– Признайся ей сама до того, как она заметит. И пообещай, что это не повторится. Тогда она не будет тебя ругать.
– Я не могу пообещать, потому что это может повториться, потому что учительница не выпускает нас из класса.
– Теперь учительница будет выпускать тебя всегда, когда ты попросишь. Ты ведь веришь своей тете Сисси?
– Да-а. Но откуда ты знаешь?
– Я поставлю за это свечку в церкви.
Такое обещание успокоило Фрэнси. Дома мама немного поругала ее для порядка, но Фрэнси была защищена сокровенным знанием о круговороте мокрых штанишек, которым поделилась с ней Сисси.
На следующее утро за десять минут до звонка Сисси стояла в классе перед учительницей.
– У вас учится девочка по имени Фрэнси Нолан, – начала Сисси.
– Фрэнсис Нолан, – поправила мисс Бриггс.
– Она умная?
– Да-а.
– Прилежная?
– Допустим.
Сисси приблизила лицо вплотную к мисс Бриггс. Ее голос стал еще тише и ласковей, но почему-то мисс Бриггс вздрогнула.
– Я спрашиваю – она прилежная?
– Да, – поспешно ответила мисс Бриггс.
– Я ее мать, – соврала Сисси.
– Не может быть!
– Может!
– Если вы хотите узнать, как учится ваша дочь, миссис Нолан…
– Вам известно, что у Фрэнси проблемы с почками? – опять соврала Сисси.
– Проблемы с чем?
– С почками. Доктор сказал – если ее не выпустят из класса, когда она захочет, то она может умереть от переполнения почек.
– Наверняка вы преувеличиваете.
– Значит, вам охота, чтобы она упала замертво прямо у вас на уроке?
– Разумеется, нет, но…
– Значит, вам охота, чтобы вас в фургоне отвезли в полицейский участок? Вас поставят перед здешним доктором и перед судьей, им и будете объяснять, почему вы не разрешили девочке выйти из класса.
Мисс Бриггс не могла понять, правду говорит Сисси или врет. С одной стороны, все это в голове не укладывается. С другой стороны, женщина несет этот вздор таким спокойным, мягким голосом, которого мисс Бриггс никогда не слышала. В эту минуту Сисси взглянула в окно и увидела дородного полицейского, который прохаживался по улице. Она махнула рукой в его сторону:
– Видите вон там полицейского?
Мисс Бриггс кивнула.
– Это мой муж.
– Отец Фрэнси?
– Чей же еще? – Сисси открыла окно и крикнула: – Эй, Джонни, привет!
Полицейский удивленно посмотрел вверх. Она послала ему воздушный поцелуй. На долю секунды он решил, что какая-нибудь старая дева из числа учительниц сошла с ума. Потом взыграло мужское самолюбие, и он возомнил, что какая-то молоденькая учительница давно влюблена в него и наконец-то отважилась признаться. Он повел себя, как и следовало в этом случае: неуклюже послал ответный поцелуй, галантно коснулся шляпы и продолжил обход, насвистывая «На балу у дьявола». Он думал: «Ну, я сущий дьявол по женской части. Да, я таков, хоть дома у меня шестеро по лавкам».
Глаза мисс Бриггс округлились от изумления. Полицейский был очень представительный и очень сильный. Тут вошла одна из звездных девочек и подала учительнице перевязанную ленточками коробку конфет. Мисс Бриггс икнула от удовольствия и поцеловала девочку в атласную розовую щечку. Сисси все секла, как остро отточенная бритва. Она вмиг поняла, откуда и куда здесь ветер дует, и ей стало ясно, что дует он против таких детей, как Фрэнси.
– Слушайте, – сказала она. – Не думаете же вы, что мы беднота какая-то.
– Я никогда ничего такого…
– Потому что мы не из тех людей, за которыми заржавеет. Рождество уже на носу, – намекнула Сисси.
– Может быть, я не всегда вижу, когда Фрэнсис поднимает руку, – пошла на попятный мисс Бриггс.
– Где же она сидит, что вы ее даже не видите?
Учительница показала на темное место в дальнем углу.
– Тогда нужно пересадить ее вперед, чтобы вы ее всегда хорошо видели.
– Все места впереди уже заняты.
– Скоро Рождество, – напомнила Сисси с притворной нежностью.
– Я прикину, что можно сделать.
– Вот-вот, прикиньте. Главное, чтобы вы всегда ее видели, – Сисси направилась к двери, потом обернулась: – Не только Рождество на носу. Мой муж, полицейский, он тоже рядом, и он всю душу выбьет из вас, если вы будете плохо обращаться с Фрэнси.
После этой встречи проблема решилась. Как бы робко ни поднимала Фрэнси руку, мисс Бриггс всегда замечала. Она даже пересадила ее, и некоторое время Фрэнси сидела в первом ряду. Но после Рождества, не получив обещанного подарка, мисс Бриггс вернула Фрэнси на прежнее место в темном углу.
Ни Фрэнси, ни Кэти так и не узнали о том, что Сисси побывала в школе. Но Фрэнси больше никогда не переживала того позора, который случился с ней, и пусть мисс Бриггс не прониклась к ней приязнью, но и мучить перестала. Конечно, мисс Бриггс понимала, что слова той женщины, скорее всего, чушь. Но стоит ли рисковать? Она не любила детей, но ведьмой не была. Ей не хотелось, чтобы у нее на глазах ребенок упал замертво.
Спустя несколько недель Сисси попросила девушку со своей фабрики написать открытку Кэти. Сисси умоляла сестру забыть прошлое и разрешить ей хотя бы изредка видеться с детьми. Кэти оставила открытку без ответа.
Мария Ромли пришла, чтобы замолвить слово за Сисси.
– Что за кошка пробежала между тобой и сестрой? – спросила она у Кэти.
– Не могу тебе сказать, – ответила Кэти.
– Способность прощать – главная драгоценность, – напомнила Мария Ромли. – А нам обходится даром.
– У меня другое мнение на этот счет, – возразила Кэти.
– Вижу, – кивнула мать. Она глубоко вздохнула и ничего не сказала.
Кэти ни за что не призналась бы, но она скучала по Сисси. Ей не хватало ее непобедимого здравого смысла, ее умения просто решать сложные проблемы. Эви никогда не упоминала про Сисси, когда навещала Кэти, и Мария Ромли тоже не делала этого после той неудачной попытки примирить дочерей.
Новости про сестру Кэти узнавала через репортера, официально аккредитованного при семействе, – через страхового агента. Все члены семьи Ромли были застрахованы в одной компании, и один и тот же агент еженедельно обходил всех сестер, собирая оброк из десятицентовиков и пятицентовиков. Он приносил новости, разносил слухи, передавал послания. Однажды он сообщил, что Сисси снова родила ребенка, но не успела его даже застраховать, потому что он прожил всего два часа. Тут Кэти наконец-то раскаялась в том, что была так сурова с бедняжкой Сисси.
«Когда будете у сестры, скажите ей, чтобы не обходила нас стороной», – попросила она страхового агента. Страховой агент передал весточку, означавшую прощение, и Сисси снова стала частым гостем в доме Ноланов.
Кэти объявила войну вшам и разным инфекциям в тот день, когда ее дети пошли в школу. Схватка была яростной, решительной и успешной.
Из-за школьной тесноты дети становились переносчиками вшей и заражали ими друг друга. Ни в чем не повинные, они подвергались самой унизительной процедуре, которую только можно представить.
Раз в неделю в класс приходила школьная медсестра и вставала спиной к окну. Девочки выстраивались в очередь, и, когда очередь подходила, каждая поворачивалась, поднимала вверх тяжелые косы и наклонялась. Медсестра проводила по волосам тонким длинным прутом. Если обнаруживала вшей или гнид, приказывала девочке отойти в сторону. В конце осмотра парии должны были стоять перед классом, пока медсестра читала лекцию о том, что эти девочки заразны и их следует остерегаться. После этого неприкасаемые освобождались на день от занятий, им приказывали: купить в аптеке Кнайпа «синюю мазь» и обработать голову. Когда девочки появлялись в школе, над ними начинали издеваться. Каждую жертву провожала до дома вереница, которая распевала: «Вшивая, паршивая! Учительница сказала, ты вшивая! Сиди дома, вшивая! Сиди дома, вшивая!»
Если девочку, у которой обнаружили вшей, при следующем осмотре признавали чистой, то она, в свою очередь, начинала мучить тех, кому вынесли приговор, позабыв о собственных недавних страданиях. Личный опыт не учил девочек сочувствовать другим. Получалось, что они страдают без всякой пользы.
У Кэти дел было невпроворот, в ее жизни не оставалось времени для новых проблем. Когда Фрэнси в первый же день, придя из школы, сообщила, что у девочки, которая сидит рядом, по голове ползают букашки, Кэти немедленно приняла меры. Она помыла голову Фрэнси едким желтым хозяйственным мылом, с которым обычно делала уборку, причем терла кожу до красноты. Утром она смочила расческу керосином и заплела Фрэнси косы так туго, что у той проступили вены на висках. После этого велела держаться подальше от газовых горелок и отправила в школу.
От Фрэнси пахло на весь класс. Ее соседка отодвигалась от нее как можно дальше. Учительница передала через Фрэнси записку родителям, в которой запрещала смазывать ей голову керосином. Прочитав ее, Кэти заметила, что они в свободной стране, и продолжила действовать по своему разумению. Раз в неделю она мыла голову Фрэнси желтым мылом, каждый день смазывала волосы керосином.
Когда в школе разразилась эпидемия свинки, Кэти ополчилась против заболеваний, передающихся контактным путем. Она сшила два фланелевых мешочка, положила в каждый головку чеснока и повесила мешочки на шнурках детям под рубашки, так Фрэнси с Нили и ходили в школу.
От Фрэнси за версту разило керосином и чесноком. Все обходили ее стороной. Даже в переполненном школьном дворе ее всегда окружало пустое пространство. В битком набитых трамваях люди шарахались от детей Ноланов.
Но ведь метод действовал! То ли колдовская сила чеснока помогала, то ли его запах убивал микробов, то ли удавалось избежать контактов с инфицированными детьми, потому что никто к Фрэнси близко не подходил, то ли просто они с Нили от рождения обладали хорошим иммунитетом – об этом можно только гадать. Однако факт остается фактом: за все годы учебы дети у Кэти ни разу не болели. Даже обычной простудой. И вшей у них тоже никогда не водилось.