вога за тех, кто еще не осознал значения борьбы за новый строй, не определил своего места в ней.
Положение усложнялось тем, что в стране активно действовала внутренняя реакция, силы которой нельзя было недооценивать. Это были не разрозненные группки террористов и бандитов, а хорошо организованное подполье, возникшее на базе существовавшей в период войны Армии Крайовой — военно — политической организации лондонского эмигрантского правительства.
В тот период, когда разворачиваются события, описанные в романе, в подполье остались только явные враги народной власти, объединившиеся в контрреволюционные организации ВИН («Вольность и неподлеглость» — «Свобода и независимость»), НСЗ («Народове силы збройне» — «Национальные вооруженные силы») и другие. Они не хотели мириться с фактом крушения буржуазного строя и любой ценой стремились затормозить развитие Польши по социалистическому пути. Действия внутренней реакции направлялись лондонским эмигрантским правительством и пользовались поддержкой империалистических кругов на Западе.
Не имея опоры в народных массах, реакционеры стали на путь открытой борьбы с новым строем: терроризировали населе — нке, убивали из‑за угла сторонников народной власти, в первую очередь — членов Польской рабочей партии.
Антинародная деятельность реакции разоблачала ее в глазах широких масс. Социальная база реакционных сил заметно сужалась. Рушились надежды внутренней и международной контрреволюции на возрождение буржуазной Польши. Демократические силы получили твердую поддержку народа. Эти исторические дни нашли воплощение в романе Тадеуша Голуя. Писателем созданы яркие образы активных участников острых классовых схваток с врагами народного строя.
В своем повествовании автор строго придерживается исторических фактов. 28 июня 1945 года в Польше было сформировано правительство национального единства. В его состав, как известно, вошли и представители польской эмиграции, давшие обещание сотрудничать и поддерживать курс на строительство демократической Польши. Вице — премьером стал бывший премьер лондонского эмигрантского правительства Станислав Миколайчик.
Западная реакция возлагала на него большие надежды; он должен был мобилизовать и объединить всех противников народной власти, создать их легальный центр, сорвать развитие страны по пути социалистических преобразований и подготовить условия для реставрации буржуазно — помещичьего строя.
Опираясь в основном на кулачество, Миколайчик в августе 1945 года создает партию «Польское строництво людове» (ПСЛ), она стала главной организационной и политической базой антидемократических сил, под ее «невинную», «крестьянскую» вывеску потянулись все реакционные элементы.
В этот трудный и сложный период польской истории, как никогда, необходимо было единство в действиях польского рабочего класса и его двух партий — Польской рабочей партии и Польской социалистической партии. В ряды последней пробрались правые элементы, причем некоторые из них сумели занять в партии ответственные посты и развернуть свою диверсионную деятельность. Однако попытки расколоть Польскую социалистическую партию встретили решительный отпор со стороны польских рабочих и профсоюзов.
Несмотря на яростные происки реакции, к концу 1945 года были достигнуты значительные успехи в восстановлении народного хозяйства страны. Но на повестке дня стояли еще многие вопросы, которые необходимо было решать в короткие исторические сроки, чтобы закрепить завоевания народной власти.
Состоявшийся в декабре 1945 года I съезд ППР наметил программу демократического развития Польши. В январе 1946 года по предложению ППР и польских профсоюзов был принят закон о национализации крупной, средней промышленности, банков и транспорта.
После этого внутри страны еще больше обострилась классовая борьба, активизировалась внутренняя и международная реакция, которая, решив дать главный бой партиям народно — демократического блока, потребовала скорейшего проведения выборов в законодательный сейм. С помощью террора, провокаций и клеветы антидемократические силы рассчитывали получить в сейме большинство. Партии народно — демократического блока предложили еще до выборов провести всенародный референдум, чтобы дать возможность польскому народу свободным демократическим путем высказаться по важнейшим вопросам внутриполитической жизни страны. Трудящиеся должны были определить свое отношение к установлению новых границ Польши по Одре и Нысе, закреплению в будущей конституции новой экономической структуры Польши, основанной на земельной реформе и национализации промышленности, и, наконец, высказать свое мнение об упразднении сената, который в довоенной Польше был органом реакции, и учреждении однопалатного сейма.
Более трех четвертей избирателей ответило на эти вопросы во время референдума «да», тем самым одобрив политический курс партий народно — демократического блока во главе с ППР на построение основ социализма в Польше.
В конце 1946 года демократические силы начали подготовку к первым всенародным выборам в сейм.
Внутренняя контрреволюция, разъяренная неудачами, шла на крайние меры. По всей стране отмечались акты террора и запугивания, активизировались контрреволюционные банды. Их удары были направлены в первую очередь против членоз ППР, работников органов милиции и государственной безопасности, многие из которых отдали свои жизни ради будущего своего народа. Эти трагические события получили в романе Т. Голуя яркое и правдивое отражение.
Но усилия реакции были обречены на провал.
«Все уже определено, все ясно, — говорит главный герой романа Лютак. — Они не могут победить, несмотря на обращения к Лондону и Вашингтону, помощь банд, террор…»
Накануне выборов органы государственной безопасности арестовали руководство контрреволюционного подполья. Была обнару жена и обнародована в печати переписка этой организации с Миколайчиком.
19 января 1947 года состоялись выборы в сейм. Восемьдесят процентов избирателей отдали свои голоса за кандидатов блока демократических партий. Менее десяти процентов получила ПСЛ. Это был суровый приговор народа антинародной деятельности Миколайчика и его партии. Сторонники Миколайчика были устранены из правительства, а сам он позорно бежал на Запад.
Выборы показали решимость польского народа до конца отстаивать великие завоевания революции и строить новую социалистическую Польшу.
На этих событиях и заканчивается роман Тадеуша Голуя «Дерево дает плоды». Автору удалось создать яркие образы самоотверженных патриотов. В истории главного героя, Романа Лютака, отражены судьбы многих поляков, оказавшихся после войны на перепутье. Вначале молодого человека увлекает тихая жизнь кустаря. Однако Романа все время беспокоит его необычное положение, он напряженно размышляет, и читатель с самого начала книги верит, что он найдет свое место в новой Польше, ибо происхождением и воспитанием герой связан с польским рабочим классом, активным деятелем которого был его отец — кадровый рабочий, коммунист Ян Лютак. Автор романа не показал читателю Лютака — старшего: он еще до освобождения погиб от рук гестаповцев. Однако постоянно ощущаешь его присутствие в действиях и мыслях молодого Лютака, его незримое, но решающее влияние на формирование взглядов как самого Романа, так и многих его ровесников.
Роман Лютак автором книги представлен как плод могучего дерева, имя которому польский пролетариат. Поэтому с полным основанием можно сказать, что именно рабочий класс Польши, вынесший на своих плечах всю основную тяжесть борьбы за народную власть, и является главным героем романа. Именно в его среде проходят серьезную школу политической борьбы, становясь активными строителями новой жизни, многие участники событий, которые описывает автор. В этом главное достоинство и ценность книги Тадеуша Голуя, писателя — патриота, писателя — коммуниста.
Рассказ о творческом пути Тадеуша Голуя был бы неполон, если хотя бы кратко не упомянуть о его большом романе «Роза и пылающий лес» (1971). Это произведение посвящено организатору и руководителю первой польской революционной партии «Пролетариат» Людвику Варынскому. В нем наглядно проявилась давняя гяга автора к историко — революционной тематике. Как и в предыдущих произведениях, в центре внимания активный политический деятель, который борется за освобождение рабочего класса, за торжество нового общественного строя.
Тадеуш Голуй — гражданин и писатель, который всегда занимал и занимает почетное место среди активных строителей социалистической Польши. Свою политическую позицию он четко охарактеризовал в выступлении на съезде польских писателей в 1960 году: «Социалистическое искусство, требующее социалистического мировоззрения, является делом в первую очередь социалистических писателей, причем во избежание недоразумений я ограничиваю значение термина «социалистический» идеологией и государственной практикой коммунистической партии. Надо сказать открыто: мы хотим, чтобы оно было доминирующим, лучшим из всех, самым массовым. Этот идеал в искусстве должен защищать каждый коммунист».
Наглядным подтверждением широкого признания, которое снискало в социалистической Польше творчество Тадеуша Голуя, является присуждение ему ряда государственных премий за литературные произведения, относящиеся к числу лучших достижений современной польской литературы.
I
Город был внизу. Если бы Дына не чавкал так громко, а обе женщины не визжали, я наверняка услышал бы какой‑нибудь звук оттуда, благовест, звонки трамваев, кто его знает, во всяком случае, нечто удостоверяющее, что зеленые шлемы башен, пальцы печных труб, ржавое кружево крыш — расплывчатые, словно смазанные дымкой, — не пестрый обрывок сна. Черт побери, ведь я знал, что застану их здесь нетронутыми, прежними, что увижу с этого пригорка, но минуту назад, прежде чем выйти из дома, где мы отдыхали перед последним переходом, жуя хлеб со смальцем, я думал, что, может, там ничего нет, — нет улиц, домов, костелов, замков, курганов, а только пустая впадина, рассеченная Вислой, да туман. И тогда меня взяла досада, ибо я подумал также, что снился мне мираж, нечто никогда не существовавшее — по Крайней мере, в таком воплощении, — так почему же я задрожал от злости, увидев открывающуюся с пригорка панораму? Не знаю. Я не возвращался в какой‑либо определенный дом, на какую‑нибудь определенную улицу или хотя бы к какому‑то одному человеку, настолько близкому, что не мог бы без него жить. Нет, тут дело не в ком‑то единственном, вообще не в какой‑то группе людей, которые определяют твое лицо и без которых ты только тень. Я и это знал хорошо и все же едва не пустил слезу при виде города. Эта тварь жила без меня, как ни в чем не бывало, и продолжала жить, как будто ничего не случилось.