По мере распространения новостей инвесторы начали выводить сотни миллиардов долларов из других фондов денежного рынка. Для погашения требований фонды были вынуждены продавать свои активы, в том числе коммерческие бумаги. Но никто не хотел их покупать. Никто не хотел давать ссуды, даже добросовестным заемщикам.
«Внезапно у GE, Caterpillar и Boeing возникли проблемы с заимствованием денег для расчета заработной платы и выплат поставщикам… Все бегут от всех форм коммерческих бумаг, – рассказал мне юрист, работавший в ФРС Нью-Йорка. – Один из наших старших экономистов сказал: “Ну, это нерациональное поведение”. Я побежал в ванную из-за рвотных позывов».
В пятницу, через три дня после того, как Резервный фонд обвалил доллар, президент Джордж Буш-младший выступил с речью в Розовом саду у Белого дома. «Министерство финансов США работает над тем, чтобы восстановить доверие к ключевому элементу американской финансовой системы: взаимным фондам денежного рынка», – сказал президент. Затем он добавил, что правительство намерено распространить на фонды денежного рынка систему страхования.
В 1930-х правительство поставило забор вокруг банковских счетов обычных людей и сказало: «Итак, то, что внутри этого забора, больше не является ссудой банку, которую вам, как вкладчику, могут вернуть, а могут нет. Ваш банковский вклад – это ваши деньги. Правительство будет страховать деньги внутри забора, чтобы вы всегда могли вернуть свои деньги. И мы будем строго контролировать банки, заставляя их оплачивать вашу страховку, чтобы обезопасить эти деньги».
Теперь президент Буш, по сути, признавал, что деньги – те, чью сохранность пообещало правительство, – перепрыгнули через забор. Доллары, которые люди вкладывали в фонды денежного рынка, больше не были инвестициями, которые им могли вернуть или не вернуть. Теперь это деньги, гарантированные Соединенными Штатами. Почти как деньги в банке или золотая монета, запертая в сундуке, которую охраняет вооруженный солдат. «Вы сможете снять каждый доллар, который вы вложите в застрахованный фонд», – сказал президент.
Следующее предложение президента была скучным, но невероятно важным: «Федеральный резерв также предпринимает меры по предоставлению дополнительной ликвидности взаимным фондам денежного рынка, что позволит уменьшить давление на наши финансовые рынки». Это была вторая половина денежной сделки, ранее доступная только банкам: использование ФРС как кредитора в последней инстанции. Теперь президент говорил, что ФРС готова давать ссуды под залог коммерческих бумаг фондов денежного рынка, которые никто не хотел покупать.
Два дня спустя Morgan Stanley и Goldman Sachs – два последних независимых инвестиционных банка – стали банковскими холдинговыми компаниями. Это значило, что теперь они могли пользоваться теми же займами ФРС как кредитора последней инстанции, что и классические банки. В последующие месяцы Citibank и Банк Америки, ушедшие в теневой сектор, вложив сотни миллиардов долларов в обеспеченные активами коммерческие бумаги, спасались государственными займами и поручительствами на сотни миллиардов долларов.
Теневая банковская система и создаваемые ею деньги смогли извлечь всю выгоду из системы безопасности за десятилетия, ничего за это не заплатив. Теневые деньги стали настоящими.
Фонды денежного рынка выжили, но не Резервный фонд. Его закрыли, а вкладчики получили 99 центов за доллар.
В 2009 году Group of Thirty – до абсурдности элитная организация, среди 30 участников которой были экономисты – лауреаты Нобелевской премии, люди, управляющие всеми крупнейшими центральными банками в мире и главы нескольких крупнейших банков планеты, – предложила свою версию будущего для фондов денежного рынка. Если он ходит как утка, плавает как утка и крякает как утка, мы должны регулировать его как утку.
«Взаимные фонды денежного рынка, желающие и дальше предлагать банковские услуги, – говорилось в отчете группы, – необходимо реорганизовать в специализированные банки с соответствующими экономическими нормативами…» Если денежные фонды не хотят, чтобы их регулировали как банки, они должны запретить людям выписывать чеки на их счета и перестать показывать постоянное значение 1 доллар за акцию – в общем, они должны перестать работать как банки, хранившие деньги людей.
Компании, работавшие как взаимные фонды денежного рынка, хотели действовать как банки, но без банковского регулирования. «Существенное изменение природы фондов денежного рынка (и сопутствующее уничтожение продукта, который был так успешен как для вкладчиков, так и для денежного рынка США) заходит слишком далеко и создаст новые риски», – несколько месяцев спустя написала отраслевая группа (слова «так успешен» были верхом самоуверенности в 2009 году, спустя меньше года после набега на денежные фонды).
Государственная страховка, выпущенная во время кризиса, прекратила свое действие, как только миновал кризис. Затем люди годами спорили, что делать с денежными фондами. В итоге были приняты новые правила, но отрасль получила большую часть того, что хотела.
Теневая банковская система и создаваемые ею деньги смогли извлечь всю выгоду из системы безопасности за десятилетия, ничего за это не заплатив. Теневые деньги стали настоящими.
Фонды, которые работали только с крупными инвесторами, такими как компании и фонды целевого финансирования, должны сообщать о ежедневных колебаниях своей стоимости вплоть до пенни. Но фонды для обычных вкладчиков до сих пор пользуются теми же методами учета, показывающими постоянную, один доллар, стоимость акции для инвесторов. Люди до сих пор могут выписывать чеки на свои счета. Фонды денежного рынка не регулируются как банки, но большинство людей считают деньги в денежном фонде деньгами в банке.
Весной 2020 года, когда мир охватила пандемия коронавируса, люди снова ринулись снимать миллиарды долларов из фондов денежного рынка. И правительство США снова ринулось защищать фонды. «Очень обидно, что мы так и не решили этот вопрос с регулированием, – сказала Шейла Бэйр, бывшая сотрудница регулятивного органа. – Вмешались лоббисты отрасли и уговорили регулирующие органы на полумеры. И мы снова в том же положении».
Один из важнейших уроков паники 2008 года: приглядывайте за деньгами. Но не в прямом смысле – куда это они направляются. Отслеживайте теневые деньги – смотрите туда, где создаются новые типы квазиденег. Направьте взгляд туда, где люди получают займы, которые таковыми не кажутся, – они кажутся деньгами в банке, которые можно в любой момент снять по полной стоимости.
Чем сейчас являются клочок бумаги от кузнеца образца 1690 года, вклад в банке от 1930 года или баланс фонда денежного рынка 2007 года? Когда каждый, у кого это есть, решит обменять его на наличные, мир вмиг окажется очень неприятным местом.
Глава 14Краткая история евро (и почему доллар лучше)
Мы вспоминаем о падении Берлинской стены с ноткой ностальгии. Это был момент сладкой иллюзии – период между распадом Советского Союза и нападением на Всемирный торговый центр и Пентагон, – когда хорошие парни победили, плохие проиграли, Германия снова стала единой страной, и все шло хорошо.
Но в это же время соседи Германии были в ужасе. Французы, британцы и Советы опасались, что это воссоединение может возродить агрессивную, завоевательски настроенную Германию, уничтожавшую Европу менее 50 лет назад.
«Помогите мне предотвратить объединение Германии, – говорил Михаил Горбачев Франсуа Миттерану, президенту Франции, когда пала стена. – В противном случае на мое место встанет солдат; в противном случае вы понесете ответственность за войну». Когда позже Миттеран встретился с Маргарет Тэтчер, она достала карту с территориями Восточной Европы, которые перешли от Германии к Польше после Второй мировой войны. «Они все это заберут и прихватят Чехословакию», – размышляла она.
Но Миттеран не хотел отталкивать Германию; он изо всех сил желал заключить ее в крепкие европейские объятия. И он хотел использовать для этого деньги. Миттеран вознамерился создать новый тип денег, управляемых не одной страной, но группой из европейских держав. Это была радикальная идея, но он считал ее единственной надеждой Европы избежать экономического доминирования со стороны Германии. «Без единой валюты, – сказал Миттеран Тэтчер, – мы все – вы и мы – уже подчиняемся воле немцев».
История о том, как кучка стран отказалась от своих денег и согласилась на единую валюту, не только о деньгах. Она о том, что значит быть страной. В ее сердце лежит вопрос: «Что теряет страна, когда отказывается от контроля над своими деньгами?»
Не прошло и месяца после падения Стены, как Миттеран предложил сделку Гельмуту Колю, немецкому канцлеру. Если Германия согласится на общую валюту, Франция поддержит воссоединение. Если нет, она будет против – и Великобритания с Советским Союзом согласятся с ней, взяв в кольцо Германию, как это было перед Первой мировой войной. «Мы вернемся к положению 1913 года», – сказал Миттеран Колю.
Отказ от собственной валюты – важный шаг для любой страны. Для Германии это было практически невообразимо. На десятилетия спустя после Второй мировой войны немцы отказались от идей национализма (по ясным причинам!) и сосредоточились на создании сильной экономики и, самое главное, стабильных денег. Они перестроили страну на основе своей валюты, немецкой марки. «Немецкая марка – это наш флаг, – сказал Коль Миттерану. – Это важная часть национальной гордости; по сути, у нас больше ничего нет».
Европейцы десятилетиями вели разговоры о введении общей валюты, но не добились большого прогресса. Карл Отто Пёль, глава Bundesbank