Проблема
Социально-правовое положение ремесленников в раннее средневековье не раз привлекало внимание специалистов. Но в историографии (преимущественно германской «вотчинной» историографии начала XX века) оно рассматривалось почти исключительно в связи с профессионалами, т. е. «бродячими» ремесленниками и мастерами из поместной челяди; при этом в фокусе дискуссии был их правовой статус.
Между тем в средневековую крестьянскую эпоху, особенно на догородском этапе, основным по валу и социально-экономическим формам ремеслом было крестьянское домашнее ремесло. К концу первого этапа формации из крестьянской среды выделялась основная масса профессионалов и полупрофессионалов, втянутых в сферу товарного производства. Очевидно, что без учета деревенского, крестьянского, массового ремесла проблема общественной эволюции раннесредневековой промышленности решаться не может. [54]
Далее, несомненно, что при характеристике общественной позиции ремесленника нельзя исходить лишь из его личного формально-правового статуса, как это напрашивается, например, при чтении судебников. Необходимо учитывать его имущественное состояние, профессионально-хозяйственные функции, реальный престиж. Нельзя, наконец, не иметь в виду различия и связи — в их эволюции — между статусом ремесленника как члена общества и работника и статусом ремесленного производства, т. е. вида деятельности.
Например, лично зависимые вотчинные ремесленники в хозяйственном отношении не были совершенно связанными. Закон меровингского времени позволял, например, зависимому ремесленнику из какой-либо виллы вступать в сделку со свободным франком, если на то получено согласие хозяина. Как видно из варварских правд, работа вотчинных ремесленников на третьих лиц была настолько обычным делом, что порожденные этой практикой казусы вошли в судебники. Возник даже специальный термин, обозначающий лично несвободного ремесленника, допущенного к публичной деятельности, т. е. к свободному обслуживанию заказчиков: это мастер publice probati (общественно одобренный, признанный). Согласно Алеманской правде, если убивали такого мастера, его владелец получал 40 солидов возмещения. Судебник указывает, что если серв-ювелир по серебру или золоту, кузнец, портной или сапожник, имеющий ценз «публичного мастера», присвоил выданное ему заказчиком сырье, то владелец раба «обязан возместить за него убыток или, если предпочитает, отказаться от самого раба» (гл. VI, § 8).
Положение даже профессиональных ремесленников в раннее средневековье не было единообразным. Сложилась узкая категория «бродячих» мастеров, которые относительно свободно распоряжались своей рабочей силой и часть которых, вероятно, обладала личной свободой. Отходничество, т. е. работа вне постоянного местожительства, с отрывом от своего домохозяйства, обычно было сезонным. Но среди «бродячих» мастеров, возможно, находились и порвавшие с сельским хозяйством, и не имевшие постоянного хозяйства вообще. Одновременно существовала категория лично зависимых вотчинных мастеров, которые могли получить право обслуживать третьих лиц и, возможно, подчас также отходничали. Таких ремесленников не только [55] нанимали, но и «занимали» у владельца, оплачивая как любой арендованный предмет — скотину, дом, грабли. Однако, работая на «публику», получая, выполняя и сдавая заказ, такой мастер-профессионал обретал немалую хозяйственную свободу. А последняя являлась важнейшим условием развития самого ремесленного профессионализма и выхода ремесленника за пределы вотчины. Не случайно В. И. Ленин, анализируя процесс отделения промышленности, особо выделял производство ремесленных изделий по заказу потребителя, независимо от того, кому принадлежит сырье (заказчику или ремесленнику) и какова форма оплаты: деньгами или натурой («помещение и содержание ремесленника, вознаграждение долей продукта, например, муки и т. д.»). В. И. Ленин подчеркивал, что хотя в этой форме нет еще чистого товарного производства — в ней преобладает участие в обращении товаров (товарообмене), — она очень важна, как первая фаза процесса отделения ремесленника от патриархального земледелия.
Деревенские мастера разных категорий: личный статус
В древности в сфере услуг было принято использовать преимущественно людей с личнонаследственной зависимостью. И в эпоху варварских правд все еще, как уже говорилось, выделяются ремесленники-сервы. Профессиональный ремесленный труд у франков и бургундов (V—VI вв.), у алеманов и баваров (VIII в.) считался «работой серва». Григорий Турский в своей «Истории франков» рассказывает о портном, который был благородного происхождения, но граф Турский счел его беглым рабом лишь на том основании, что он ремесленник.
Затем, по мере того как по всей Европе сервы, колоны, свободные держатели и мелкие аллодисты эволюционировали к зависимости феодального типа, тенденция сближения социального статуса непосредственных работников разного экономико-правового происхождения стала ведущей, она намного превосходила тенденцию их противостояния. И к IX в. за стойкими и пестрыми правовыми градациями, выраженными в традиционных терминах, скрывались уже им не соответствовавшие градации социальные.
Конечно, среди ремесленников сервильного статуса и теперь множество дворовых холопов. Но на втором [56] этапе генезиса феодализма сложилась и все более увеличивалась другая категория сервов, также, занятых промышленным трудом: крестьяне, сидевшие на господской земле и связанные с господином поземельной и, в той или иной мере, личной зависимостью. Одни из них, например, сервы-мансарии из Сен-Жерменского полиптика, живут при железных рудниках и платят оброки железом. Монастырская опись не называет их ремесленниками, но их место в господском хозяйстве, равно как характер их собственного хозяйства, определяются в первую очередь промышленным трудом. Вместе с тем они держатели земли и в ряде случаев несут полевую повинность. По существу это крестьяне-ремесленники, т. е. крестьяне, несущие повинности изделиями ремесла, либо ремесленники, несущие повинности также сельскохозяйственными работами: грань между экономическими и социальными позициями здесь неопределенна. Например, сервы-мастера Верденского аббатства значились по следующим специальностям: два пекаря, два повара, три пивовара, четыре плотника и др. Они работали на барском дворе поочередно: каждый повар — через день, плотник — раз в четыре дня и т. д. Однако на две недели уборочных работ их отправляли в поле. При этом они держали землю, обрабатывали ее, но занимались и ремеслом. В других монастырях — Вейсенбургском, Сен-Жерменском, Петерсгаузенском и других — ремесленные задания выполнялись держателями-сервами по очереди и по мере надобности для хозяйства. Например, в мастерской монастыря Штауффельзее ткачих и портных собирали раз в год для отработки определенного урока. Из среды таких крестьян-ремесленников и формировалась, видимо, категория «публичных мастеров», услугами которых пользовалась округа. Думается, они же, а не дворовые холопы, преобладали среди тех ремесленников, которые уходили в города, дабы обрести личную независимость и закрепить свой профессиональный статус.
В целом можно констатировать, что поземельно-зависимые лица сервильного статуса, как правило, в той или иной мере занимались ремеслами; и что поземельно-зависимые крестьяне регулярно или по преимуществу занимающиеся ремеслом, имели сервильный статус. Связь между регулярным занятием ремеслом и сервильным статусом в раннее средневековье безусловна. [57]
Безусловно также, что категория лично зависимых крестьян-ремесленников формировалась прежде всего за счет посаженных на землю дворовых сервов, в том числе мастеровых. Здесь серв обретал поземельную зависимость в ее наиболее тяжкой, барщинной форме. В каких-то случаях он переставал быть мастеровым, становясь преимущественно или целиком крестьянином. Но обычно сохранял связь с ремеслом, чему способствовали и тяжелые условия сервильного держания.
Наконец, в источниках упоминаются лично свободные и не имеющие видимых следов прошлого несвободного состояния ремесленники, сидящие чаще всего на свободных же наделах. Так, в Сен-Жерменском монастыре в числе оброчных держаний в первую голову числились аренды мельниц и участки, отведенные ремесленникам. Здесь мы имеем дело уже с иной правовой категорией профессионального деревенского ремесла: со специалистами-мастерами, в разной мере зависимыми по земле, но лично свободными. Вероятно, именно из этой категории крестьян-ремесленников черпались кадры свободных «бродячих» мастеров и мастеров publice probati. Конечно, не исключено, что некоторые из этих ремесленников возвращались к «чисто» крестьянскому труду, но все же главная тенденция развития данной категории — профессионализация ремесла.
Поземельно-зависимые, но лично свободные ремесленники вели свое происхождение главным образом от свободных земледельцев, потерявших полноправие и землю в пользу вотчинника. Основой этого процесса явилось ухудшение положения свободных крестьян, с IX в. принявшее столь серьезный характер, что многие люди стали скитаться в поисках пропитания. Такие люди могли подрабатывать и «рукомеслом». Вотчинники были заинтересованы в привлечении зависимых рабочих рук. Иногда они использовали безземельных (бродячих) бедняков в качестве дворовых мастеровых. Но чаще всего помещали их на свою землю (судя по Сен-Жерменскому полиптику — на вновь создаваемые тяглые наделы). Новопоселенцы превращались в обычных держателей, постепенно теряли часть личных прав и пополняли ряды ремесленников-крестьян.
В Западной Европе вплоть до X в., а в Англии, скандинавских странах, Северо-Западной Руси, Кастилии в течение всего средневековья, сохранялась и [58] значительная прослойка свободных крестьян-аллодистов. Вероятно, в их среде также развивались те или иные ремесленные занятия, но конкретных сведений об этом по данному периоду нет.
В целом можно заключить, что категория крестьян-ремесленников, пестрая по своему происхождению, правовому положению, отношению к земельной собственности, в раннее средневековье обнаруживает тенденцию к социально-правовому нивелированию. Та же тенденция заметна в эволюции самого ремесла (как особого занятия) и общественной позиции ремесленника.
Деревенские ремесла разных категорий: статус занятия и статус работника. К началу средневековья отношение аграрной Европы к ремесленным занятиям не было единообразным, оно зависело от уровня общественного развития региона, государства, народа. На территориях бывшей Римской империи, где процесс отделения ремесла от земледелия однажды уже совершался (хотя и в иных исторических условиях, в иной форме), в общественном сознании сохранились определенные представления античного общества, где занятие обитателя деревни или поместья только ремесленным трудом означало его принадлежность к прислуге и чаще всего было признаком несвободного состояния. От поместий готской Испании до галло-римских вилл Северной Франции ремесленные изделия изготавливались сервами, и этот порядок можно проследить еще по меровингским эдиктам и варварским правдам, сочинениям Григория Турского. Одновременно и Григорий Турский, и Салическая правда свидетельствуют, что раб-ремесленник занимал в своей правовой категории более высокое место.
Иначе относятся к ремеслу германцы, кельты, славяне. В варварском обществе, где центральной фигурой все еще оставался свободный общинник, умелость, мастеровитость включалась в круг признаков гражданской добродетели. Воины Карла Великого чинят свое снаряжение, могут выковать и отделать клинок. В правообязанности свободных саксов входили работы на дорогах и мостах, возведение оборонительных сооружений. В Австразии, Гессене, Штирии ремеслом занимались преимущественно свободные люди. Лишь «грязные» работы, требующие больших затрат грубого, неквалифицированного труда, оставлялись у варваров на долю рабов и отбывающих наказание преступников. В [59] частности, Григорий Турский указывает, что у франков помол муки (с помощью вращения мельничного жернова) был «трудом раба», а свободного человека можно было заставить заниматься этим трудом лишь по судебному приговору, за тяжкие преступления.
Континентальные материалы об отношении варварского общества к ремеслу весьма скудны. Но зато отчетливо говорят об этом произведения скандинавов — саги. Записанные в XIII в., саги, однако, рисуют феодализирующееся общество начиная с эпохи викингов и свидетельствуют, что в этом обществе физический труд вообще не являлся заметно обособившейся категорией. Не возникло противопоставления ни между трудом физическим и умственным, ни между сферами физического труда — ремеслом, промыслами и сельским хозяйством. Термин idrótt равно означал ловкость, умение обращаться с луком и стрелами, ездить верхом, плавать, слагать стихи, воспроизводить легенды и саги, узнавать по приметам волю богов, ковать оружие, строить корабли. Рядовые общинники выполняли сельскохозяйственные работы и воевали, чинили рабочий инвентарь, возводили частные и общественные постройки, заседали в народном собрании и торговали. Но не всякий труд для скандинава VIII—XI вв. — почитаемое занятие; существовал и «труд раба». Раб — наследственный (урожденный), военнопленный или жертва долговой кабалы — лицо презираемое. На его долю оставляют самые «грязные», физически неприятные, грубые работы: уход за скотом, добычу торфа и фуража, удобрение полей, рытье канав и шахт. Это — занятия людей «низшей» категории, недостойные свободного человека и непристойные для знатного. Презираемые виды деятельности, по мере утраты полноправия свободными общинниками, становились уделом и их беднейшей части. Свидетельство об этом процессе дает исландская «Сага о Магнусе Добром». В числе ее персонажей — два брата, «люди низкого происхождения, однако, доблестные». Они были солеварами, что считалось низменным занятием, признаком бедности. Скопив много денег, они стали богатыми купцами, завели свои корабли и плавали в германские земли, Англию и Данию. Но вследствие незнатности рода уважение и обществе они так и не приобрели. Судя по сагам, в приниженном положении находились также лично [60] свободные наемные работники: общественные функции уже сближали их с несвободными людьми.
Исландские саги помогают «увидеть» формирование связи между общественным статусом работника и видом его (физической) деятельности. В складывающемся классовом обществе по мере формирования социального неравенства двойственная связь между свободным статусом и «низкими» видами ремесленного труда заменяется тройственной: личный статус, имущественное положение, вид деятельности. Причем низкое личное положение предполагает имущественную недостаточность и непременно связано с более низким видом (физической) деятельности. Остальной труд по-прежнему свободен и уважаем. Видимо, именно эту стадию отношения к ремеслу и застало средневековье у германцев континента, кельтов и славян. Различное отношение к занятию ремеслом отражало варианты общественного сознания, в определенной мере соответствующие различным стадиям и типам формирования феодального общества.
К концу периода можно наблюдать «выравнивание» статуса ремесла: занятие им уже перестает быть символом личной зависимости и, тем более, сервильного состояния. Столь же постепенно и одновременно оно уходит и из числа почитаемых, славных умений, становясь в ряд с занятиями основной массы трудящегося населения. Исключение долго составляли кузнечно-оружейные и, вероятно, в какой-то мере строительные ремесла, владение которыми не порочило даже знатного человека (Примечание: Так, Григорий Турский с явным одобрением говорит о епископе Тура Леоне: «Человек деятельный и сведущий в плотничьем ремесле». («История франков», кн. III, гл. 17, с. 41.)).
Изменившееся отношение к занятию ремеслом определялось возросшим значением ремесленного производства, необходимостью предоставить мастеру хотя бы относительную независимость. Но главную роль здесь сыграли, с одной стороны, тенденция к нивелировке общественно-правового статуса различных слоев производительного населения, характерная для складывания класса зависимого крестьянства, с другой — складывание городов и свободного городского ремесла.
Имущественное положение держателей и занятие ремеслом. Как ни скудны имеющиеся материалы о [61] категориях жителей деревни, в той или иной мере занятых ремеслом, все же они позволяют увидеть связь между такими общественными параметрами, как степень и направление ремесленной специализации; правовое положение; размер и категория держания; размер и характер повинностей; имущественное положение.
Прежде всего обнаруживается сильная зависимость между личным статусом, имущественным состоянием и ремесленной специализацией. Например, известно, что в Сен-Жерменском аббатстве сервы были беднее прочих держателей: обычно они имели участки в 1/2 и 1/3 обычного держания, нередко двумя или тремя семьями. Оно и понятно: сервильные держания предназначались в основном для собственного прокормления сажаемых на них рабов. Повинности с сервильных держаний шли главным образом барщиной, притом особенно распространены были «ручные работы»; их обилие свидетельствует, что работник не имел тяглового скота, — иначе в его барщинах преобладали бы работы с упряжкой, т. е. полевые. Поскольку барщины в виде «ручных работ» по времени были втрое продолжительней полевых барщин с полной упряжкой, то держатели низших правовых категорий, обычно и наиболее бедные, были значительно сильнее загружены трудом на домене. Держателю-серву обычно предписывалось работать на домене «где и сколько нужно будет», «сколько прикажут». Очевидно, что малоземельная часть крестьянства всеми условиями своей жизни «подталкивалась» к регулярному занятию ремеслом.
В отличие от «ручных» барщин, оброки продуктами ремесленного труда, как правило, были фиксированы по ассортименту и объему. Однако ремесленные оброки держателей сервильного и других низших статусов чаще всего состояли из продукции домашнего ткачества, простой деревообработки и других поделок, привычных для рядового деревенского быта. Если же требовалось более сложное изделие (например, телега, бочка), то оброчник-серв обязан был доставлять лишь полуфабрикаты: отдельные детали этих изделий или заготовки для них. Видимо, среди держателей низших правовых категорий не было профессиональных ремесленников высокой квалификации.
Напротив, более квалифицированные и специализированные ремесленные работы выполнялись обычно [62] держателями, связанными лишь поземельной зависимостью: не случайно большинство прямых указаний источника на ремесленную специальность относится к лично свободным держателям, часто сидевшим на свободных же наделах. Среди таких мансуариев мы чаще всего встречаем все тех же кузнеца и плотника. Лично свободные, но поземельно зависимые сельские ремесленники — единственные деревенские мастера, профессионализм которых для составителей тогдашней документации не только несомненен, но является главным признаком их общественной характеристики. Интересно, что в Сен-Жерменском монастырском комплексе лично свободные ремесленники, как правило, также держали самые мелкие свободные наделы, равные обычным сервильным, — в 1/2 манса (Примечание: Размеры свободных мансов в IX в. довольно значительно различались даже в пределах одного региона: от 19-20 га во Фландрии до 11-13 га в Бургундии и Иль-де-Франс.). Многие свободные лица, державшие от монастыря такие наделы, обозначены в описи именно по ремесленной специальности. Очевидно, что земельный надел (и вообще аграрная сфера) для них играл вспомогательную хозяйственную роль и в немалой степени служил средством обрести соответствующие гражданские позиции в условиях деревенского общества.
Состав и размер оброка, объем наделов, терминологическое обозначение занятий убеждают в том, что лично свободные сельские ремесленники жили преимущественно за счет сбыта изделий своего ремесла жителям окружающих поселений.
Но в то же время даже такие специфические, рано товаризовавшиеся и имевшие относительно постоянный и широкий рынок ремесла, как кузнечное и плотницкое, не давали возможности существовать без земли, без сельского хозяйства. А ведь профессиональных кузнецов и плотников было в деревне совсем немного: в таких больших хозяйственных комплексах, как Сен-Жерменский или аббатство св. Петра в Корби, было всего по 1-3 кузнецов и плотников, т. е. в лучшем случае по одному специалисту на группу вилл. В силу этой причины или из-за узости рынка (скорее всего, обеих этих связанных причин), некоторые профессиональные ремесленники разъезжали по деревням и поместьям, [63] выполняя местные заказы. Но полностью отойти от аграрных занятий, жить лишь за счет своего мастерства не могли даже немногочисленные лично свободные профессионалы.