– Есть, сделал! – азартно крикнул охранник.
Наконец все четыре задних ската были прострелены, но это почти ничего не дало. Самосвал лишь немного «присел». А вот протекторы на второй задней оси остались невредимы. Их просто не было видно из-за задних колес.
– Урод! Скотина безрогая! – Дымов ударил кулаком по приборной панели.
Ларину с трудом удавалось удерживать машину. Из-за простреленных колес ее водило из стороны в сторону. Теперь Андрею даже не приходилось самому петлять. Самосвал делал это за него.
Впереди показался железнодорожный переезд. Перед опущенным шлагбаумом скопился с десяток машин. Со стороны леса стремительно приближался бесконечный товарный состав. Ларин выжал из самосвала всю мощь, на которую тот был способен. Выехал на встречную и прикидывал – успеет ли проскочить перед носом локомотива?
Когда от шлагбаума его уже отделяло метров сто, понял, что не успеет. За ветровым стеклом замелькали борта вагонов, груженных лесом, цистерн, платформ с наваленной на них рудой. Андрей нажал на тормоз. Не старый еще самосвал замер в каком-то метре от подрагивающего шлагбаума. Отсюда было не вывернуть. Справа замершая цепочка легковых машин. Слева будка стрелочника.
– Ну, все, конец ему, – захохотал Дымов, потирая вспотевшие от волнения ладони. – Попался. Ты почти вплотную к нему подъезжай, – начальник партийной разведки боялся, что, когда состав пройдет, беглецу удастся уйти невредимым.
Ни Дымов, ни водитель не сразу заметили, что карьерный самосвал стал сдавать задом. Водила вжал тормоза позже, чем следовало. Джип почти ткнулся в фаркоп.
– Заднюю включай, назад! – Марат был готов сам ухватиться за рычаг передач.
Водила замешкался. Кузов самосвала стал подниматься. Песок посыпался на внедорожник. Машина исчезла. И вместо нее на асфальте появилась большая темно-рыжая куча. Прогремели последние порожние платформы. Не дожидаясь, пока шлагбаум пойдет вверх, Ларин поехал вперед.
Теперь, избавившись от груза, машина шла легче. Ошалевшие автомобилисты не торопились ехать за самосвалом. Пара шоферов копалась в багажниках машин, доставая саперные лопатки.
Наконец Дымову удалось выбить стекло. Песок хлынул в салон, засыпал его до пояса, но зато за окном дверки забрезжил дневной свет. И грязного, засыпанного песком, как панировочными сухарями, начальника партийной разведки вытащили из джипа сердобольные автомобилисты.
– Вы в порядке?
– Да пошел ты, – отмахнулся Дымов, достал из кармана «iPhone» и принялся тыкать пальцем в экран…
Маша лежала в своем номере и читала женский роман. Душещипательная история подходила к концу. И хотя было понятно, что «все у них будет хорошо и они поженятся», читать было интересно. Пусть напарница Ларина и отдавала себе отчет в том, что это полная чушь. Ведь в жизни не бывает принца на белом коне и уж тем более порядочного миллиардера на черном лимузине. В жизни все сложнее и жестче.
За открытым окном послышался подозрительный скрежет. Маша вздрогнула и захлопнула книжку. Но тут же на ее губах появилась улыбка. В окне она увидела держащегося двумя руками за подоконник Андрея.
– Ты, как другие люди, дверью пользоваться не умеешь?
– Извини, далеко обходить. Быстренько собирайся, и сваливаем. Тут небезопасно. Идти сможешь?
– В санатории доктора хорошие, подлечили, – Маша даже не стала спрашивать у Ларина, что именно случилось, знала – зря он «волну не погонит».
Все, кто работал с Дугиным, умели собираться быстро. Женщина побросала в сумку свои немногочисленные вещи, взвесила на ладони женский роман, в котором непрочитанными оставались лишь последние пять страниц, и бросила его на тумбочку – кому-нибудь да пригодится.
Андрей помог Маше спуститься из окна. Она спрыгнула ему прямо в руки. Он мягко поставил ее на траву и забросил сумку на плечо.
– Где твоя машина или ты снова приехал на мотоцикле? – на ходу интересовалась женщина.
– Ни то и ни другое. У меня сегодня транспорт был слишком приметный. Пришлось бросить.
Ларин подвел Машу к дырке в ограде. Вскоре они уже шагали по шоссе.
– Дугин о себе знать давал?
– По-прежнему глухо. Так что помочь тебе в этом я не могу.
– Ладно, как-нибудь и сами справимся, хотя и придется потрудиться.
– Можно я тебя под руку возьму? – не дожидаясь согласия, Маша уцепилась за локоть Андрея и, чуть прихрамывая, двинулась рядом с ним.
Через некоторое время они оказались в лесу. Разбитая машинами грибников дорога петляла между старыми соснами.
– К себе возвращаться я не могу.
– Тебя вычислили?
– Не то слово. Спалился по всем параметрам. Можно сказать, что я сейчас в бегах нахожусь, и очень многие хотели бы меня найти. Тебя, кстати, тоже.
Маша не стала уточнять причин такого явления. Ларин захочет – сам скажет.
Продравшись сквозь кусты, мужчина и женщина спустились с откоса и оказались на загородной автобусной остановке. Андрей глянул на расписание.
– Вот черт, ближайший автобус на Москву только через два часа, – он подтолкнул к урне брошенную кем-то пустую пачку из-под сигарет. – Придется голосовать.
Ларин вскидывал руку, но редкие машины проносились мимо.
– Может, попробуем испытанный способ? – предложила Маша. – Голосовать буду я, а ты спрячься в кустах. Мужики охотно подбирают женщин.
– Если только жена с ним в машине не едет, – уточнил Андрей, – но у меня есть и другой способ, – он вытащил купюру, зажал ее в пальцах и снова вскинул руку.
По шоссе к ним приближался микроавтобус. Водитель мигнул поворотником и сбавил скорость.
– Видишь, мир не без добрых людей.
Микроавтобус подрулил к остановке. Кто сидит в салоне, было не рассмотреть. Маша и Андрей видели только свои отражения в зеркальных тонированных стеклах. Ларин подергал ручку, но дверца так и не поддалась.
– Сильней тяни, – раздался из салона знакомый голос.
Дверца отъехала.
– Что-то не так? – на удивленных агентов тайной организации по борьбе с коррупцией с улыбкой смотрел ее руководитель.
– Вот это сюрприз, Павел Игнатьевич. Какими ветрами вас сюда занесло?
– Вы, кажется, в Москву собрались или просто погулять вышли? – поинтересовался Дугин, когда микроавтобус уже катил по шоссе.
Павел Игнатьевич сидел в мягком кресле, впервые Андрей видел его в спортивном костюме, колени прикрывал клетчатый плед.
– Я из больницы убежал, – ухмыльнулся Дугин, – прямо из реанимации, из-под капельницы. И мне, Андрей, про твои «художества» уже доложили.
– Думаю, что не про все, – парировал Ларин.
– Мне достаточно и того, что знаю. Вот и поехал Машу предупредить. А теперь ты рассказывай.
Андрей сухо пересказал события последних дней. Павел Игнатьевич только головой качал.
– …значит, теперь тебя и на пушечный выстрел к Стариканову подпускать нельзя.
– А я думаю, все с точностью до наоборот, – возразил Ларин.
– Похоже, у тебя есть план.
– Заранее знаю – вы скажете, что все это полное сумасшествие. Но хотя бы выслушайте.
– Не умирай до расстрела, – посоветовал Дугин. – Я тебя внимательно слушаю.
Андрей говорил, а Павел Игнатьевич вновь качал головой. И при каждой очередной просьбе Ларина загибал пальцы.
– Ну, как, одобряете? – поинтересовался Андрей.
Дугин беззвучно шевелил губами, словно вел с кем-то заочный диалог. Маша одобрительно глянула на напарника и взяла его за руку.
– Что ж, ты придумал, тебе и выполнять, – произнес наконец Павел Игнатьевич и принялся разгибать пальцы один за другим, говоря при этом: – Людей я тебе дам. Против помощи Маши не возражаю. Надежный человек в «Останкино» у меня есть. А вот обработку режиссера телевизионного ток-шоу придется тебе самому производить. Наши аналитики компромат на него подберут.
Микроавтобус с тонированными стеклами мчался к Москве.
Глава 13
Телевизионщики народ надменный, особенно режиссеры. Они мнят себя вершителями дум и чаяний общества. В чем-то это справедливо. Через телевизор в головы так называемых простых людей ежедневно вбиваются нужные власть предержащим мысли. И именно телевизионщики заняты этим делом, ведь владеют необходимыми технологиями, умеют давить на чувства, заставляют простых смертных плакать, смеяться, сопереживать. Особенно искусны в этом режиссеры различных ток-шоу. Но только самым талантливым и беспринципным поручают делать политические «спектакли».
Дмитрий Петрович Кореневский был одним из них. Именно он готовил шоу с участием Стариканова. Была уже подобрана нужная публика для зрителей, испробованная система телефонного и интернет-голосования должна была выдать нужный результат.
Режиссер Кореневский был известен среди коллег тем, что придумал оригинальное сравнение. Он как-то сказал, что Останкинская телебашня – это гигантский шприц, которым зомбируют население.
Дмитрий Петрович в хорошем расположении духа покидал телевизионную студию. Все шло как по маслу. К тем деньгам, которые платила ему телекомпания, Стариканов добавил и от себя лично – «в конверте». И конверт этот оказался очень пухлым. А не обложенные никакими налогами суммы, о которых вдобавок ничего не знает жена, это всегда приятно.
Кореневский гордо спустился с крыльца, вскинул руку с электронным брелком, привычно вдавил кнопку. Его новенькая машина тут же послушно мигнула габаритами, пискнула, заработал двигатель. Единственное, чего не умело это чудо западноевропейского автомобилестроения, так это самостоятельно возить хозяина по городу.
Дмитрий Петрович с легкой улыбкой презрительно оглядел другие машины, стоявшие перед телестудией. Его «железный конь» являлся одним из самых «породистых» и лучших. Телережиссер распахнул дверцу, сел за руль и озадаченно глянул на лежавшую на приборной панели стопочку листов компьютерной распечатки. Сам он их сюда не клал, кто-то подкинул, когда он был на работе. Открытие само по себе было не из приятных – значит, этот кто-то спокойно обошел сигнализацию. Выглядело все странно, из машины ничего не пропало, а, наоборот, прибавилось.