Часть третья. Крестьянские ремесла и промыслы на втором этапе зрелого феодализма (XIV—XV вв.). Возникновение элементов капиталистических отношений
Глава IX. Факторы и условия развития деревенских ремесел в XIV и XV вв.
Каждый период средневековья занимал закономерное и неповторимое место в поступательном процессе европейской истории. Но, пожалуй, ни один из них не стал объектом столь всеобщей и длительной дискуссии, как второй период развитого феодализма — XIV и XV столетия. Завершая многовековые усилия, поиски и находки средневековья, эти столетия как бы развернули возможности феодальной системы, стали ее расцетом и ознаменовались складыванием новых, больших культурных ценностей во всех областях жизни. Прежде всего, эти века были заполнены важнейшими техническими нововведениями. И если в предшествующие периоды главным фактором прогресса [123] производства были разделение и организация труда, с этого времени все более заметную роль начинают играть совершенствование техники и наука. Частично изменяется облик городов: они лучше планируются, застройка становится более регулярной, возникают представления о функциональной архитектуре. С введением огнестрельного ручного оружия и артиллерии в фортификационную практику входят многоугольные бастионы, что придает крепостям звездообразное очертание. Всеупотребительным для городской и поместной постройки становится кирпич. Ратуши украшаются механическими часами (изобретенными во времена Петрарки); приспособление пружинного завода позволило конструировать портативные часы, а затем и карманные. Механические часы, деля сутки на равные отрезки времени, с XIV в. стали использоваться в деловых целях: отмечать время торговых соглашений, отплытия купеческого судна, рабочего дня сукновала. По ним ориентировались теперь колокола, делая отсчет времени доступным для всех, сообщая его равно купцу, герцогу и простолюдину.
Значительно расширилось строительство и применение водяных мельниц, в том числе в деревенском ремесле. На базе водяного колеса в XIV в. появились подъемные машины, плющильные молоты (до 1,5 т весом), пилы для распиловки бревен на доски; установки для волочения проволоки и др.
С середины XV в. распространились и ветряные мельницы. Дренажные ветряные мельницы во Фландрии и небольшие конные водоотливные мельницы в Голландии очень продвинули ирригацию и позволили высвободить значительные площади под те же технические культуры — красители, лен, коноплю, рапс, ячмень и хмель. С XV в. в Италии появились ручные крутильные мельницы с несколькими колесами, с помощью которых разматывали шелковую нить с размягченных коконов шелковичного червя. В текстильных районах все шире распространялись сукновальные мельницы, в лесных — лесопильные. Механизировался помол зерна, который (во многом вследствие мельничного баналитета феодалов) в большинстве стран с XIV—XV вв. в основном ушел из домашнего производства.
Механические часы и мельницу, как механизмы, особенно выделяет К. Маркс, говоря о необходимых технических предпосылках раннебуржуазного развития [124]
Слесарные поделки: замки и ключи. [125]
(наряду с изобретением пороха, компаса и книгопечатания), прежде всего в связи с предысторией машин. С конца XV в. в математике распространились арабские цифры, появились знаки «+» и «–» (около 1490 г.) и др. Улучшившиеся методы измерения пространства, особенно скорости на море (благодаря лагу), и быстрое развитие картографии были и результатом, и стимулом расширившихся путешествий, освоения мира. Здесь, как и в деле улучшения наземных дорог, впереди шли купцы и воины; они же способствовали организации регулярной почты. Создание при Людовике XI королевской почты сделало Париж центром сети почтовых станций и дорог Франции; в Англии такое же место занял Лондон.
Значительно изменилась военная техника: с середины XIV в. появилось огнестрельное оружие, бомбарды и пушки — первоначально бронзовые, затем их стали делать из полос кованого железа, скрепленных кольцами, лить из чугуна. Центрами их производства к середине XV в. стали Фландрия и Франция, но в других странах пушки еще долго отливали из бронзы. Ручные пищали собирали из кованых железных трубок. Одновременно активизируется литье — колоколов, корабельных якорей. Все это дало новый толчок металлическому делу. В XIV в. появились домны с большими мехами, стали получать чугун. С XV в. в металлообработке начали применять сверлильные, токарные, шлифовальные и винторезные станки.
Все эти технические изобретения находили применение прежде всего в городах, усиливая их экономическую основу и общественную роль, но отчасти затрагивали и деревню.
С конца XIII в. воздействие расцветших городов общественную жизнь стало еще более глубоким. Развитие товарно-денежных отношений, разрастание неаграрных групп населения повышали спрос на сельскохозяйственные продукты и престиж самого занятия сельским хозяйством. С XIII в. все более проявляется внимание и интерес к сельскохозяйственным работам в живописи, ученых трактатах, в скульптуре готических соборов (Парижа, Амьена, Шартра, Флоренции); в светской литературе возникает образ пахаря. [126]
Сельское производство очень постепенно, но все же меняет свой характер, его продукты все более включаются в товарное обращение. Под воздействием этого процесса происходит расширение интенсивных сфер сельского хозяйства, связанных с монокультурами, особенно техническими. Повысился удельный вес животноводства и его продукции, легче воспроизводимой, отчуждаемой и транспортируемой, нежели продукция аграрного производства.
Товаризация деревни осуществлялась путем связи с рынком и крестьянина, и помещика. В зависимости от того, какой из социальных типов рыночных связей доминировал, менялась социально-экономическая структура деревни и характер ренты. В большинстве стран Западной Европы — Франции, западно-германских землях, Италии, отчасти Англии — в течение второй половины XIII—XV в. происходила ликвидация домена; почти вся земля феодалов была роздана крестьянам в держание, либо в издольную аренду. Одновременно происходила частичная или полная коммутация ренты. Это сопровождалось освобождением основной массы крестьян от лично-наследственной зависимости. При последовательной коммутации ренты связь с рынком осуществлялась через крестьянское хозяйство. При непоследовательной, когда оброк включал и продуктовые, и денежные взносы (как это было, например, в Италии и Швеции), связь с рынком поддерживали и крестьяне, и феодалы, но при всех условиях эта связь была за счет той же крестьянской продукции, ее товаризации. Кризис и в ряде передовых стран распад классической вотчинной системы, выход на первое место парцеллярно-крестьянского хозяйства, постепенно товаризующегося, был вторым после возникновения городского строя скачком в развитии простого товарного уклада в рамках феодализма и новым этапом в эволюции экономико-социального базиса феодального общества.
В Северной и Восточной Европе (Русь, Польша, Прибалтика, Восточная Германия и др.) продуктовая и даже отработочная рента сохранялась, связь с рынком осуществлялась преимущественно через вотчину, что обусловило укрепление ее традиционной домениальной формы, либо появление уже в это время «новой вотчины», основанной на товаризующемся барском производстве. Такой путь консервировал личную и поземельную зависимость крестьян, расширял барщину в составе их [127] повинностей. Но нередко «новая вотчина» (в Англии и в других странах) переходила к применению наемного труда.
Кризис классической вотчины, изменив структуру деревенского хозяйства, не изменил его экономический характер: оно продолжало воспроизводиться главным образом на натуральной (из внутренних pecyрсов) основе. Конечно, деревня предъявляла спрос на определенные товары: некоторые инструменты или их детали (особенно железные), соль, какие-то предметы одежды, особенно праздничной. Предложения самой деревни на рынке ограничивались, как уже отмечалось, уровнем ренты. Однако широкая, а при господстве денежной ренты всеобщая, связь крестьянства с рынком значительно расширяла последний.
Города, рыночные и ярмарочные местечки, постоянные и эпизодические торжища густой и устойчивой сетью покрыли к этому времени Европу. На рубеже XIII и XIV в. обычными стали села, с еженедельными рынками и даже сезонными ярмарками. Рыночные отношения стали органичным повседневным элементом европейской жизни.
Как говорилось, деревню представляли на рынках и крестьяне, и сельские ремесленники, и сеньоры (через слуг и посредников). При этом рынок был достаточно четко «поделен». Крестьяне могли выходить преимущественно на местные, ближние, мелкие торжища, которые определяли тогда характер внутреннего рынка вообще. Конечно, в «глубинку» попадали и товары, ввозимые издалека, но они не могли конкурировать с местными предметами народного производства и спроса. Сеньоры выходили на более крупные торжища — межрайонные, центральные, межконтинентальные ярмарки и рынки, откуда купцы-оптовики развозили товары по другим районам и странам, доставляя взамен другие вещи, изготовленные иногда очень далеко.
В ассортименте товаров, предлагаемых на больших европейских ярмарках, прежде всего Брюггской, все ярче проявлялось и углубившееся экономическое paйонированне Европы, и повышение роли предметов именно массового производства и потребления. Вини из Испании и Италии, с земель среднего Рейна, Франции (Пуату, Бордо, Шампань, Гасконь), Византии, голландская сельдь, венецианский рафинад и кипрский сахарный тростник встречались там с медью из [128] Каталонии, ртутью из Истрии, пивом из Гамбурга и Веймара, кожей и янтарем из Литвы; бургундские и франш-контенские полотна — с вайдой из Нормандии и кастильскими квасцами; французские тонкие сукна — с английскими углем, свинцом, оловом. Грубые дешевые ткани, помимо Англии, можно было вывозить из Южной Германии, Швеции, России, Прибалтики, Далмации. Металлы — из Штирии и Каринтии, Швеции, Восточной Англии, Уэльса, Саксо