— В вашем деле логика простая, — продолжает прокурор. — Есть всего два элемента — молодая женщина и мужчина на двадцать пять лет старше неё с каскадным снижением тестостерона. Дернула за одно место, сказала, что любит, он уже растаял. Ну а какой мужчина своей избраннице не напишет аналогичный устав совместной компании?
Я опускаю взгляд, припоминая До Тхи Чанг в её откровенных нарядах и с игривым нравом.
— Трудно не согласиться, — тяжело выдыхаю.
— Так же, не стоит забывать, что предприятие на корейской территории. И насколько я могу судить из ваших учредительных документов…
— Пока, к сожалению, не наших, — скрестив руки на груди вставляет Ли Миньюэ с нотками досады в голосе.
— Насколько я могу судить из ваших учредительных документов, ваш дядя согласился с тезисом, что интересы Кореи тоже должны быть защищены, — как ни в чём не бывало продолжает мысль прокурор, бросив на мою напарницу лишь короткий взгляд. — Потому что инвестиция, давайте честно, она близка к стратегическому уровню. По нижней планке она попадает под закон о стратегическом партнёрстве, в деле серьёзные суммы. И ваш дядя согласился с логическим посылом.
— Но ведь в Китае у него родственники! — негодует племянница, подаваясь вперёд с выражением искреннего возмущения.
— Его бизнес на нашей территории длинный, рассчитанный на долгие годы. Не знаю, какие у вас там расклады в Поднебесной, но сюда он собрался всерьёз и надолго, — парирует Чон Соджун с непреклонностью опытного юриста. — Я могу его понять. Он исходил из того, что интересы страны должны быть соблюдены. С учредителем всякое может произойти, и если он не даёт развиваться предприятию, то это становится настоящей проблемой. Устав был подписан в лучших побуждениях.
Я задумчиво кладу руку на подбородок и тихо бормочу, словно размышляя вслух:
— Мне вот интересно, а у его на удивление предусмотрительной супруги, заглядывающей на столько шагов вперёд, на момент написания устава сегодняшний план изоляции уже созрел?
И снова в кабинете повисает молчание, тяжёлое и осязаемое. Каждый погружается в свои мысли, осознавая глубину интриги.
— Конечно, она уже тогда предполагала такой сценарий, — через некоторое время тяжело вздыхает третий секретарь, её плечи слегка опускаются под весом осознания. — С уважением к твоему политическому уровню, но в женщинах, поверь, я чуть-чуть понимаю. Так что для меня всё абсолютно очевидно, — в её взгляде читается женская солидарность и понимание механизмов манипуляций, которые остаются за пределами мужского понимания.
От такой прямолинейности прокурор удивлённо приподнимает брови, но быстро восстанавливает нейтральное выражение лица. Пусть и не сказано прямо, но в подстрочнике явственно прозвучало, что Дэн Инчао именно благодаря своей женской ипостаси получила в том числе и сегодняшнюю должность. Эта неявная информация повисает в воздухе, словно невидимая нить напряжения.
— Ладно, злоупотреблю разок служебным положением и выпишу ордер на проверку заведения, где пребывает гражданин, — нарушает тишину прокурор, словно принимая важное решение после долгих раздумий.
— А не боитесь? — игриво улыбнулась секретарь, строя глазки. — Всё-таки на кону положение и не только.
— Я вам сейчас говорю это не как Чон Соджун, а как гражданин своей страны, — прокурор твердо смотрит ей в глаза, игнорируя кокетство. — Потому что как государственный муж, смею считать, что могу им называться, у меня своё видение будущего. Я считаю, что обманывать партнёров нельзя. Тем более кусать руку, которая кормит. С КНР у нас не всё ладно, но и врагом вы не являетесь. Да и чисто по-человечески. Знаете, иногда государственные интересы должны уступать место простой человеческой порядочности.
— Только важный нюанс, — вновь обращаюсь к нему. — Не должно быть зазора между его появлением в единой электронной системе документов. У вас же все эти ордера наверняка в электронном виде тоже фиксируются, они сразу в сети появляются?
Прокурор слегка удивляется:
— Да, потому что полиции исполнять. Бумажка бумажкой, но да, в электронном документообороте лотосе тоже фиксируется.
— А какой у вас лотос? — не смог не поинтересоваться.
— Мне вам что, все правительственные расширения назвать? Совесть имейте, — Чон Соджун насмешливо щурится.
— Извините, увлёкся. Я просто программирую по чуть-чуть. Поинтересовался без задней мысли.
В этот момент под столом меня очень больно пинает секретарь посольства, все с той же безукоризненной улыбкой на лице. Острый носок её туфли впивается мне в голень с такой силой, что я едва сдерживаю непроизвольный вздох.
— У меня к вам ещё один вопрос, на этот раз по делу, — обращаюсь к прокурору, стараясь игнорировать пульсирующую боль в ноге. — Как вы собираетесь полицейскими силами делать экспертизу? Я не знаю ваших корейских законов, но для меня абсолютно очевидно, что полиция — это не медучреждение. У нас в Китае, если человек в психозе по документам и представляет опасность для окружающих, полиция права не имеет его беспокоить. Даже если он связан.
Чон Соджун задумчиво потирает подбородок, его взгляд становится отрешённым, словно он мысленно перебирает варианты решения проблемы.
— Вот чего я не могу тихо обеспечить в Сеуле, так это врачей. Десятимиллионный город — это всё равно большая деревня. Где вы возьмёте специалистов психиатрии необходимого уровня не знаю, но они должны быть.
— В теории они могут быть из Китая или Японии? — уточняет Ли Миньюэ, в её глазах загорается искра надежды.
— Да, вполне, — кивает прокурор. — У нас межгосударственное трёхстороннее соглашение о взаимном признании медицинских дипломов и перечня специальностей, квалификаций и научных степеней. Нужно, чтобы ваш кандидат, а лучше два, выдали справку, в идеале сделать так, чтобы клиника их сюда командировала.
— Хорошо, я вас поняла, сделаю всё возможное.
— В заведении где пребывает ваш дядя всё просчитано, чтобы он никуда не делся. Заранее проигрышная позиция. У полиции нет юрисдикции на медицину. Мы не имеем права ставить диагнозы, решать, как его надо лечить и где лечить. Когда ваши врачи с признаваемыми у нас дипломами осмотрят гражданина Китая и выдадут справку, что он здоров или не здоров, вот тут уже хватит сил и законов Кореи перекашлять чеболей, а также весь учинённый беспредел.
ИНТЕРЛЮДИЯ
Апартаменты семьи Ван.
Ван Мин Тао неторопливо потягивает ароматный чай, удобно расположившись в просторной гостиной. Бизнесмен пребывает в глубокой задумчивости, машинально поглаживая подбородок и устремив невидящий взгляд куда-то вдаль. Неожиданно его размышления прерывает звук открывающейся входной двери — в квартиру, сияя улыбкой, впорхнула дочь в сопровождении жениха.
Увидев будущего тестя, молодой человек аккуратно опускает на пол несколько объёмных пакетов из элитных бутиков и почтительно склоняет голову в приветственном жесте. Бизнесмен невозмутимо кивает в ответ, переводя вопросительный взгляд на приближающуюся к нему дочь.
— Папа, смотри, какую красоту мне сегодня подарил Хоу Ган! — восторженно щебечет она.
Она игриво покрутилась вокруг своей оси, демонстрируя роскошные золотые серьги-пусеты, усыпанные сверкающими бриллиантами.
— Что ж, весьма изысканно. Тебе идёт, — одобрительно хмыкает отец, окидывая дочь оценивающим взглядом.
— Господин Ван, мы можем поговорить? — обращается к нему Хоу Ган.
Ван Япин довольно улыбается и плавно опускается на диван. Будущий зять усаживается в кресло напротив бизнесмена и, дождавшись приглашающего кивка, начинает:
— Я поговорил с отцом касательно вашей блокировки. Он считает, что всё это неспроста — на вас пытаются оказать психологическое давление и принудить к определённым уступкам. Думаю, вы и сами прекрасно это понимаете, — многозначительно роняет он.
Ван Мин Тао согласно кивает, внимательно слушая Хоу. Его дочь скучающе откидывается на спинку дивана, всем своим видом демонстрируя абсолютную незаинтересованность в этой занудной теме.
— Во-первых, в понедельник блокировка будет снята автоматически, безо всякого вашего участия, — продолжает сын налоговика. — А во-вторых, вы бы и так ничего не перечислили со счёта, потому что банковский день начнётся с понедельника в девять утра. На выходных система ничего не проводит.
— Всё именно так, как я и предполагал, — задумчиво тянет бизнесмен, помешивая остывающий чай.
— Кроме того, отец интересуется насчёт церемонии мэнмянь — когда и где нам будет удобнее её организовать? — осторожно осведомляется жених. — В преддверии свадьбы нужно детально обсудить множество организационных моментов. Понятное дело, отец ни в коем случае не желает идти наперекор воле Центрального Комитета, даже мысли такой нет! Но уж на частную-то встречу, носящую сугубо межличностный характер, вряд ли кто-нибудь станет накладывать вето.
— Обязательно в ближайшее время созвонюсь с ним, и мы обо всём договоримся, — бесстрастно обещает Ван, бросая быстрый взгляд на притихшую дочь.
Разговор о грядущей свадьбе ненадолго отвлекает бизнесмена от тревожных мыслей о навалившихся проблемах. В конце концов, глава семейства Хоу твёрдо вознамерился породниться. Все плюсы и минусы потенциального альянса уже учтены и многократно просчитаны. Хорошо, что текущие проблемы с бизнесом не стали помехой браку.
Ван Япин — блестящая партия. Она молода, красива, образованна, свободно изъясняется на четырёх языках. Да и сам Хоу младший питает к ней самые пылкие романтические чувства.
— Ван Япин, — бизнесмен неожиданно обращается к дочери. — Ничего не планируй в понедельник. С утра пораньше заедем в соответствующие инстанции, нужно будет зарегистрировать наше новое совместное предприятие с вьетнамским партнёром.
— Это ещё зачем? Я-то тут каким боком? — изумлённо вскидывает брови девушка.
— Ты станешь одним из учредителей и полноправной хозяйкой собственного магазина, — невозмутимо поясняет отец. — По-моему, очень перспективная идея.