. Я был там как раз тогда, когда за какие-то три месяца были убиты полмиллиона людей. Одних застрелили, но большинство были зарублены мачете.
Он замолчал. Геноа тоже молча смотрел на него.
— На следующей неделе, — снова заговорил Терри, — я буду в «Путеводной Звезде», с призывом от имени миссии. Удастся ли мне собрать денег, чтобы накормить сотни маленьких сирот, матери и отцы которых были убиты во время геноцида? Их маленькие личики все время стоят у меня перед глазами.
Вито Геноа наконец-то заговорил. Он произнес следующее:
— Если вы сейчас не встанете сами, святой отец, я волоком протащу вас по всему этому долбаному столу.
Терри представил, что если его протащат по столу, то это сильно попортит его новый костюм — его придется отдать в чистку. Но с другой стороны, если этот тип исполнит свою угрозу на глазах у множества свидетелей, у них будут все основания предъявить Рэнди иск. Ему предоставлялась возможность выбора. Придется отказаться от желания встать и дать собеседнику по носу. Его нынешняя роль была ролью жертвы. И он сказал:
— Вито! Неужели ты поднимешь руку на человека, который возведен в сан священника церковью, к которой ты принадлежишь?
— Во время поста я не посещаю церковь, — ответствовал Вито. — Я вообще отложил это дело до тех пор, пока не соберусь сыграть в ящик. Ладно, тогда я пользуюсь случаем, каюсь в грехах и заранее прошу отпущения.
— Ты самонадеян, сын мой, а самонадеянность — это большой грех. Тебе не одержать победу, Вито.
— Тебе тоже. Выходи.
— Я предпочитаю остаться на месте, — сказал Терри и приготовился, что сейчас его протащат по столу.