Однако мисс Хантер выглядела совершенно невозмутимой. Когда Фейт набралась смелости и попыталась признаться во всем запинающимся голосом, почтальонша мягко перебила ее.
— Мы обе занимались сплетнями. — Мисс Хантер орудовала поводьями с уверенностью, которая достигается только практикой. — После того как твоя мать расстроила Джейн Веллет, я разозлилась и всем рассказала о статье в «Информере». Ты тоже распространяла слухи, но не ты подожгла мой дом. Женщины вроде меня всегда наживают себе врагов.
Фейт задумалась, что означает «женщины вроде меня». Должно быть, своевольные счастливые старые девы с острым языком и хорошим доходом. В глазах Фейт мисс Хантер всегда выглядела чопорной и неприступной. Теперь от Фейт не скрылись дерзкие искорки в глазах и стремление рисковать. Фейт всегда твердила себе, что она не похожа на других дам. Однако другие дамы тоже бывают разными.
Проезжая мимо дома доктора Джеклерса, мисс Хантер приветственно подняла руку. Из окна ей в ответ коротко махнули.
— Почему вы дразните доктора Джеклерса за то, что он невысок? — У Фейт наконец появился шанс задать этот вопрос.
— Ах, — мисс Хантер ухмыльнулась, — что ж, как-то раз он пришел в настоящую ярость из-за моего отказа выйти за него замуж и начал объяснять мне, что у женщин не хватает ума увидеть собственное благо. Он пытался доказать мне это, демонстрируя измерения черепов своих пациентов. В среднем черепа мужчин больше, чем черепа женщин. Но, к несчастью для доктора, в его записях были и другие измерения. После чего я сказала, что его доказательства убедили меня и я сделаю все возможное, чтобы выйти замуж за… самого высокого человека, которого смогу найти. Видишь ли, у высоких людей черепа обычно крупнее. А доктор не мог признать, что это вовсе не означает, будто они умнее его, поскольку в таком случае его утверждение, что он умнее меня, тоже становилось сомнительным. У крупных людей чаще всего большие головы. Мужчины не умнее женщин, мисс Сандерли. Они просто выше.
На набережной Фейт встала рядом с Полом Клэем, наблюдая, как члены экипажа грузят их коробки. Странно было находиться в его обществе при свете дня и не тайком. Она стеснялась смотреть ему в глаза. Ссориться было легче — это была игра на сцене, в свете рампы. Теперь велика вероятность, что отмеренное им время быстро истечет, а они так и не обменяются ни словом.
— Я буду писать тебе, — молвила она.
— Зачем? — Пол вглядывался в ее лицо, видимо, в поисках подвоха. — Чтобы сказать мне, как ты меня ненавидишь? Ты думаешь, я захочу когда-нибудь услышать о тебе?
— Да, — ответила Фейт.
Дождь начал свою репетицию. Несколько пробных капель заполнили молчание.
— Я должна кое в чем признаться, — сказала Фейт.
— Господи помилуй, еще что-то? — Пол уставился на нее. — Насколько оно хуже?
Наступила самая сложная часть. Ведьмой и гарпией быть легче. Быть человеком опасно.
— Я… иногда я бываю добра, — созналась Фейт. — Я… очень люблю своего младшего брата.
Повисла долгая пауза.
— Когда я первый раз увидел крысиные бои, — сказал Пол, не глядя на нее, — собака потеряла глаз, и меня затошнило. Я пошел туда снова, чтобы доказать, что могу смотреть на это.
— Когда мне было семь лет, я нашла на пляже окаменелость, — тихо продолжила Фейт, — и мой отец очень мной гордился. По крайней мере… мне так казалось. Но это была одна из его подделок. Он просто думал, что если ее найдет «невинное дитя», она будет выглядеть более убедительно. Он специально спрятал ее там, чтобы я ее нашла.
Тот знаменательный момент на пляже, ее грандиозное воспоминание, когда она наконец ощутила связь с отцом, оказался продуманной ложью и мошенничеством. В глубине души ее уже какое-то время мучили подозрения, но только когда она нашла злосчастный «Информер», ее худшие опасения подтвердились. В середине страницы была фотография ее окаменелости и подробное описание, какими способами она была подделана.
Она сильно закусила губу.
— Я… думаю, что немного свихнулась после его смерти.
— Ты сунула руку в мешок с крысами! — напомнил Пол. — Ты наставила на меня пистолет!
— Оглядываясь назад… сознаю, это было чересчур.
Возникла еще одна пауза, во время которой оказалось, что извиняться никому не надо.
— Я хочу стать фотографом, — сердито сказал Пол, — но не таким, как отец. Я хочу фотографировать далекие места, которые никто не видел. Хочу попробовать новое — выяснить способы, как снимать птиц в полете, делать ночные пейзажи.
Его признание было искренним. Фейт подумала, как он часами стоит на холодном мысу, поминутно настраивая камеру, чтобы сделать контрастный снимок луны.
— Я хочу стать естествоиспытателем, — призналась Фейт. Произнесенные, эти слова показались очень хрупкими.
Она бросила взгляд на Пола, но он вовсе не собирался смеяться. Вместо этого он кивнул, как будто ее откровение ни капли не удивило его.
Палуба покачивалась под ногами Фейт, когда катер отплывал от берега. Люди уменьшались, деревья вытягивались в линию. Скоро все они станут воспоминаниями. Внезапно Фейт занервничала. Недели, проведенные на Вейне, были настолько яркими и живыми, что теперь остров казался единственным реальным местом. Другие ее воспоминания превратились в сон. А теперь она возвращается в Англию, и ей придется смириться с фактом, что Англия действительно существует. Скандал, связанный с ее отцом, достигнет пика. Семья лишится друзей и дома в приходе. Но по сравнению с несчастьями, которые угрожали им не так давно, эти проблемы казались вполне решаемым концом света.
— Почему у порядочных мужчин никогда нет денег? — с тоской сказала Миртл, махая платком Клэю.
— Теперь у него их может стать еще меньше, — заметила Фейт. — Весь остров видел, как он помогает ведьмам Сандерли. Возможно, в воскресенье ему придется проповедовать в пустой церкви.
— Ему нужен хороший приход, бедолаге, и я уверена, что он слишком робок, чтобы попросить о нем. — Миртл сузила глаза, и Фейт поняла, что она что-то прикидывает. — О, я знаю, что мне делать! Я замолвлю за него словечко!
Замолвит словечко? Со смесью ужаса и восхищения Фейт осознала, куда клонит ее мать. Только что освободилось место священника в приходе ее отца, но никто об этом еще не знает. Нужно быстро найти замену. Миртл была знакома с местным эсквайром, в чьих владениях находился приход, и могла шепнуть ему пару слов… А может быть, Миртл строит еще более далеко идущие планы — о дне, когда ее траур закончится и она будет искать мужа с большим домом и приличным доходом?
— Это было бы идеально! — тихо выдохнула Миртл. — Нам даже не придется менять обстановку!
— Мама! — прошипела Фейт, но обнаружила, что больше не испытывает ярость или отвращение, как раньше. Миртл была отвратительна, но где без этого семья окажется через год?
«Моя мать не злая, — напомнила себе Фейт. — Она просто очень здравомыслящая змея, защищающая свои яйца и прогрызающая себе путь в меру своих способностей».
— Что ж, — продолжила Миртл, парируя невысказанные обвинения Фейт, — если ты собираешься и дальше заниматься своими древностями, это будет недешево. Ты же собираешься, верно?
Фейт кивнула.
— Тогда пусть пошлют тебе небеса мужа терпеливого и богатого. — Миртл обеспокоенно взглянула на Фейт.
Фейт знала, что мать волнуется не из-за того, что у нее занудная чудачка-дочь, синий чулок. Миртл искренне беспокоилась за Фейт, и вполне справедливо. Если Фейт будет заниматься естественными науками, над ней будут насмехаться, преуменьшать ее заслуги, относиться покровительственно и всю жизнь игнорировать. Она вполне может оказаться неподходящей для замужества. На что она будет жить и заниматься своими увлечениями? Может, она поедет за границу на раскопки, и ее репутация пострадает, оттого что она путешествует в одиночестве. Может, она выйдет замуж и все свои заслуги будет приписывать мужу, как Агата. Может, она окончит свои дни нищей старой девой и ее единственной компанией будет коллекция кораллов. И может быть, позже какая-нибудь другая девушка будет пересматривать книги отцовской библиотеки, наткнется на сноску в научном журнале и прочитает имя «Фейт Сандерли». «Фейт? — подумает она. — Женское имя. Это сделала женщина. Если так… значит, я тоже смогу». И крошечный огонек надежды, веры в себя и решимости передастся другой душе.
— Я устала от лжи, — сказала Фейт. — Я не хочу прятаться, как Агата.
— Так чего же ты хочешь? — спросила Миртл.
— Я хочу развивать эволюцию.
Эволюция не наполняла Фейт таким же ужасом, как ее отца. Почему она должна плакать, услышав, что ничто не незыблемо? Все может измениться. Все может стать лучше. Все уже становится лучше, дюйм за дюймом, очень медленно и незаметно, но это знание придает ей силы.
— Дорогая моя девочка, я понятия не имею, о чем ты говоришь.
Фейт подумала, как лучше всего переформулировать свои слова.
— Я хочу быть плохим образцом для подражания, — сказала она.
— Ясно, — Миртл шевельнулась, собираясь пойти к носу катера. — Что ж, милая, я думаю, начало положено.
Благодарности
Хочу поблагодарить моего агента Нэнси Майлз; моего редактора Рейчел Петти; Рианнон Ласситер за поддержку и уместную критику; моего бойфренда Мартина за то, что не выходил из себя даже во время моих ночных бдений; доктора Рут Чарльз за завораживающие и увлекательные сведения об археологии и палеонтологии XIX века; Хизер Килгур за то, что познакомила меня с Хрустальным дворцом и парком динозавров; Сандру Лоуренс за то, что привела меня на прекрасный семинар «Бросающие в дрожь викторианцы: посмертная фотография» в Музее старого операционного театра; Сару Блейк за сведения по геологии; а также книги: «Неверные измерения человека» Стивена Джея Гулда; «Религия в викторианскую эпоху: вера и жизнь в Британии» Джули Мельник; «Викторианская похоронная служба» Джеймса Стивенса Керла; «Кринолины и гофрировальные станки. Викторианская одежда: как ее чистили и как за ней ухаживали» Кристины Уокли и Ванды Фостер; «Викторианский гробовщик» Тревора Мэя; «Еда и готовка в викторианской Англии: история» Андреа Брумфилд; «Исследования в пещерах: поиски следов ранних обитателей Европы» Уильяма Бойда Докинса; «Представление о доисторической эпохе» Глина Дэниэла.