Остановив джип в двадцати ярдах от ворот, Джон Ричмонд заложил руки за голову и направился к форту. Миетус и Моци уже ждали его. Миетус сразу же принялся обыскивать Джона.
– Итак, майор Ричмонд? – заговорил Моци.
– Капитан-лейтенант Берроуз будет стоять на якоре до полудня.
– Отлично! – Моци посмотрел на часы – было девять утра – и махнул рукой в сторону двора. – Пройдите в столовую.
Джон вышел во двор, Миетус и Моци последовали за ним.
У дверей стоял часовой. Моци пропустил Джона вперед, Миетус вошел за ними, закрыл за собой дверь и остановился, вскинув автомат.
Сэр Джордж, стоя у окна, смотрел на Мору. Когда они вошли, он обернулся, увидел бинты на шее Джона и проговорил:
– С вами все в порядке, Ричмонд?
– Да, сэр.
– Похоже, у нас неприятности. Не так ли?
– Боюсь, что так, сэр.
Полковник Моци сделал шаг вперед:
– Мы выезжаем через полчаса. «Данун» будет стоять на якоре до полудня, к тому времени мы окажемся уже за многие мили отсюда. Думаю, нет необходимости напоминать, что любая оплошность с вашей стороны может вызвать плачевные последствия.
– Да, да, конечно!… – согласился сэр Джордж. – Мы это знаем. – Он произносил слова с раздражением, и Джон почувствовал, что сэр Джордж, так же как и он сам, беспокоится не о себе.
Губернатор подошел к Джону, отечески похлопал его по плечу и, глядя в лицо Моци, проговорил:
– Никто не собирается делать глупости. Мы больше не хотим смертей.
Моци достал мундштук и вставил в него сигарету. Одобрительно кивнув, он проговорил:
– Я вижу, вы здравомыслящий человек, сэр Джордж. Постараюсь сделать ваше пребывание в Кирении по возможности более комфортным.
– Мне на это наплевать, Моци. Очень может статься, что ваше собственное пребывание в Кирении окажется далеко не комфортным. Не обольщайтесь, будто все карты в ваших руках.
Это далеко не так.
– Что вы имеете в виду? – Моци, нахмурившись, вынул изо рта мундштук.
– Полагаю, сэр, – вмешался Джон, догадавшись, что собирается сказать сэр Джордж, – было бы разумнее…
– Чепуха! – перебил его губернатор. – Пусть подергается. – И он, будто не замечая полковника, мотнул головой в его сторону, высунув ее из плеч, словно старая неказистая черепаха.
Джон понял, что старик зол и что гибель Грейсона и двоих солдат настроили его на воинственный лад. А сэр Джордж тем временем продолжал:
– Видите ли, Моци, майор Ричмонд учился в Оксфорде вместе с Хадидом Шебиром, причем знал его довольно неплохо. Так случилось, что несколько дней назад вечером он заглянул к нему в комнату в Колокольной башне и застал его спящим без одежды, поверх одеяла… Ваш Хадид Шебир – не настоящий. У настоящего было родимое пятно на животе, а у этого нет. Мое правительство, Моци, уже информировано об этом, так что, когда власти узнают, что вы с Хадидом Шебиром везете меня в Кирению, оно распространит информацию о том, что Киренийской национальной армией управляет подставное лицо, причем уже несколько лет…
Джон посмотрел на Моци – тот снисходительно улыбался.
Ох, лучше было бы старику помолчать, он только все испортил своим выступлением.
Очень спокойно Моци проговорил:
– Вы, сэр Джордж, не учли одного обстоятельства – Хадид Шебир уже не вернется в Кирению. Во всяком случае, живым.
– Так он мертв?!
– Да, сэр Джордж. Майор Ричмонд сейчас расскажет вам, как он погиб. Мы повезем с собой его тело. А большего нам и не нужно. Он будет похоронен с почестями, и все фальшивые истории, состряпанные вашим правительством, будут восприняты моим народом как гнусная ложь большого государства, захлебнувшегося от обиды и унижения, в которое мы его повергли своим побегом отсюда. Никто не поверит ни вам, ни вашему правительству, а тело Хадида никогда не подвергнется экспертизе.
– Как это понимать, Ричмонд? – Сэр Джордж в недоумении посмотрел на Джона.
– Хадид мертв, сэр. Полковник Моци утверждает, что его застрелил я, но я не делал ничего подобного. Думаю, полковник Моци убил его сам. Скорее всего он давно ждал подходящего момента, так как сам намеревается сделаться вождем Кирении…
– Да, это так, – спокойно подтвердил Моци. – Я стану новым вождем, а память о Хадиде и его мученической судьбе станет грозным оружием в моих руках, руках его преемника. Что бы вы ни говорили, вам не поверят. Вы будете похожи на ту лису, которая, не достав винограда, вещала, что он кислый… – Он помолчал, окинув всех победоносным взглядом. У дверей скрипнула половица – это переминался с ноги на ногу Миетус. Моци же никак не мог остановиться:
– Видите ли, сэр Джордж, очень важно рассчитать время гибели героя. Два года назад, когда был убит настоящий Хадид, наши дела шли из рук вон плохо. В то время его смерть, стань она известна всем, вызвала бы упадок боевого духа наших сторонников и повлекла бы за собой наше окончательное поражение. Поэтому мы подменили Хадида, поставив вместо него его сводного брата. Но сейчас, в момент нашего триумфа и вашего поражения, смерть героя придется как нельзя кстати. Потеря лидера в момент триумфа придает нации силы, и все сказанное против него будет пустыми словами. Думаю, сэр Джордж, что неприятности в настоящее время – удел вашей стороны. – Полковник повернулся, направившись к двери. Проходя мимо Миетуса, он остановился и бросил через плечо:
– Мы скоро отправляемся, но я все же скажу Абу, как обещал, чтобы он принес вам кофе и тосты.
Когда дверь за Моци закрылась, сэр Джордж опустился в кресло и устало провел рукой по лицу:
– Я не знал, что он мертв… Мне сказали, что мы понесли потери, но про эту смерть я не знал. – Он задумчиво посмотрел на Джона и с горечью добавил:
– Моци прав. Никто не поверит ни одному нашему слову.
– Да, но только в том случае, если им удастся добраться до Кирении. Но если мы смогли бы предотвратить это, если бы нам удалось завладеть телом Хадида и извлечь из него пулю… и если бы нам удалось захватить Моци и… – Джон осекся и пожал плечами: ничего не получалось – сплошные «если» да "и"…
А тем временем Арианна лежала у себя в хижине в Ардино в приступе горячки. Мать, сидя возле нее на постели, то и дело отирала мокрое лицо девушки и подносила к ее губам стакан воды. Время от времени Арианна вздрагивала и что-то бессвязно лепетала. В комнате было темно, а за окном нещадно палило солнце, заливая своим светом пыльную деревенскую площадь.
За дверью послышались шаги, в хижину вошел Эрколо. Небритый и взъерошенный, он устало приблизился к постели девушки.
– Ну что, еще не приходила в себя? – тихо спросил он.
– Нет. Все время бредит.
– Я пошлю кого-нибудь в Мору. Пусть приедут сеньор Альдобран или священник. Оба лечат не хуже доктора.
– Я все думаю о Торло, – сказала старушка. – Если дочь сорвалась с кручи, то ведь и он мог разбиться.
– Двое мужчин уже отправились на его поиски. Найти будет нетрудно – за ней тянулся кровавый след. Еще хорошо, что эти матросы нашли ее в сосняке, не то умерла бы там…
Старушка перекрестилась.
Эрколо тряхнул головой, дыхнув перегаром, и вспомнил двух матросов, которые на рассвете заявились в бар и, еле держась на ногах, стали выкрикивать что-то про какую-то девушку…, а потом повели его самого и рыбаков в сосновый лесок за деревней. Эрколо с рыбаками перенесли девушку без помощи матросов – те еле шли сами, спотыкались и падали, горланя во все горло песни и смеясь.
– Эти матросы ушли? – спросила пожилая женщина.
– Да.
– Должно быть, их послала сама пресвятая дева Мария. Но я все думаю о Торло. На Ла-Кальдере даже козы срываются в пропасть.
Эрколо положил руку на плечо старой женщины:
– Его найдут и вылечат, вот увидите, все будет хорошо. Они скоро вернутся.
Хозяин бара повернулся и вышел из дома, а старушка обмакнула кусок тряпицы в оловянную кружку с водой, отжала ее и снова поднесла к лицу девушки: из глубокой ссадины над ухом все еще сочилась кровь.
А женщина не переставала думать о сыне. Он был единственной ее опорой в семье, единственной их надеждой. А теперь он, может быть, лежит бездыханный где-нибудь под скалистым обрывом… Она перекрестилась и зашептала слова молитвы.
В четверть девятого Абу принес кофе для Мэрион, сидевшей под тентом в тени Колокольной башни. Он налил кофе и замешкался, стоя у небольшого столика, словно беззвучная тень, потом, отступив, сложил руки на груди и сообщил:
– Мадам, через полчаса мы отбываем. Полковник просил передать вам, что вы можете взять с собой плащ, но больше никакого багажа. У нас мало места.
– Спасибо, Абу. – Она говорила, не глядя на слугу, обратив взор к морю, так как после всего случившегося не в состоянии была смотреть на крепость. Перед глазами у нее все еще рвались пули, лилась кровь – картина гибели и смерти теперь надолго, если не до конца жизни, останется в ее памяти. И все это произошло по ее вине. Ей пришлось выбирать между двумя противоборствующими сторонами, и когда она наконец решилась, было слишком поздно. Смерть этих людей из гарнизона крепости была для нее все равно что собственная, и теперь она избегала смотреть в сторону крепостного двора, однако никак не могла избавиться от страшных воспоминаний и прогнать стоявшие перед глазами сцены ужасающей жестокости. Часовой у дверей Колокольной башни, тело Хадида – теперь его уже убрали, – но на этом месте так и осталась темная лужа, разлившаяся по серым каменным плитам галереи… У нее за спиной слабый ветерок шевелил листву драконова дерева, и она знала, что там, внизу под ним лежит человек, и почти чувствовала, как сочится на землю красная жидкость – древесный сок, смешиваясь с человеческой кровью.
– Я вижу, мадам, плащ у вас здесь, – ворвались в сознание слова Абу. – Если вам нужно еще что-то из вещей, я могу сходить за ними.
– Спасибо. Не нужно.
Мэрион почувствовала, что слуга хочет избавить ее от необходимости проходить мимо мертвого тела часового у дверей башни.