.
По совокупности данных XI—XIII вв. ясно, что основная масса ремесленной продукции деревни, идущей в оброк, на рынок и на местные нужды, по-прежнему изготовлялась крестьянами. Однако выявить особенности этого этапа, его новые формы и социальные позиции в деревне ремесла и работников сложно. Ведь источники все еще отражают занятие ремеслом в деревне по преимуществу сквозь призму земельных и личных повинностей, много реже — через состав имущества или профессиональное обозначение. Тем не менее все же можно составить представление о формах организации деревенских ремесел, их ассортименте и, соответственно, отраслевом разделении труда, о районировании, специализации производства и, косвенно, о действительной или потенциальной его товарности.
Развитые феодальные отношения закрепили все три [79] характерные формы организации деревенского ремесла — вокруг барского поместья, в крестьянском подворье и сельском поселении, — придав каждому из них свое направление.
Эволюция и специализация ремесла в вотчине
Возникновение и рост городов не прекратили развитие ремесел и промыслов в вотчине. Напротив, в XI—ХIII вв., и позднее сеньоры стали задерживать своих мастеровых людей, предпочитая не покупать ремесленную продукцию на городских рынках, даже близких. Как и к концу раннего средневековья, поместная деятельность была нацелена прежде всего на присвоение продукции, в том числе ремесленной, что осуществлялось путем: а) изымания в виде оброка продуктов ремесленного труда держателей, реже — всей его массы, чаще — в размере, соответствующем доле избыточного продукта; б) прямого и полного отчуждения ремесленного труда в самом процессе его отправления — т. е. труда дворни и ремесленных барщин держателей.
Значительную часть ремесленных барщин крестьяне по-прежнему производили на территории господского подворья, где их ремесло получило благодаря своей концентрации и определенной кооперации наиболее четкое организационное оформление. Многочисленные данные об этом имеются прежде всего в немецких и французских монастырских материалах и достаточно известны по примерам, собранным, в частности, Г. Маурером и Ю. А. Корховым. Вот некоторые из них.
Верденское аббатство в XII в. имело два хозяйства: аббата и монастырской братии. В числе прислуги поименовано около 60 ремесленников и лиц, сходных с ними профессий. Аббата обслуживали 7 кузнецов, по 4 строителя, пивовара, пекаря, повара и рыбака, седельник, кожевник и 26 слуг обоего пола. Кузнецы, строители и 9 комнатных слуг были подчинены особым магистрам. Повара, пекари, рыбаки, слуга, отвечающий за доставку рыбы, и кухонный мужик подчинялись стольнику. Виночерпий командовал пивоварами и мужиком при винном погребе; маршалу, помимо гонца и посыльных слуг, подчинялись седельник, кузнец, кожевник, строители и др. Монастырскую братию обслуживали по 4 пивовара, пекаря, повара и банщика (цирюльника), 8 строителей, 2 сапожника; повара и пивовары подчинялись особым магистрам, а вся дворовая прислуга в целом — старосте-пробсту. [80]
Монастырь Вейхенстефен (около Фрейзинга) в 1146 г. обслуживали пивовар, пекарь, кожевник, ткач, сапожник, меховщик, бондарь, художник, кузнец, каретник.
Хозяйственные записи монастыря Сент-Тронд (совр. Бельгия) за 1249—1272 гг., включенные в жизнеописание аббата Гильома Рикеля, в числе «служащих» монастыря и аббата наряду со стольником, келарем, судьей, лесником и стиральщиками называют 5 поваров, по 4 портных, пекарей белого и ржаного хлеба, 4 пивоваров и мельников.
Судя по материалам, собранным Ю. А. Корховым, в отдельных поместьях насчитывалось в среднем по 20-30 дворовых ремесленников, причем число лиц одной специальности достигало 4-6 человек, не считая собственно прислуги, также выполнявшей некоторые ремесленные работы. Конечно, автор прав, говоря что подобное изобилие ремесленников было характерно лишь для крупных и прежде всего именно монастырских хозяйств; в прочих поместьях ремесленная дворня была значительно скромнее. Но даже если, как полагает Г. Маурер, было принято иметь в дворне лишь по одному специалисту каждого или наиболее важных из ремесел, то и в этом случае дворовым ремеслом в XI—XIII вв. в целом занималось множество людей — особая категория сельских ремесленников-специалистов, в той или иной мере зависимых.
Можно даже предположить, учитывая расцвет поместного строя в XI—XIII вв., а также значительное расширение господствующего класса и развитие государства, что общее число вотчинных ремесленников увеличилось (в том числе, как это будет подчеркнуто же, за счет наемного ремесла); это нельзя не учитывать при оценке разделения труда, характера промышленности и рынка.
Но, во-первых, номенклатура поместного ремесла по сравнению с предыдущим периодом сузилась. Редки в вотчинах ювелиры, оружейники и металлисты, ткачи и золотошвеи, меховщики, художники или витражники. Даже кожевников и сапожников здесь мало, они вряд ли могут удовлетворить нужду насельников барского двора в обуви, других употребительных тогда изделиях из кожи. Разумеется, в каких-то аббатствах и дворах светских господ были отдельные представители исчезающих из усадеб профессий. Наиболее распространено [81]
Кожаная обувь [82]
было поместное сукноделие: сведения систематической вальцовке и окраске сукон, например, в некоторых крупных монастырях (Реймском, Прюмском, Сен-Жерменском, Корби XI в., Клерво XIII в.), о наличии там постоянных, в том числе наемных, суконщиков, красильщиков и других мастеровых людей достаточно определенны. Однако в целом с возникновением городов ремесло в вотчинных центрах как бы законсервировалось, сохранив ограниченный круг профессий, по-прежнему включенных в натуральное барское хозяйство. Поместные мастера-одиночки нередко были талантливыми художниками. Но они не боролись за рынок, не имели необходимой профессиональной среды. И если в предшествующий период усадебное ремесло занимало отношении специализации и техники ведущие позиции, тo теперь оно эти позиции теряет в пользу товарного городского производства, от которого со временем все более отстает.
Во-вторых, на данном этапе доля ремесленных работ, выполнявшихся в поместье не безземельной дворней, а земельными держателями, значительно увеличивается.
В соответствии с поместной системой, в распоряжении господина обычно было определенное число зависимых крестьян, которых он мог использовать для постройки или починки зданий и прочих сооружений на своем дворе, для работы у кирпичных печей, на мельнице и т. д. Иногда крестьянин выполнял в поместье все виды определенных ремесленных работ (по дереву, по металлу, крыл кровли и т. п.); ремесленные работы составляли либо всю сумму повинностей такого держателя, либо их 1/2, 1/3 и меньшую часть. В книге ежегодных доходов архиепископа и собора города Трира (область среднего Мозеля) от 1220 г. фигурируют мансы кузнецов, бочаров, стекольщиков, пергаменщиков; в составе оброков — деревянные поделки, лен, вино и др.; в составе барщины — различные работы в поместье. Дворни же в это время аббатство не имело вообще. Ремесленную челядь Сент-Трондского монастыря называли «домашние слуги» (ministri или husgenot, ф. нем. Hausgenossen). Однако из 20 с лишним перечисленных там ремесленников лишь 13 человек были включены в список превендариев, ежедневно получавших господское содержание. Несколько раз упоминались превенды за определенную работу, возможно, нерегулярную: например, двум портным за шитье одежды для [83] монахов. Остальные ремесленники содержания от монастыря не получали, т. е. имели свое хозяйство. Аналогичное положение было и в Верденском аббатстве, где лишь немногие лица из «дворовой челяди» (gesinde) принадлежали к собственно дворне, большинство же проживало в своих домах, имело собственное хозяйство. Но и среди той части дворни, которая жила в самом аббатстве, полное содержание имели лишь некоторые лица, остальные получали частичное содержание (хлеб, сельдь, свечи), что не могло не вынуждать их зарабатывать на стороне. Очевидно, что большая часть ремесленников, работавших на барских дворах и включенных в магистерии, имела свои хозяйства.
В третьих, в XI—XIII вв. постепенно изменяется социально-правовой состав лиц, выполнявших в поместье ремесленные работы. Среди специалистов, обслуживавших «ручным трудом» барские усадьбы, все еще сохранялось немалое число лиц сервильного состояния; для них ремесло было буквально «службой». Некоторые сервы были членами дворовой челяди, другие имели свои хижины и тяглые наделы, за которые полагались «ручные» барщины, некоторые были приставлены к промысловым угодьям — рыбным ловлям и т. п. Однако повышение требований к ассортименту и качеству ремесленных изделий (на фоне профессионального городского ремесла), приводило к тому, что ремесленник сервильного статуса — дворовый министериал и держатель, т.е. наиболее квалифицированные поместные специалисты, неуклонно вытеснялись в той или иной мере свободым мастером — оброчным или наемным. В Англии зависимое ремесло в вотчинах почти полностью сменилось наемным. Во Франции к середине XIII в. поместные магистерии были уже автономными организациями свободных ремесленников, сохранявшими остатки зависимости от сеньоров.
В. Зомбарт полагал, что вотчинное ремесло стало изменяться (точнее распадаться) лишь с середины XIV в., под влиянием уже полностью развившихся городов, причем иногда некоторые вотчинные ремесла, особенно монастырские, перерастали в художественно-прикладные занятия. Последнее бесспорно, с первым же согласиться трудно. Прежде всего перелом в эволюции поместного ремесла начался раньше — с возникновением городов. Кроме того, его изменения были многообразнее. И импульсы для своего развития вотчинное ремесло [84] получало не только из городов, но и из самой вотчины, от крестьянства, меняющейся деревенской жизни и ее местных условий.
Непосредственное воздействие на господское ремесло оказывала судьба домена: по мере того как домениальное хозяйство разрушалось, уступая место раздаче земли в держание, распадалось и дворовое ремесло. Существовал и другой путь, который также начался еще в X—XIII в.: товаризация поместной промышленности вплоть до появления на домене специализированных мастерских, основанных на различных формах предпринимательства, применяющих наемный труд и целиком или по преимуществу нацеленных на рынок. Это относилось особенно к горно-металлургическому промыслу, но также к сукноделию, художественным и некоторым другим ремеслам. В этих случаях, даже если поместное ремесло основывалось на барщинном труде, его характер был уже качественно трансформирован.
Столь же непосредственное воздействие на домениальное ремесло оказывала близость рынка. Во всяком случае, крупные поместья, удаленные от городов или рыночных местечек, обычно вынуждены были держать больше ремесленной дворни и получали больше ремесленных барщин и оброков, нежели те, которые располагались вблизи торговых центров (Примечание: Еще в XV в. в составе дворни аббатства Бедекен, расположенного в глухом лесном районе Вестфалии, было 5 пекарей, 3 плотника, 2 кожевника, 4 сапожника, 5 портных, 3 кузнеца, 4 строителя.).
Специализация и товаризация домашнего деревенского ремесла
Как уже отмечалось, состояние и эволюция крестьянской промышленности лучше всего иллюстрируются материалами оброков. Их состав и объем в XI—XIII вв. убедительно подтверждают вывод, полученный при анализе внутрипоместного ремесла: на первый план деревенской промышленности выходит домашнее крестьянское ремесло. Его доля в оброках по всей Европе значительно возрастает, расширяется его ассортимент, усиливается специализация; оно начинает втягиваться в товарные отношения.
Крестьяне регулярно поставляли не только многие готовые продукты питания (сыр, вино и др.). Среди их поделок все большее место занимает готовая шерстяная и льняная ткань. Упоминания об оброке тканью постоянно встречаются в «Книге Страшного суда», в «Черной [85] книге» Питербороуского монастыря, документах Сен-Бертинского, Фульдского, Прюмского, Вейсенбургского аббатств. Организация дела здесь была самая разнообразная. Иногда все производили члены одной семьи: сеяли и убирали лен, обрабатывали его, делали пряжу, ткань, а подчас и одежду из этой ткани. Такое классическое домашнее крестьянское ремесло поставляло вотчиннику и другие готовые изделия и полуфабрикаты: дрова и строевой лес; подрешетины, тесины и черепицу (в Англии сланец) для крыш; мельничные жернова и строительный камень. Одним из наиболее распространенных ремесленных оброков с крестьян были в XI— XIII вв. кузнечные поделки: серпы, пилы, топоры, сошники, ножи, косы, вилы, даже копья (например, в итальянском монастыре Боббио) и многое другое, а также различная деревянная тара, утварь и хозяйственные поделки (бочки, ушаты, кружки, фляги, чаши, тарелки, колеса).
На развитие ремесленных и промысловых занятий крестьян непосредственно воздействовали природные условия. Наличие рыбных ловищ, больших лесных массивов, залежей металлических руд и т. п. всегда отражалось в оброке и, соответственно, определяло круг занятий больших групп крестьян. Нет сомнений, что ремесленно-промысловые домашние занятия крестьян значительно сильнее были связаны с местными природными возможностями, нежели дворовое ремесло, имеющее традиционно-целевой характер, и даже «ручные барщины». Уже одно это свидетельствует как о большей гибкости, так и о большей специализации домашнего ремесла, а, следовательно, и его перспективности в плане развития товарных отношений.
Домашнее ремесло сильно зависело также от экономико-социальных особенностей каждого района, в частности, от таких факторов, как характер поместного строя и уровень развития строя городского. Там, где поместье и аграрная сфера в целом сохраняли замкнутый характер, или там, где города развились особенно значительно, домашние ремесленные занятия, и, соответственно, их продукция в оброках могли быть относительно бедны. Наиболее ярко преимущественно аграрный характер оброка проявлялся в Италии, что, без сомнения, было связано с такой исключительной ее особенностью, как густота городской сети в сочетании с полностью подчиненной городу сельской периферией (немалая часть [86] которой по европейским меркам была чуть не пригородом).
Большое значение для того или иного крестьянского ремесла имело общее состояние данной отрасли промышленности, где домашняя форма могла получить важное, либо подсобное, либо вовсе незаметное место. Например, строительное дело уже было сложной отраслью, составленной из различных, по-разному организованных направлений. В строительстве зданий, дорог, мостов, запруд, кораблей, крепостей, водопроводов, стен были заняты плотники, каменщики, резчики камня, обжигальщики кирпича, архитекторы, витражники, кровельщики (делали покрытия из дранки, шифера, черепицы, свинцовых пластин, сланца).
Как специализированные отрасли, данные ремесла особенно успешно развивались в городах. Но свидетельства о них идут и из сельских местностей. Это сведения о доставке крестьянами строительного леса, дранки и шифера, о работе их в каменоломнях, у печей для обжига извести и кирпича, на строительстве отдельных сооружений в имениях. Последнее обычно было уделом особой группы лиц (до 15 и более человек), которых вызывали на барщину — «строить, когда имеется такая работа», «когда необходимо чинить здание, находящееся на господском дворе», «строить забор», «строить стену», выполнять кровельные работы и т. д. Однако для возведения в сельской местности сложных сооружений — многочисленных в XI—XIII вв. каменных замков и монастырей — обычно приглашали артели наемных мастеров, с архитектором, подмастерьями и подсобниками.
Заметно расширилось кораблестроение, особенно морское и каботажное. Большие суда сооружались обычно в городах и пригородных доках. Но деревня продолжала снабжать себя и вотчинников малыми плавучими средствами, поставляла на верфи строительный материал, возможно, сезонную рабочую силу (в порядке барщины или по найму).
Сведения о деревенских плотниках и столярах, проживавших вне барских усадеб, единичны. Вероятно, крестьяне обходились своими силами, обычными навыками. Другое дело — мелкие деревянные предметы, которые во многих районах Европы оставались продуктами лишь домашнего деревенского ремесла, которое довольно рано товаризовалось. В России, Швеции, Финляндии деревня снабжала все население посудой, [87]
Деревянная бытовая утварь. [88]
разнообразной мелкой тарой из дерева; на этих ремеслах специализировались иногда крестьяне целых поселений. На товарном бочарном промысле специализировались некоторые деревни Германии, Франции.
Подобные закономерности можно отметить и в кожевенном деле, широко распространенном в деревне и особенно развившемся в то время в лесных и животноводческих районах Европы, где оно подчас становилось объектом законодательства, например, вошло в известную «Лесную Ассизу» Генриха I (Англия, 1184 г.). «Лесная Ассиза» интересна еще и потому, что показывает наличие в деревенском кожевенно-дубильном деле двух специальностей: дубильщика или кожемяки-сыромятника, который отделывал сырую кожу-голье, и кожевника-«отбеливателя», который очищал, дорабатывал кожу. С развитием дубильного ремесла было связано и распространение в первой половине XIII в. водяных мельниц для размягчения коры (tanning mills); их география показывает, что кожевенное дело по мере своего укрупнения стало тяготеть к городам, сосредоточиваясь в пригородах. Судя по топонимике, в деревне была распространена и специальность сапожника. Довольно обычны сведения о сапожниках, дубильных заведениях и кожевенных мастерских также в поместных документах. В то же время в оброчных материалах по всей Европе сравнительно редко встречаются упоминания об обработанной коже и изделиях из нее, совсем редко об обуви и практически не встречаются — о кожаных перчатках, штанах, куртках и т. п. Очевидно, эти предметы изготовлялись профессионалами и, таким образом, в области обработки кожи и меха домашнюю форму сохранили только «сырьевые» ремесла и стадии.
Закрепление за домашней крестьянской промышленностью первичных стадий и изготовления полуфабрикатов было характерно почти для всех ремесел, представленных в крестьянской среде, в том числе крестьян-ремесленников. Исключений было немного: в какой-то степени гончарное ремесло, очень широко распространенное в деревне (Примечание: Деревенские гончары работали преимущественно в свободное от полевых работ время, т. е. осенью и зимой, и сами сбывали свой товар. Формовали изделия на ручном круге: уже к концу X — началу XI в. лепная посуда в деревне была вытеснена круговой. Обжигали посуду в печах жилых помещений, реже в специальных горнах.), канатное, прядильное, какие-то виды деревообработки, т. е. опять же относительно простые [89] занятия, не требующие сложного оборудования и особого обучения. Среди них важное место по-прежнему занимало производство продуктов питания.
Известно, что в Европе того времени были распространены поборы виноградным вином, сыром, мукой, зерном, хмелем, медом, растительным и животным маслом; платили барщины и соответствующими видами работ. Известно также, что эти предметы были в числе самых употребительных «тяжелых» товаров местной и международной торговли, в том числе ярмарочной. Они находили путь к рынку как через поместный двор, так и из рук изготовителя. Состав продуктового оброка нередко указывает на специализацию платящего его хозяйства, что, в свою очередь, предполагает коммерческое отчуждение изделия, например, муки, сыра. В отдельных местностях селяне варили на продажу пиво, возможно, среди них были и специалисты-пивовары.
В южных районах континента очень важное место занимало приготовление оливкового масла и вина, для чего использовались давильни для виноградных ягод (palmentum) и масличные прессы (trapetum oliaria). Даже в XIII в. приобретение пресса было не под силу крестьянам, его устраивали на паях. Некоторые монастыри обязывали крестьян сооружать давильни для совместного пользования, причем доли прессов могли отчуждаться. Так, в 1240 г. к архиепископу Салернскому явился некий крестьянин, который вместе с другими двумя крестьянами построил в деревне оливковый пресс, снабженный двумя жерновами и прочими принадлежностями (totus apparatus eisdem machine), а теперь предложил архиепископу купить 1/4 пресса, т. е. стать членом их крестьянского сообщества.
Хотя хлебопеки, булочники и кондитеры обычно были городскими и поместными профессионалами, имелись и домашние занятия крестьян такого рода. Об этом свидетельствуют наименования некоторых поселений, происходившие от слова «булочник» (например, от baecestre — в Англии XII—XIII вв.), и частые городские предписания против хлебопечения в деревне, особенно пригородной.
В целом можно отметить, что в XI—XIII вв. крестьянское ремесло по техническому уровню уже заметно отставало от ремесла специализированного, прежде всего [90] городского. Это проявлялось не только в характере операций, более простых в деревне, но и в сужении номенклатуры отраслей домашнего ремесленного труда. Одновременно все больше специализировались промыслы, причем в обычной деревне они по своему техническому уровню также стали отставать от городского производства.
Это видно хотя бы по кузнечно-литейному делу, которое специализировалось раньше других. В деревне металлисты были профессионалами и довольно регулярно поставляли продукцию также на городские рынки, особенно в Англии, Северной Руси, Швеции, Германии. Число кузнечных заведений в деревне определялось местной нуждой в них и, как показывают многие источники, редко превышало 1-2 на несколько поселений. Но упоминания о стационарных кузницах и кузнецах относятся ко всем районам. Сырье покупали на местных ярмарках, зачастую сами же плавили. В повинностях деревенских кузнецов даже в XIII в. часто фигурируют оброки простыми изделиями и полуфабрикатами (заготовки для подков, гвозди), а также барщины поковочными работами; но уже с XI в. стал все более учащаться денежный чинш, причем довольно значительный. Бродячие кузнецы нанимались со своими помощниками за поденную оплату при хозяйском сырье. Отчасти это были «черные» работы (ковальские), которые не требовали тяжелого оборудования. Но в числе металлистов-отходчиков были и такие мастера высокой квалификации, как колокольники: колокола было трудно доставлять издалека, их старались лить на месте, для чего и приглашали специалистов.
В целом по мере развития городов железоделательные и кузнечные ремесла в деревне сохраняли за собой в первую очередь добычу и доводку сырья и тот ассортимент изделий, который был нужен именно деревне, в первую очередь крестьянам: сошники, подковы, гвозди, кирки, молоты. До XIV в. крестьян обеспечивали необходимым железным инвентарем прежде всего местные кузнецы. Это не следует, однако, понимать так, что кузнечные изделия были легко доступны крестьянам. Напротив: известны, например, жалобы свободных держателей на то, что они не могут обработать землю из-за отсутствия лопат.
В то же время деревня знала и известную специализацию кузнецов, прежде всего по характеру сырья. В [91] Англии «черные» кузнецы (blacksmyth) были ковалями и работали с железом, «коричневые» кузнецы (brownsmyth) работали из меди, латуни, бронзы; «белые» (whytesmyth) — из олова (посуду и др.) и свинца (покрытия крыш, оконные переплеты, трубы); «золотые» (goldsmyth) — из драгоценных металлов. Русский материал подтверждает, что иногда в деревнях были особые ювелиры. Они использовали медь, бронзу, низкопробное серебро, делали литье, ковку, чеканку, орнаментовку, кручение. Городские же использовали золото и серебро, применяли эмаль, зернь, скань, высшие типы кручения, тонкую пайку и сварку, т. е. более сложные методы.
Концентрация кузниц наблюдалась в королевских и некоторых монастырских имениях, но особенно вблизи мест добычи руды; часто здесь были и большие лесные массивы (например, в Англии — Динский и Рокингемский леса), удобные водные магистрали и рыночные местечки. В этих случаях кузнецы явно были связаны со специализированным горнометаллургическим промыслом. Высокие суммы платимых ими денежных рент позволяют видеть в некоторых кузнецах лиц, связанных с рынком, или во всяком случае, с массовым заказом (Примечание: Ср.: железное производство в местечке Weiden, где по заказу Генриха III было изготовлено сразу 30 тыс. подков и 60 тыс. гвоздей. Оружейники из деревень Нортгемптоншира делали даже военную амуницию, например, кольчуги, которые отправляли на продажу в г. Лейстер. Известно также, что английские кузнечные изделия вывозили в крестоносные государства Ближнего Востока.).
По ряду технико-экономических причин особенно развился во многих европейских странах этого периода, в том числе в сельской местности, мельничный промысел. Мельницы, как известно, применялись не только для размола муки, но в сукновалянии (с XII в.) (Примечание: Первоначально сукна валяли ногами, поэтому, например, в Англии этот процесс назывался также Walking («гуляние»), а сукновал (fullers) — walker. Применение водяных мельниц (molendunum fulere, первое сведение ок. 1185 г.) сильно увеличило выработку сукон.), кузнечном, металлургическом деле и некоторых других ремеслах, благодаря чему сыграли огромную роль в развитии средневековой экономики. Цена держания с мельницей обычно превышала сумму цен держания и мельницы; по этой и другим причинам вотчинники всячески стимулировали сооружение мельниц на своих землях. С XI в. и позднее в документах все чаще [92] фиксируются держания части мельницы (до 1/8) и части запруды. Дробность владельческих и держательских прав в отношении мельниц заставляет с осторожностью относиться к подсчетам числа мельниц, например по (Книге Страшного суда», но многие десятки и сотни упоминаний о них по отдельным графствам производят сильное впечатление и убеждают в широком размахе мельничного промысла в Англии уже на рубеже XI и XII вв.: тогда в стране было не менее 5 тыс. мельниц. Аналогичная картина была, вероятно, и в других развитых странах Европы. Так, во владениях Сен-Жерменского аббатства при населении в 18 тыс. человек была минимум 81 мельница, т. е. 1 мельница обслуживала в среднем 220 человек (40-50 семей). С конца XII в. в Англии и Северной Франции получили широкое распространение ветряные мельницы.
Мельницы в сельской местности Англии (графства Норфолк и Линкольншир) конца XI в. (по материалам Книги Страшного суда)
| Графство | Число описанных деревень | Чесло мест, где платили чинш с мельницы или ее долей | Из них мест с числом мельниц | Примечание | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 |
| Норфолк | 726 | 304 | 83 | 28 | 14 | 9 | 1 | 2 | 1 | 1 | В остальных местах — по 1 мельнице или ее части: 1/2, 1/4, 1/6, 1/8. | |
| Линкольншир | 755 | 256 | — | 15 | 18 | 5 | 4 | 1 | 1 | 1 |
В Вустершире 104 1/2 мельницы располагались в 69 из 264 описанных местностей, при этом названо всего два мельника. В Глостершире мельницы упомянуты в связи со 178 из 363 поселений, там имевшихся; из них городских было лишь три. В Стаффордшире мельницы записаны в 65 поселениях 341, в Шропшире — в 87 из 440, в Герефордшире — в 86 из 312 и т. д.
Известно, что мельницу нередко держали на паевых началах. Многие мельницы, в частности, сукновальные, построенные землевладельцами, затем сдавались в держание, либо в аренду предприимчивым людям, в том числе самим сукновалам. Обычные мельницы платили смешанный оброк, в котором по-разному комбинировались зерно или мука, деньги, угри (с запруд), а также солод и прочее. Но чинш за суконную мельницу втрое [93] превышал чинш за зерновую! Возможно, там часто применялся наемный или личнозависимый труд.
Особое место в крестьянской промышленности Европы заняли прядильно-ткацкие ремесла, особенно сукноделие. Производство тканей в средние века было одним из наиболее распространенных ремесел; формы его организации, степень концентрации довольно точно отражали особенности общественного разделения труда — водораздела между городом и деревней в различии районах, странах, регионах.
В Средиземноморском регионе и вообще районах с «римским прошлым» центрами изготовления шерстяных и льняных тканей были города. Фома Аквинский (1227—1274) писал о французском городе, что это прежде всего множество улиц, на одной из которых занимаются кузнечным ремеслом, на другой — ткацким и т. д. В города переместилось и сукноделие, прежде всего в тех странах, где оно особенно бурно развивалось и имело общеевропейский спрос (Нидерланды). В то же время на севере континента, например в Швеции, ткани делали по преимуществу в деревне. Англия, Северная Франция, Германия, Русь знали и городское, и сельское ткачество сукноделие.
Особенности эволюции ткачества заложены, как известно, уже в его технологии, в обилии отдельных операций, что определяло многоформность этой отрасли относительную легкость перехода ее технологической иерархии в социальную. Именно так произошло, например, во Фландрии. Фламандцы издревле владели секретами сукноделия и окраски сукон; они же изобрели сукновальную мельницу. Фламандцев привлекали для постановки сукноделия в Вену, в Англию, Пикардию. Расцвет фламандской суконной промышленности наступил уже с середины XI в., в связи с городским производством, с XIII в. там уже отмечается предпринимательство. Но в течение XI—XIII вв. сукноделие переместилось в города.
Иначе оно развивалось в Англии, торговля и политика которой в средние века во многом были «построена на шерсти». Это ремесло, базой которому служило раннее развитие овцеводства, широко распространилось уже к началу зрелого феодализма в деревнях и мелких городках графств Йоркшир, Норфолк, Уилтшир, Сомерсетшир, Девон и других. Свидетельство тому — множество терминов в «Словаре Эльфрика» (конец X — начало [94]
Мукомольные мельницы [95]
XI в.), относящихся к различным сторонам текстильного производства и к тканям, обширные пассажи в законах. В центре и юго-восточных районах страны быстро внедрились сукновальные мельницы. Грубое сукно, которое валяли в поместьях глафордов и в крестьянских дворах, было традиционным материалом для одежды населения, а также вывозилось за рубеж через городские рынки (самые ранние сведения — 1185 г.).
Основные разногласия среди ученых в связи с английским ткачеством идут по вопросу о социально-экономических его формах. Одной из наиболее влиятельных является концепция о преимущественно внегородском развитии ткачества и сукноделия в стране с XI в. и до промышленного переворота (особенно обоснованная в трудах М. Ходжин). Другие же исследователи (например Р. Хилтон, Д. Титов) отрицают коммерческий, товарный характер деревенского шерстоткачества до XIII в. Решить вопрос о том, деревенские или городские ткани превалировали на рынке, на базе имеющихся источников невозможно. Поэтому применительно к XI—XIII вв. целесообразно (вслед за Я. А. Левицким) говорить лишь о «размежевании» этой отрасли промышленности между городом и деревней таким образом, что в городе развивалось профессиональное и технически более продвинутое производство, в деревне же господствовало домашнее производство, соединенное с земледелием и имеющее вспомогательные функции. Правда, есть сведения, что уже со второй половины XII в. некоторые городские гильдии занимались отделкой и окраской деревенского сукна, и можно предположить, что в деревенском сукноделии возникли элементы скупки, но это не меняло его характер в целом.
Помимо шерсти крестьяне делали ткани из льна, парусину и мешковину (с XIII в.), сети, канаты и веревки. Эти предметы также широко ходили на рынках, спрос на них предъявляли промыслы, судостроение, быт. Льняное полотно стало употребляться (состоятельными людьми) для изготовления носильного, постельного и столового белья. Его изготовлением славились Франция (Шампань, Бургундия), Германия (Лотарингия, окрестности Констанца и Сен-Галлена), Италия (Тоскана и Ломбардия), ткали его в Англии, Испании, Швеции. И повсюду прядильное дело было прежде всего занятием женщин, в деревне — целиком домашними ремеслами. Специализация имела место только при дворах [96] вотчинников, особенно в цистерцианских монастырях. Другой примечательной чертой деревенского ткачества была его отчетливая «имущественная привязка»: уже с XII в. оно все более становилось регулярным подсобным занятием беднейших селян.
Аналогичная картина наблюдалась на Руси, где ткачество, в том числе на рынок, было обычным крестьянским делом, а специалисты — высоко ценимые помещиками домотканы, сукновалы-сермяжники, тонкопряхи, бральи-скатертницы — были, как и портные, лишь при дворовых мастерских. Но и при наличии этих специалистов феодалы покупали хорошие ткани на рынке, чаще всего из зарубежного привоза. В Швеции, где город до XVI в. вообще практически не знал ткачества, хорошие ткани получали исключительно из-за границы; лен и грубое полотно-вадмаль, которое носила вся страна и вывозили за ее пределы, вырабатывали крестьяне.
Важные сведения о специализации деревенского ремесла дают ономастика и топонимика. Многие наименования поселений и прозвища сельских жителей свидетельствуют о занятии текстильным и кожевенным производством, обработкой металлов, деревообделкой, пищевыми ремеслами, промыслами, равно как торговлей.
Таким образом, домашнее ремесло на данном этапе обнаруживает тенденцию, с одной стороны, к дальнейшей специализации, к выделению ремесленников-профессионалов, т. е. определенному сужению своей сферы, с другой стороны — к общей товаризации, связи с рынком.
Товаризация крестьянских отходных промыслов
Весьма заметно в рассматриваемый период товаризовались и специализировались крестьянские несельскохозяйственные добывающие занятия — промыслы. Часть из них, как и в ремесле, была связана со все более расширяющимся отходничеством, которое именно с этого времени становится систематической сферой деятельности крестьян. Первоначальное выделение этих занятий происходило уже в раннее средневековье и диктовалось, как мы видели, самой их географией: многие источники промыслового сырья — соль, руда, уголь, строительный камень, промысловая рыба и т. д. — локализуются в ограниченных местах континента, нередко к тому же малопригодных для сельского хозяйства. Важнейшим фактором развития промыслов был бурный рост спроса на промысловую продукцию, хорошо [97] прослеживаемый по материалам ярмарок, от Сен-Дени и Шампанских до Брюггских. К началу развитого феодализма промыслы, как отмечалось выше, стали превращаться в особую отрасль хозяйства, связанную с прочими отраслями через рынок.
Наиболее могучие сдвиги претерпели горное дело и металлургия. Качественным скачком, переворотом в развитии этого промысла явился переход с конца XII в. от открытых (ямного, карьерного, болотного и т. д.) способов добычи руды к шахтному способу. Если раньше работы в копях являлись уделом самых низших категорий населения, то в результате переворота XII—XIII вв. их место заняли тысячи в разной мере свободных и наделенных землей старателей. Следующим шагом был распад крестьянско-старательских и сложение профессиональных методов труда.
Скорее и резче всего обособлялись промыслы драгоценных и цветных металлов, особенно добыча серебра, в котором нуждалось денежное обращение. В добыче монетного сырья были заинтересованы и феодалы, получавшие с серебряных промыслов и монетной чеканки очень большие доходы. Были известны промыслы золота и серебра в Чехии, Трансильвании и на Карпатах (особенно в Кремнице), серебра в Шварцвальде, на Юре, в Эльзасе, Тироле, Северной Италии, Швеции, среброносного свинца в Англии. Самые богатые рудники были в немецких и чешских землях: с X в. — в Гарце, с XII в. еще и в Саксонии, по линии от Мейсена до чешской, Яхимова, особенно Фрейберге (северный склон Рудных гор) и около Хемница. Германия и Чехия были главными — до потока американского серебра — поставщиками этого металла в Европе.
Железные промыслы действовали в Штирии, Каринтии, Тироле, Вестфалии, Силезии, Чехии, Англии, Испании (Астурия), средней Швеции, Южной и Северной Италии. Олово добывали в копях Англии, немного в Испании, Фландрии, Богемии, Саксонии и Чехии. Медь — главным образом в центральной Швеции, в Англии, Фландрии (под Динаном и Гюи), Германии (около Гослара), позднее в Тироле (Швац). Цинк и свинец — также в Польше (силезско-краковские залежи). На Руси среди рудных районов главное место принадлежало Новгородской, Галицко-Волынской землям и Поволжью. Самые богатые руды добывали на землях Центральной Европы — немецких, чешских, [98] австрийских, силезских, где функционировали сотни разнообразных рудников.
Специализация и обособление добычи и обработки металлов были в этот период настолько общим процессом, что происходили даже в тех районах, где шахтный способ в силу природных условий не внедрился, а техника плавки и ковки оставалась почти неизменной до конца средневековья. Так было в северной части Водской земли (Новгородская область), где вплоть до XVIII в., а у карелов и в XIX в., сохранялось промышленное значение открытой руды, но уже в XIII в. сформировался район (подобно Устюжью в Поволжье и междуречью Тетерева и Гнилопяти в Галицко-Волынской земле), профилированный по литейному делу, с массой специалистов — литейщиков и кузнецов.
Производство железа до конца XIV — первой половины XV в. все еще осуществлялось при помощи прямого процесса, когда ковкое железо (вязкий ком-крица) извлекалось прямо из руды и затем очищалось с помощью проковки. Поэтому кузница (fabrica, fabrica ferri), которая часто упоминается в документах XI—XIII вв. в связи с рудниками, — это скорее железоделательная мастерская, где кузнец не только производил изделия из металла, но и доводил сырье. Вне городов концентрировалось прежде всего именно железоделательное производство. При этом специализированный металлопромысел с самого начала приобрел комплексный характер, соединяя в непосредственной близости от добычи руды ее обогащение, плавку, проковку металла и изготовление некоторых, относительно простых, массовых кузнечных изделий, например, наконечников для стрел, гвоздей, серпов и др.
По сохранившимся документам можно довольно ясно представить себе горнометаллургический промысел того времени: неглубокие разработки, ручной характер и универсальность производства, теснейшая связь с землей и соответственно с правом владения ею. Можно с полным основанием сказать, что для промысла земля тогда оставалась основным средством производства, и не только потому, что содержала непосредственный объем труда, но и потому, что вся его последующая обработка в условиях техники того времени строилась на прямом использовании угодий: текучей воды — для обогащения руды и вообще устройства мельниц; пастбищ — для содержания животного тягла, приводящего [99] в движение кузнечные меха, подъемные, водо- и газоотводные приспособления; леса — для поставки топлива и крепежного материала.
Такому характеру производства соответствовало и его экономико-социальное состояние: здесь, как и повсюду, крупная земельная собственность сочеталась с мелким хозяйством непосредственных производителей. В свое время В. Зомбарт (на материале Италии, Германии, Франции) и позднее Р. Хилтон (на материале Англии) подчеркнули, что добыча, доставка, обработка металлической руды, особенно железной, равно как изготовление предметов из металлов — обычная и для XII в. часть внутриманориальных оброчных, барщинных, дворовых работ. Мелкий индивидуальный непосредственный производитель, держатель рудоносной земли, был главной фигурой на горнометаллургических промыслах. Он разрабатывал свой участок в одиночку, с помощью семьи или батрака, либо на пару. Столь же мелкими были плавильни и кузни, где трудилось не более чем по 3-4 человека. Мастера-металлисты зачастую учитывались среди обычных держателей, т. е. их отличный от крестьянского профессиональный статус долго не получал соответствующего социального и правового закрепления. Промысловик-старатель был столь тесно сращен со своим участком, а последний столь точно входил в рамки держательского или мелкого свободного владения, что будет справедливо отнести многих из этих людей к категории крестьян-ремесленников.
В рассматриваемый период и до конца средневековья наиболее развитой тип горно-металлургического промысла сложился в Германии, Чехии, Венгрии, Австрии. Саксонских рудокопов, самых искусных в тогдашней Европе, в XIII в. приглашали для внедрения передовых методов на разработки Швеции и Англии. К XIV в. это было специализированное, высокоорганизованное, целиком товарное, основанное на применении сложных механизмов и предпринимательстве, вбирающее значительные капиталы производство, где главный слой работников составляли лица, постоянно работающие по найму. Но и там среди рабочих, особенно забойщиков, было много сезонников, имевших семьи, землю и имущество в окрестных деревнях. Администрация рудников австрийского Тироля, медно-рудного Мансфельдского и других районов не жаловала таких рабочих, так как они не боялись умереть с голоду, а поэтому сильнее [100] сопротивлялись властям, настойчивее добивались улучшения условий труда. Не случайно горная администрация «подталкивала» пауперизацию в районах промыслов, дабы обрести полную власть над работниками.
Еще сильнее аграрно-крестьянские элементы были представлены в горно-металлургическом деле Швеции, где наряду со специалистами были заняты почти все местные крестьяне. В качестве подсобного промысла они занимались розыском руды, первоначальной выборкой рудничных ям, выжигали уголь, делали крепежный материал для шахт, тару для угля, металла, руды, занимались извозом, подрабатывали в качестве рабочих. Промыслы преобразовывали жизнь всего местного крестьянства.
В тех районах и местностях, где в силу природных условий сельское хозяйство не развилось, стабильными формами производства являлись именно промыслы, зачастую нескольких видов одновременно. Так было, например, в некоторых районах Новгородской земли. Редкое население обширного английского Динского леса специализировалось главным образом на добыче, обработке цветных металлов и серебра, на кузнечном деле, по занималось также рыболовством и охотой. Аграрные занятия были там вторичными и подсобными к основному, комплексно-промысловому виду деятельности. Успехи горно-металлургического промысла Динского леса в XII—XIII вв. привлекли большой поток колонистов, за счет чего прирост населения здесь и темпы колонизации стали выше, чем в целом по стране. Заимки на этой территории брали крестьяне, лорды, монастыри — и преимущественно ради промысловых разработок. В Динском лесу трудились не только «вольные горняки», объединенные в корпорации; на регальных рудниках применялся также принудительный труд крестьян, находившихся в поземельной и личной зависимости. Таким же был характер труда на многих других горных разработках континента.
Благодаря специализации горно-металлургического промысла, которая была одной из важнейших частей общественно-отраслевого разделения труда, в период развитого феодализма отрывались от агросферы, «раскрестьянивались» значительные в местных масштабах группы населения. И хотя в рамках континента этот промысел еще долго имел мелкий, крестьянско-старательский характер, для своего времени он являлся [101] самым передовым, находясь наряду с городом в центре товарного уклада феодального общества.
Тенденции, характерные в этот период для горнометаллургических промыслов, были, хотя в более слабой мере, свойственны и другим промыслам, основанным на разработке земных недр: добыче извести, которую получали из меловых или известковых копей, затем обжигали в печах и применяли как в строительстве, так и для разрыхления почв, уничтожения мха и некоторых вредных насекомых; мергеля, также добывавшегося в копях и употреблявшегося для удобрения сухих почв; различных глин, вывозимых из карьеров, — для удобрения, изготовления гончарных изделий, позднее кирпича; облицовочного материала типа сланца, пластинами которого крыли крыши (например, черный сланец ордуаз в Северной Франции откалывали глыбами в шахтах, а уже затем в наземных мастерских расщепляли на тончайшие пластинки); строительного камня — туфа, мрамора, известняка, который добывался в карьерах; торфа, добыча которого в XIII—XIV вв. была, в частности, одним из распространенных сельских промыслов Голландии, и т. д.
На добычу каменного угля, не сразу оцененного как промышленное топливо, шахтные методы стали распространяться лишь с XIV в. Его добыча и вывоз в очень небольшом объеме фиксируются в Северной Англии примерно с XII в. Вплоть до периода Реформации добыча угля велась крестьянами в манорах. Обычно каменный уголь употреблялся тогда в качестве бытовою топлива и лишь изредка — в металлургии. Но более всего в быту и в промышленности применялся не дорогой каменный уголь, а дерево и древесный уголь. Даже после распространения домен плавильни и кузницы работали на древесном угле. Применялся он и в солеварении; во многих случаях вотчинник получал из одного поселения соль, из другого — топливо для ее выпарки. В лесах была масса ям для углежжения, где трудились угольщики. Сведения о товарном сезонном занятии этим промыслом крестьянского населения имеются также по Швеции и России.
На Руси, в Поволжье, в Литве распространенным лесным промыслом было бортничество и воскобойное дело. Воск являлся вторым по значению экспортным товаром Великого Новгорода, откуда через ганзейских купцов расходился затем по всей Европе. Из лесных [102]
1 – Саксонская повозка: колесо со спицами и составным ободом; 2 – экипаж для путешествий; 3, 4 – способы запряжки: старинная (3) и новая (4). [103]
промыслов бурно развивались также добыча строительной и поделочной древесины, необходимой судостроению, градостроительству, транспорту, быту. Древесина в этот период — один из наиболее заметных «тяжелых» товаров, на рынках она шла (судя, например, по французским материалам) наряду с полотном, вином, вайдой, оливковым маслом.
Необходимо отметить, что условия для развития лесных промыслов уже изменились, особенно к концу периода. В результате промыслов и особенно бурной колонизации XI—XIII вв. леса в Европе были сильно сведены, их площадь уменьшилась к концу средневековья в 3-4 раза. Изменился состав леса: исчез мачтовый лес, широколиственные породы заменялись хвойными, разрослись кустарники. Одновременно складывались и расширялись лесные привилегии феодалов, баналитеты, регальные права королей, герцогов, князей. Такое же наступление господствующий класс и государство вели на рудоносные участки, богатые рыбой бассейны и т. п. Результатом явилось удорожание промысловой продукции, сужение для крестьянина возможности вести на свой страх отходные промыслы.
Широко товаризовавшимся промыслом стала также добыча соли, которая теперь повсеместно применялась не столько для непосредственного употребления, сколько для консервации продуктов питания (муки, рыбы) и в некоторых ремеслах. По-прежнему соль была важнейшим товаром средневековой торговли, а ее источники и разработки, подобно промыслам металлических руд, были объектом яростной борьбы внутри класса феодалов, добивавшихся в этой области монопольных прав. Рудничная добыча соли (каменной) практически ограничивалась знаменитым Зальцбургом. Все еще преобладала горькая соль, которую добывали в солеварнях Южной и Юго-Западной Франции (эта соль считалась очень хорошей), а также в Каталонии. На Руси промыслом соли занимались в районах Белого моря (Ненокса) и Северной Двины, Старой Руссы, Галича, Костромы, Переяславля-Залесского, но добытой соли не хватало даже для феодалов. На южно-русские земли ее ввозили из соляных озер степного побережья, Прикарпатья, Перемышля, Крыма; оттуда по Днепру вел Солоный (Соляной) путь. В Англии солеварни зафиксированы по всем графствам побережья — от Линкольншира до Корнуэлла с его обильными соляными [104] болотами и источниками. Судя по английскому материалу, поместья на побережье обычно имели в своем составе по одной солеварне, самые крупные — по нескольку, с тем чтобы иметь свою соль в течение всего года. Но можно выделить несколько маноров или отдельных поселений, в которых были десятки, даже до 100 салин. В некоторых районах, в частности Йоркшире, добыча соли сыграла такую же роль, как рудный промысел в Динском лесу: стимулировала осушение болот, расчистку земли, колонизацию новых районов, возникновение новых поселений, преимущественно в виде мелких хуторов и одиночных ферм. К 1300 г. этот край также стал плодородным и преуспевающим.
Обычно выварка соли для вотчинника входила в число сезонных деревенских работ, выполняемых крестьянами. Существовали и особые солевары, специально занимавшиеся добычей соли; но многие места, где они группировались особенно густо, были уже в XI—XII вв. скорее городками и промысловыми слободами, нежели аграрными поселениями (например, знаменитый город Дройтвич и ряд местечек в Чешире). Рента с салин шла деньгами, солью или в комбинации соли и денег, что свидетельствует о непосредственных рыночных связях солеваров. В целом можно говорить о значительной специализации в области соледобычи, которая, оставаясь в рамках манориальной деревенской системы, формировала профессионально-экономический профиль отдельных лиц и целых поселений.
Из других промыслов крестьянства более всего товаризовалось рыболовство, важность которого, как уже указывалось, еще более усиливалась из-за особого места рыбы в рационе христианской Европы. Наряду с единичными рыбаками и специализированными рыболовецкими поселениями, более всего характерными, конечно, для прибрежных районов и островов, рыбу на рынки — непосредственно или через оброки — поставляли многие рядовые крестьянские хозяйства. Развивалось и рыбоводство, прежде всего разведение угрей в прудках, у мельничных запруд; в этих случаях мельница нередко входила вместе с запрудой в состав одного держания, оброк с которого обычно взимался угрями. [105]