— Я сам заработал каждый цент.
Я догадываюсь, каким будет следующий вопрос, и поднимаю руку, чтобы его предупредить:
— Мне двадцать два с половиной года.
Турок касается рукой бугорка Венеры юной блондинки — той самой, что улыбалась мне, и запускает пальцы в белесую поросль лобка. Девушка вскрикивает от боли. Черные с узким разрезом глаза Турка задумчиво смотрят вдаль.
— Симбалли… Мне нравится это имя. Это красивое имя, напоминающее мне танец.
— Я без ума от радости.
Чувствую, что он откажется.
— Но мой ответ — нет, — говорит Турок, по-прежнему глядя куда-то вдаль. Его рука все еще ласкает живот девушки, которая улыбалась мне и была за это наказана.
— Я не продам вам это долговое обязательство, Симбалли, и дело не в деньгах. Случилось так, что именно я поручился сохранить его. Кое-кто выступил гарантом.
Как вспышка, срабатывает чутье:
— Банк Мартина Яла из Женевы.
Бездушные глаза любителя женских прелестей смотрят на меня в упор.
— Кто та девушка, что привезла вас сюда?
— Подруга.
— Какая подруга?
— Подруга.
— Мне сказали, что она высокая и очень красивая.
Я пожимаю плечами. Поворачиваюсь, смотрю на телетайпы, у меня возникает идея, и я спрашиваю, как бы ни к кому не обращаясь:
— А сейчас где-нибудь проходят скачки?
— В Сан-Диего, в Калифорнии.
— Начались?
— Первый забег уже состоялся.
По его голосу я понял, что он догадался, куда я клоню. Он тут же добавляет: «Мы могли бы это сделать в третьем забеге». Знак через застекленную дверь, и нам приносят список участников забега. Их одиннадцать.
— Вы понимаете что-нибудь в лошадях?
— Многое. Я знаю, например, что у них четыре ноги.
Он вручает мне список.
— Выбирайте своего фаворита.
Я читаю имена, которые мне ничего не говорят. Выбираю наугад и называю:
— Серебряный Дракон, стартовый номер пять.
Быть может, я выбрал эту кличку из-за драконов, развешенных повсюду на улицах Гонконга по случаю китайского Нового года?
— Ваш выбор мог быть и хуже. Ставка четырнадцать к одному. Вы хотите сделать ставку?
Я отвечаю:
— Давайте договоримся: если моя лошадь победит, вы продаете мне долговое обязательство.
Он улыбается:
— Хорошо. И сколько вы ставите на Серебряного Дракона?
— Один фунт.
— Только победа. Второе и третье места не рассматриваются.
— Идет.
Он с торжественным видом дает распоряжения. Негритянка с восхитительными бедрами передает по телетайпу заключенное нами пари на расстояние в восемь или девять тысяч километров.
— Я, пожалуй, последую вашему примеру, — говорит Турок. — Для меня это будет десять тысяч долларов. Это действительно вам не интересно?
— Нет.
Внезапно в комнате, где мы находимся, наступает какая-то особо напряженная тишина. Чтобы как-то прервать ее, я спрашиваю:
— И сколько времени все это займет?
— Десять или пятнадцать минут.
Позади меня открывается дверь, на миг пропуская шум телетайпов, затем с резким звуком захлопывается. Голос Уте:
— Ты меня звал?
— Убирайся отсюда.
— Постойте, вы нас нисколько не беспокоите, — обращается Турок к датчанке. — Скорее наоборот. Я прошу вас остаться.
Чтобы доказать свои слова, он встает, опираясь на животы и груди. Мы с ним примерно одного роста, но он намного массивнее и весит около ста килограммов. Он начинает вертеться вокруг датчанки. В это время в комнате вновь появляется негритянка с телетайпа: у нее новости.
— Результаты второго забега, — объясняет Турок. — Выиграл фаворит, сегодня определенно день фаворитов. У вашего Серебряного Дракона, по-видимому, подрезаны крылья: четырнадцать к одному. Да и не его дистанция.
Он продолжает обхаживать Уте, почти касается ее. Он стоит прямо перед ней, уставившись маслянистыми глазами на обнаженное тело в вырезе шубы. Уте улыбается мне.
— Спокойно, Фрэнки, — говорит она. — Я отшвырну этого кота, когда захочу.
Руки Турка поднимаются и осторожно прикасаются к полам шубы.
— Шведка?
— Датчанка, приятель, — отвечает Уте. — Разве не видно?
Очень медленно, сантиметр за сантиметром, Турок разводит в стороны полы шубы. На какой-то миг замирает в нерешительности. Мотнув головой в мою сторону, он говорит:
— Симбалли, вам очень хотелось бы расквасить мне физиономию, не правда ли?
— Возможно, — отвечаю я.
— И вы полагаете, что это удалось бы?
Турок подступает ближе к Уте и целует соски ее грудей.
— Я мог бы, конечно, попробовать.
— Но вы не решитесь на это.
Я отвечаю:
— Нет. Во-первых, потому, что у меня нет никаких шансов, а во-вторых, потому, что вы просто испытываете мои нервы.
Турок внезапно отходит от Уте, оставив ее в покое. Садится на корточки, качает головой, улыбается, затем внезапно встает с удивительным проворством для человека с его весом. И вот он снова возлежит на своих голых рабынях. Уте запахивает на груди шубу и подмигивает мне.
— Он тебя достал, — заявляет она.
Турок смеется и вытягивается на своем ложе.
— Мне надо было больше поставить на этого долбанного Серебряного Дракона. Я начинаю в это верить. Чутье, если хотите.
Затем снова тишина. Не та, напряженная, а тишина сговора. Для него это просто ожидание, для меня — какое-то беспамятное состояние. Внезапно на меня накатывает страх. Прокрутка изображений. Я говорю себе, что в Сан-Диего должно быть пятнадцать часов. Мягкое и нежное солнце. Конечно, огромный ипподром и невинная зелень середины поля с дешевыми местами для зрителей. В стартовом боксе одиннадцать лошадей. Одиннадцать неизвестных. Старт. Все устремляются вперед. Серебряный Дракон черной или коричневой масти. Не знаю. Нет! Он черный, черный и блестит, как лезвие ножа. Да ну! Скорее настоящая кляча… На этом видения обрываются.
Турок бросает на меня расслабленный похотливый взгляд. Вот и все, все кончено. Я ничего не видел.
За дверью постукивает телетайп. Девушка медленно отрывает бумагу и, плавно раскачивая бедрами, направляется к Турку.
Тот остается бесстрастным, ждет какое-то время, прежде чем равнодушно взглянуть на информацию, и произносит:
— Ты ведь говоришь по-французски, да? Я тоже. Я провел юность в Бейруте; ты там бывал?
— Нет.
— Как-нибудь мы побываем там вместе. Что у тебя против Ландо? Он жалкий тип.
— Это личное.
— А против Яла? Это совершенно другая личность. На твоем месте я бы с ним не связывался.
Затем он рассеянно протягивает мне бумажку: «Серебряный Дракон — первый». Я задыхаюсь от радости, но не подаю вида.
Уте уже на улице. За рулем «ягуара» она разворачивается на узкой гравийной аллее. Голая девушка-мажордом с упругими грудями-яблоками и волнительным задом открывает мне дверь. Турок провожает меня до выхода.
— Знай, Симбалли: если у тебя появится для меня дело, я с тобой, понятно?
Я прохожу мимо девушки-мажордома с коротко стриженными каштановыми волосами, тонкой, изящной шеей, голубыми глазами и ярко накрашенными губами. Я внезапно обнимаю ее за шею и впиваюсь ей в губы долгим поцелуем. Последнее, что я увидел, забираясь в машину, — это одетого в розовое с зеленым Турка, буквально согнувшегося пополам от смеха.
Долговое обязательство Ландо в моем кармане.
9
Сначала долговое обязательство необходимо предъявить. Это значит, что надо явиться к Анри-Жоржу Ландо, сунуть ему под нос какие-нибудь бумаги и вежливо сказать:
«Будьте так любезны незамедлительно погасить вашу задолженность перед нашей компанией в размере четырех с половиной миллионов франков плюс проценты».
Зная при этом (нам известно все о его финансовом положении), что у него нет никаких шансов найти деньги, по крайней мере к установленному сроку.
И вот двадцать шестого февраля в девять тридцать утра мой эмиссар (на самом деле он даже не знает моего имени) является к Ландо. Он официально уполномочен вести переговоры с сингапурским банком Hung & Chang, который в свою очередь действует по поручению акционерной компании Sara S.A., зарегистрированной в Лихтенштейне, открытой мною специально по этому случаю. Мой эмиссар предъявляет законный ультиматум и уходит.
Разрабатывая план, мы с Марком Лаватером пытались предугадать последующие действия Ландо. И действует он точно по нашему сценарию. Начинает он с того, что звонит в Лондон Турку, желая узнать, почему и каким образом долговая расписка, которая должна была оставаться в Лондоне еще несколько месяцев, внезапно представлена для погашения сингапурским банком. Как мы и договаривались, Турок в течение трех дней всячески избегает разговоров по телефону: он в поездке, только что вышел, вот-вот вернется, он болен или у дантиста. Наконец он отвечает Ландо: «Дружище, я помню, что давал вам обещание, но если бы вы знали, каково мое положение! Ах, эти китайцы!» — «Вы должны мне помочь», — умоляет Ландо.
«Конечно помогу, вы можете на меня рассчитывать. Дайте мне только выздороветь». — «Но у меня всего десять дней!» — «Обещаю, — говорит Турок, — что через неделю деньги будут у вас. Четыре миллиона, больше не могу, остальное ищите сами».
Мы не ошиблись: в эти последние февральские дни, несмотря на срочное требование погашения долга, положение Ландо не безвыходное. Не надо забывать, что он владеет пивным рестораном, хотя и заложенным, и в ноябре прошлого года ассоциация владельцев пивных баров объявила, что готова купить его ресторан за восемь миллионов и, вероятно, согласилась бы поднять цену до восьми с половиной. Если предположить обычную продажу ресторана, то после полного погашения долга у него осталось бы четыре миллиона.
К этим четырем миллионам следует добавить около двух с половиной миллионов за официальную недвижимость — квартиру на проспекте маршала Лиотэ и виллу в Каннах (она стоит больше, но он заключил договор займа). Итого шесть с половиной миллионов.
Можно также добавить миллион триста тысяч стоимости городской квартиры на Сите, официально оформленной на имя Ам