Дэвид аккуратно заштриховывал костюм Скелетора ярко-синим цветом. Он не был похож на других детей своего возраста, которые рассматривали контуры раскраски скорее как препятствия на пути к истинному художественному самовыражению. Малыш всегда держался границ, и каждого персонажа раскрашивал как полагается.
– Где мама? – спросила Лорен, открыв дверь, затянутую москитной сеткой, и прошла к умывальнику.
– Убирается в ванной комнате на втором этаже, – ответил Дэвид. – Она сказала, что если ты опять забудешь, то не даст тебе на этой неделе денег на карманные расходы.
Лорен собиралась убраться после обеда. Правда собиралась. Но потом позвонила Миранда, и девочка забыла.
– Если бы она просто подождала, когда я вернусь, я бы все сделала, – проговорила Лорен раздраженно.
Как будто мама специально старается, чтобы Лорен почувствовала себя глупо, или намеренно ищет предлога наорать на дочь.
Девочка открыла шкафчик под раковиной и достала желтое пластиковое ведро, большую голубую губку и средство для мытья посуды. Бутылка оказалась почти пустой, но ей и надо было совсем чуть-чуть.
Лорен выдавила немного средства в ведро и заполнила его теплой водой до краев.
– Что делаешь?
– Устрою своему велосипеду автомойку, – ответила Лорен, закрывая кран и доставая из-под него ведро.
– Я хочу помочь, – сказал Дэвид, закрывая раскраску и спрыгивая со стула.
– Сперва попроси разрешения у мамы, – Лорен быстро соображала. Пока брат поднимется на второй этаж, она успеет оттереть сиденье от застывшей крови и грязи. – Ты можешь промокнуть.
– Халашо.
Девочка улыбнулась, а Дэвид побежал через гостиную в сторону лестницы. Для маленького ребенка он выражался очень внятно, но всегда произносил «хорошо» как «халашо» – с того самого момента, как научился говорить.
Дэвид встал внизу лестницы и позвал: «Мама!». Ему не позволялось подниматься наверх без присмотра, а поскольку с первого раза его скорее всего не услышат, у девочки появилось в запасе несколько минут. Она выбежала на улицу с ведром, не обращая внимания на то, что немного воды выплеснулось прямо на пол кухни. Подотрет, когда закончит, а сейчас главное помыть сиденье.
Спустя пару минут Дэвид вышел через заднюю дверь, и она с хлопком закрылась за его спиной – эта привычка сводила маму с ума.
– Мама сказала, что я могу помочь.
Лорен уже протерла сиденье и начала мыть раму.
– Чем будешь мыть, пальцами?
Дэвид нахмурился:
– У меня нет губки.
– Сходи поищи еще одну в шкафчике, – сказала Лорен. Она была почти уверена, что видела там ярко-розовую губку в упаковке.
– Халашо, – Дэвид зашел обратно.
Лорен осмотрела сиденье, покрытое узором из света и тени от дуба, что рос у них во дворе. Оно еще не высохло, так что девочка не могла быть уверена на 100 %, но вроде бы крови не было видно. Она прошлась по нему мыльной губкой еще раз – чтобы наверняка.
Вдруг до нее донесся скрип – как будто резиновая подошва кроссовка скользит по полу, – глухой удар и крик Дэвида.
Вода. Она уронила губку в ведро.
Когда Лорен распахнула заднюю дверь, малыш сидел, потирая затылок. В целом он не был плаксивым ребенком, но слезы собрались в уголках его глаз, а значит ударился Дэвид довольно сильно.
– Милый, ты в порядке? – спросила Лорен, опускаясь на пол и подхватывая брата, чтобы усадить его на колени.
– Расшибся голову.
– Ушиб голову, – поправила его Лорен с улыбкой. – Или расшибся. Но не все сразу. Я могу посмотреть?
Он кивнул, вытирая слезы с лица. Новые уже не текли, и Лорен заключила, что малыш в порядке. Она аккуратно прикоснулась к его затылку. Там была маленькая, едва заметная шишка.
– Лед принести? – спросила она.
Дэвид поморщил нос, будто размышлял об этом. Затем покачал головой:
– Просто маленький расшиб.
– Ушиб, – Лорен чмокнула его в щеку. – Может, мороженого?
– У нас нет, – ответил Дэвид. Он лучше сестры знал, где что лежит, потому что ходил по магазинам с мамой.
– Куплю тебе, когда фургон с мороженым приедет вечером. На свои деньги, хорошо? Потому что это я виновата, что ты упал.
– Халашо. Только фургон сегодня может и не приехать.
– Почему нет? – спросила Лорен. – На каникулах он бывает каждый день.
На их улице жило много детей, а тупик был достаточно безопасным местом для того, чтобы припарковаться и спокойно обслуживать толпы ребят, которые атаковали фургон, стоило им только заслышать первые ноты «Затейника» – его фирменной мелодии.
– Он может не приехать сегодня из-за мертвых девочек, – ответил Дэвид.
Две девочки идут за руку.
– Каких девочек, Дэвид? – спросила Лорен. Она изо всех сил старалась заставить свой голос звучать спокойно. Откуда он мог знать про девочек из ее виде́ния?
– Мертвых девочек из двора миссис Шнайдер, – буднично ответил он. Он взглянул на сестру. – Там было много крови. Ты видела их, Лорен?
– Дэвид, ты что…
На пороге материализовалась мама – или по крайней мере Лорен так показалось. Ступени лестницы страшно скрипели, так что обычно, если кто-то спускался или поднимался, всем было прекрасно слышно. Проскользнуть вниз по лестнице к холодильнику посреди ночи, чтобы мама не заметила, было решительно невозможно. Но сейчас Лорен так шокировали слова Дэвида, что она ничего не услышала. Мама выглядела вспотевшей и раздраженной:
– Что случилось?
– Я поскользнулся и расшибся голову.
Мама мгновенно разглядела своими орлиными глазами капли воды на полу:
– Ты поскользнулся на луже?
– Да, это моя вина, это я пролила воду, – ответила Лорен. – Сейчас приберу.
Лорен поставила Дэвида на ноги, подмигнула и произнесла одними губами: «Мороженое будет потом».
– Ты должна была сразу вытереть. Как можно быть такой безответственной, Лорен? Он мог серьезно пораниться. Мог заработать сотрясение мозга.
– Мам, Дэвид не получил бы сотрясение мозга, поскользнувшись на кухне, – закатила глаза Лорен и потянулась к рулону бумажных полотенец.
Мама шлепнула ее по руке:
– Возьми тканевое полотенце, не бумажное. Мы что, миллионеры? – возмутилась она. Потом она заметила мочалку в упаковке, выпавшую у Дэвида из рук во время падения. – И не используй эту губку для своего грязного велосипеда. Она же совсем новая. Возьми старую.
– Это для меня, мамочка, – ответил Дэвид. – Чтобы я помогал.
– Тебе сестра сказала ее взять?
Дэвид неуверенно перевел взгляд с сестры, которая стояла со старым полотенцем в руках, чтобы протереть пол, на маму. Лорен было ясно, что он не хочет, чтобы ей попало из-за него.
– Да, – Лорен опустилась на колени, чтобы собрать воду. С ее мамой вечно так: упреки, упреки, упреки, ругань, ругань, ругань. Как бы девочка ни поступила, все ей было не по нраву, даже если Лорен старалась сделать все правильно.
– Лорен, я много раз тебе говорила, что мы не можем позволить себе выбрасывать то, что мы покупаем, а ты хочешь мыть велосипед новой губкой, которую потом придется выкинуть.
– Хорошо, не буду, – девочка изо всех сил старалась не орать на мать, которая, казалось, специально провоцировала ссору.
Если Лорен сорвется на крик, то ее накажут: посадят под домашний арест, запретят смотреть телевизор или заберут карманные деньги на неделю – в зависимости от того, что на этой неделе мама посчитает справедливым (хотя, по мнению девочки, о справедливости тут не могло быть и речи: наказание никогда не было соразмерно преступлению). Она повесила полотенце сушиться на крючок у рукомойника.
– Не вешай его туда, оно же грязное, – остановила ее мама. – Положи в прачечной с другими грязными полотенцами.
– Окей, – Лорен направилась к стиральной машинке, которая стояла рядом с кухней.
– Что с твоими шортами? Они все в грязи.
– Я знаю, – Лорен закатила глаза, потому что была уверена, что мама этого не увидит. – Мой велик тоже, поэтому я его и мою.
– Надо было сперва снять шорты и замочить их. Пятна могут не отстираться.
– Не думаешь, что логичнее сперва помыть велосипед? Я же скорее всего снова перепачкаюсь во время мойки, а зачем портить чистые шорты?
– Не разговаривай со мной таким тоном, юная леди, – мама всегда обращалась к этой фразе, когда Лорен была права, но ей не хотелось этого признавать. Девочка бросила тряпку в кучу белья, сложенного у стиральной машины, и вернулась на кухню.
– Ты загрузила стирку? – спросила мама.
Лорен застыла:
– Нет, ты же не сказала.
– Мне реально нужно каждый раз просить тебя о помощи? А, и правда нужно, как я могла забыть. Кстати, я только что закончила делать твою часть уборки наверху.
Девочка открыла рот, но сразу захлопнула.
Я не буду спорить. Я не буду спорить. Я не буду спорить.
– Пойду домою велосипед, – произнесла она и вышла.
Вряд ли мама пойдет следом, чтобы продолжить свою тираду: она всегда переживала о том, что подумают соседи. Правда, Лорен могла бы сказать ей, что им и так слышны ее крики, особенно при открытых окнах. А окна были открыты всегда, потому что дома было всего два кондиционера, и мама заявляла, что платить за электричество еще больше они себе позволить не могут. Та всегда психовала, если Лорен оставляла включенным кондиционер у себя в комнате, когда из нее выходила.
– Не трать много воды, когда будешь его мыть, – крикнула вслед мама. – У нас и без того счета за воду…
– …запредельные, – закончила Лорен под нос, чтобы та не услышала.
– Нет, Дэвид, останься тут, – отчеканила мама. – Я осмотрю твой затылок.
Ответ малыша донесся через заднюю дверь:
– Но, мамочка, я хочу помочь Лорен.
– Вам обоим нет смысла пачкаться. У меня и так достаточно стирки.
Лорен села на корточки и протерла колеса. Была ли мама такой до смерти папы? Да, иногда, признала девочка, правда в основном она злилась именно на него. Лорен вспомнила, как та постоянно жаловалась на отцовские промасленные комбинезоны, на то, что он оставлял грязные кофейные чашки в раковине и бросал использованные полотенца на пол ванной.