— Где ж их взять-то?! — вырвалось у Коли.
— Обратит-тесь к писаной инстрюкции.
Похоже, голос внутри «Алхимика-17» принадлежал все-таки какому-то диковинному автомату, а не существу или призраку, во что уже был готов поверить Денис. Уж больно однообразно горшочек-самовар отвечал на самые животрепещущие вопросы.
«И зачем было заливать, что тут все „Макдональдсы“ бесплатные», — разочарованно подумал Денис.
— А вдруг наши обычные монетки подойдут? У кого-нибудь мелочь есть? — спросил Максим шепотом.
— Обманывать нехорошо. Ему же золотые нужны, — тоже шепотом заметила Влада.
— Опустит-те в деньгоприемник четыре золотых, — повторил горшочек-самовар.
Невесть чем закончилось бы дело, если б в домике не появился еще один не вполне обычный пассажир чуда-юда. Впрочем, как выяснилось позднее, никакой это был не пассажир, а корабельный, то есть хранитель всего здешнего имущества и первый помощник капитана!
— Доброго дня, ребятки! — пробасил вошедший.
Влада и мальчики обернулись.
На пороге гостиной стоял человечек. Ростом с полторы табуретки, не больше.
Огромный пунцовый нос картошкой и такого же цвета высокий колпак, щегольски заломленный набок, составляли две главных «особых приметы» нежданного гостя. Нос был обрамлен наливными яблочками выступающих щек. А глаза еле проглядывали сквозь медно-рыжие космы, спадавшие из-под колпака.
Одет он был в темно-синий камзол, перетянутый поясом с большой пряжкой в виде русалки. Полосатые чулки и громоздкие башмаки дополняли портрет человечка и делали его похожим на самого обычного гнома.
— Ой, кто это?! — растерялась Влада.
— Я-то? — человечек подбоченился, заложив пальцы за пояс, и гордо, как актер, стоящий перед битком набитым залом, изрек: — Я — маэстро Кубеллан. Превыше всего для меня учтивость, горячий грог и мой капитан. Слежу за порядком, устраняю неполадки. Отличаюсь изрядным к иноземным языкам тяготеньем, а потому не извожу чужое терпенье поганым произношеньем.
Действительно, в отличие от горшочка-самовара этот иностранного вида лилипут говорил по-русски очень чисто, без малейшего акцента. К тому же он еще и рифмы подбирал по ходу дела. Сразу видно — талант!
«Он что, все время стихами заливает?!» — восхитился Денис.
Не то чтобы он не любил стихи. Но гном, мечущий рифмы направо и налево — это уже чересчур!
Коль уж Кубеллан отдельно отметил, что превыше всего ценит учтивость, ребята расстарались как могли.
Они наперебой принялись заверять его, что несказанно рады знакомству и зазывали гостя пообедать вместе с ними. А Влада, всплеснув руками, умилилась:
— Ой, какая у вас русалка на пряжке! Ну вылитая моя тетя Настя!
Ответные комплименты Кубеллан отпустить не успел, потому что горшочек-самовар и не думал унижаться:
— Опустит-те в деньгоприемник четыре золотых. В протифном слутчае я буду жалофаться самому маэстро Кубеллану, да-да.
В ответ раздался хохот. Такой громогласный, что маленькое пианино ответило из своего угла гудением басовых струн.
Хохотал, разумеется, и Кубеллан. Отсмеявшись, он стремительно помрачнел и устроил «Алхимику» разнос:
— Да здесь я, глупая утварь! Раздухарилась, умная как будто!.. Не помнишь разве, говорил тебе я, что мы везем друзей самого Берендея? Эти молодые господа едут учиться. И не посмей усомниться, что скоро им случится таких как ты, и даже лучше, мастерить. Советую тебе господ не злить. В общем, нос не драть, денег с гостей не брать — говорил ведь тебе с утра, и вот опять!
Ответ был удивительно лаконичен:
— Ньет.
И еще удивительней была та легкость, с которой грозный Кубеллан сменил гнев на милость:
— Не говорил? Склероз, наверное. Работать корабельным — дело нервное. Но все равно: корми от пуза и бесплатно. Тебе понятно?
— Мнье поньятно, — в рифму вздохнул горшочек-самовар. И, сменив тон на официальное скрежетанье «автомата», потребовал:
— Оттойдитте. Натчинаю готофку.
Кубеллан отошел.
Тотчас дверцы шкафа закрылись. Внутри раздалось нарастающее гуденье, потом — бульканье, тарахтенье, стрекот… В общем, целая кулинарная симфония.
— Минуток пять придется обождать, — сказал Кубеллан, обращаясь к ребятам. — Какие еще будут ябеды? Пожеланья? Мечтанья?
— Мы не ябеды, — обиделся Коля.
— «Ябеды» значит «жалобы», — тихонько подсказал Максим.
— У меня есть пожеланье, — нашелся Денис. — Вы не могли бы объяснить, где мы все-таки находимся?
— Как это где? Плывем по воде! На борту «Веселого Голландца». Наша левиафан-каравелла, красавица, именно так называется.
— Это я понимаю, что по воде, — досадливо мотнул головой Денис. — Я имею в виду вообще. Что это за море, по которому мы плывем? И как называется остров, откуда мы отплыли?
— Эх, грамотей… Хочешь все знать — расскажи, мол, секрет, Кубеллан, да скорей? Ну а сам ты горазд догадаться, как это море должно называться?
— Я сначала подумал, что мы где-то в Крыму, на берегу Черного моря. Но потом поглядел — вода чересчур чистая. К тому же, этот огромный кит… Или, как вы называете, леве… леви…
— Левиафан-каравелла, — подсказал Кубеллан.
— Ну да. Такие большие животные, по-моему, водятся только возле экватора. Может, мы в Тихом океане? Или в Индийском? Хотя все равно непонятно, как нас занесло в такую даль.
— Я вижу, ты силен в науках и особливо в географии. Похвально это. Тем не менее, боюсь я Берендею не потрафить. Не велел Берендей вам сказывать, как море это называется. Но скоро он и сам во всем вам, молодые господа, признается.
— Ну пожалуйста, скажите! Что вам, жалко?
— Мне жалко? Что за ерунда! Слова — не деньги, их я не жалею никогда. Названье, так и быть, скажу вам по секрету. Но больше же — ни слова. Полномочий нету.
— Ну скажите хоть название.
— Море это Перечным всяк капитан зовет. Нерадивым мореходам оно перцу задает!
— Странно, — пожал плечами Максим. — Разве можно море называть Перечным? Оно же соленое, а не острое. А остров как же тогда называется? Горчичным?
— Не угадал названье. Остров именуют просто До Свиданья.
— Это потому, что там все говорят «до свиданья»? — догадалась Влада.
— Ну да, перед дверью в Закрытку… — пробормотал Денис. — А, кстати, что такое Закрытка? — задал он еще один тревожащий его вопрос.
— Ну это уж тебе видней. Я не был там сто сорок лет и восемьдесят семь дней.
Сорок лет? — оторопел Денис.
— Сто сорок, — гордо отчеканил Кубеллан.
Коля и Максим недоверчиво переглянулись.
— Ага. Понятно, — упавшим голосом сказал Денис. Охота продолжать расспросы вмиг улетучилась.
Одно из двух: либо потешный человечек врет, либо он, Денис, ровным счетом ничего в этой жизни не понимает.
Что за остров До Свиданья? Что за Перечное море? Денис знал даже названия таких далеких экзотических морей как Арафурское и Желтое, не даром же географичка любила ставить его в пример. Но о Перечном ему слышать не приходилось…
— А можно мне спросить? — по-школьному поднял руку Коля.
— Позволяю, — кивнул Кубеллан.
— Откуда мы отплыли — вы сказали. А куда мы плывем?
— Сочтем, что проболтался я невольно, — гном хитро подмигнул. — Сперва пройдем проливом Колокольным. Потом в Ароматную гавань заглянем, а оттуда — к Буяну.
— К Буяну?
— Неужто врать я стану? Да, прямо к острову Буяну.
Тут снова зазвенели колокольчики, дверцы шкафа отворились и горшочек-автомат возвестил:
— Кюшать подано!
Не успели ребята поглядеть, что же там «подано», как маэстро Кубеллан поспешил откланяться. Влада еще раз пригласила гнома отобедать с ними, но тот вежливо отказался, сославшись на множество неотложных дел.
Обед превосходил все ожидания.
Разобраться среди сковородок, кастрюль и горшочков оказалось делом непростым.
Блюда выглядели настолько привлекательно и пахли так аппетитно, что Денис и его новые друзья были готовы без раздумий наброситься на первую попавшуюся сковородку, не очень-то разбираясь, что именно в ней находится.
Самой благоразумной оказалась Влада.
Ей не хотелось, чтобы чинная обеденная церемония, к которой приучили ее родители, солисты оперного театра, превратилась в набег четырех оголодавших варваров на кухню ресторана класса «люкс».
— Скажите пожалуйста, а как это все называется и как правильно его едят? — обратилась она к горшочку-самовару.
— Да ну его… — дернул ее за рукав Коля. — Сейчас снова запилит про «инстрюкцию».
— Может, все-таки нет? — шепнула Влада. Удивительно, но правы оказались оба.
— Обратит-тесь к писаной инстрюкции…
Но, припомнив приказ Кубеллана, на этот раз горшочек-самовар был более любезен и добавил кое-что важное:
— Инстрюкцию ищит-те в нижнем ящитчке менья.
Действительно, внизу шкафа, в котором находился волшебный аппарат, сыскался и выдвижной ящик. А в ящике лежал толстый том с витиеватым названием «„Алхимик-17“. Инструкция к плодам трудов его».
Несмотря на внушительный вид, в книге не было ничего особенного, кроме описания десятка типовых меню и небольшого приложения. Приложение объясняло какие еще блюда, кроме включенных в меню, можно заказать «Алхимику» и почему этого лучше не делать.
На каждой странице слов помещалось совсем мало. Потому что написаны они были удивительно большими буквами и, похоже, от руки. Зато красивых картинок с разными деликатесами оказалось хоть отбавляй!
Блюда были аппетитными и не очень. Скажем, меню под названием «Трапеза хрульская» предлагало, кроме прочего, такое:
— солянка сборная мясная (саранча перелетная, филе улиток, змеиные почки);
— колбаски из гусениц шелкопряда, жаренные на вертеле;
— жабы, фаршированные по-княжески;
— торт «Золотая Пирамида» (гарантированы пятьдесят-семьдесят мучных червячков на каждый стакан теста);
— торт «Очень Большая Золотая Пирамида» (гарантированы сто-сто двадцать мучных червячков на каждый стакан теста).
Кто такие хрули, для которых предназначены эти яства, долго гадать не при