Валерий Хатюшин
ДЕРЕВЬЯ СОБИРАЮТСЯ В ДОРОГУСтихи
Художник Валерий ЗАВЬЯЛОВ
Издательство «Молодая гвардия» Библиотека журнала ЦК ВЛКСМ «Молодая гвардия», 1987 г. № 25 (288).
Выпуск произведений в Библиотеке журнала ЦК ВЛКСМ «Молодая гвардия» приравнивается к журнальной публикации.
Есть в стихах Валерия Хатюшина заботливая осторожность: как бы не пройти равнодушно мимо того, что ты должен обиходить, укрепить и передать дальше… Ну, скажем, яблоню, поле, тропу детства, родник!
Чувство доверчивости, чувство земной доброты дают слову поэта хороший тон, естественность правды, достоверную человечность. Такие извечные качества формируют наш взгляд, нашу судьбу и жизнь.
Биография поэта складывается не только из опыта и биографий близких ему людей, из прочитанных книг, но прежде всего — из тех дорог, которые прошел он сам, из тех бесконечных раздумий, которыми он укрепляет свою совесть, свое гражданское начало. Труд, упорный и долгий, поездки по стране, заводы, стройки, рабочий коллектив, рабочая прочность нравственности — большое подспорье Валерию Хатюшину и в творчестве, и, разумеется, в нашей непростой жизни. Ведь жизнь любит честное дело, жизнь ценит честное слово…
Стихи Валерия Хатюшина — не тихая лирика, не ораторские восклицания. Его стихи — его нежная дума о материнской земле, его благородная скромная забота о хлебе насущном и о мерцающем облаке в небе. Не должно исчезнуть бесследно то, что радует тебя ныне, что поможет внуку твоему завтра…
ДОЛГ
Жили предки мои на калужской земле,
дед до старости был кузнецом на селе.
Всякий знал в Конецполье того кузнеца,
в Конецполье, где полю не видно конца.
…А земля под Калугой тверда и суха,
мужику дорога борона и соха.
От истертых подков лошаденка плоха…
И мой дед молодой раздувает меха.
Он в огне докрасна раскаляет металл,
как учил его дед, как отец наставлял.
И гудит наковальня, и молот поет!
На селе кузнецам и доныне почет.
Дед и сам прокалился кузнечным огнем.
Но фамильное дело заглохло на нем.
Поспешила война сыновей загубить…
Мне осталось одно: никогда не забыть,
что он верно пронес по прямой борозде
пепел предков своих на седой бороде.
МЛЕЧНЫЙ ПУТЬ
Россия — Млечный Путь
моих скитаний вечных,
который никакой
длиной не измерим.
Средь россыпи ночной
миров межзвездно-млечных
России светлый путь
душой не обозрим.
Вселенная — она.
Сама себе планета.
Огромней всех иных —
безжизненных планет…
Все ль выскажу я ей
от ночи до рассвета?..
Все ль скажет мне она,
когда придет рассвет?..
КОРНИ
Деревья собираются в дорогу.
Они бы в тайном сговоре могли
в ночном тумане скрыться понемногу,
но корни их стремятся в глубь земли.
Какую непонятную тревогу
они забыть хотели бы в пути?
О, как деревья тянутся в дорогу!
Скрипя стволами, силятся пойти.
Их день и ночь безудержные ветры
зовут в свою раздольную страну,
они туда, склоняясь, тянут ветви,
но корни их уходят в глубину.
Им снится край светлее и просторней,
и шум листвы не умолкает в нем…
Но с каждым днем уходят глубже корни,
держась за землю крепче с каждым днем.
РАССВЕТ
Ночь уплыла. Я грустен был недолго.
Весенний воздух чист и несогрет.
Я вспоминаю: до сих пор на Волге
не приходилось мне встречать рассвет.
Еще ничто не предвещает чуда.
Еще прохладно в сумраке дерев.
Но слух уже улавливает чутко
средь шума птиц единственный напев.
То соловей взахлеб встречает солнце!
Оно уже, блестя в листве берез,
играя волжской зыбью полусонной,
слепит глаза до боли и до слез.
Паром скрипучий, нехотя качаясь,
в лучах нежгучих рад бока погреть,
и выцветшие бакены, как чайки,
склонившись набок, силятся взлететь.
В густую синь реки с обрыва глядя,
я мог бы долго над водой стоять,
когда б «Ракета» по зеркальной глади
не пронеслась, кромсая эту гладь.
Разрезанные надвое волною,
кривились баржи, церкви и леса…
Над взорванной внезапно тишиною
раскачивались птичьи голоса.
Но Волга вдаль все звуки уносила
и, величавой плавности полна,
мне силу красоты своей дарила,
той красоты, что в ней отражена…
Полощет Волга солнечные блики
среди лесов, вдоль зелени полей,
и мы за то зовем ее великой,
что вся Россия отразилась в ней.
* * *
Я шагаю устало от
Москвы на восток…
Что-то птица сказала —
я расслышать не смог.
Сколько хватит мне силы,
столько буду шагать.
Голос неба России
я хочу разгадать.
Всюду прежние лица,
всюду голос родной.
Но о чем эта птица
говорила со мной?..
ВЕТЕРАНЫ
И страны моей, и ваши раны
в большинстве своем заживлены.
И не шрамы ваши, ветераны,
не дают забыть вам той войны.
Мало вас, людей такого рода,
не из книг узнавших о войне,
ей отдали вы четыре года —
сорок лет с ней видитесь во сне.
Сорок лет вам снится все сначала:
как в разрухе, в голоде, в огне не война,
а смерть, как вихрь, гуляла —
страшная — по молодой стране.
Вам доныне души обжигает
смерти взгляд, который не забыть,
по ночам в холодный мрак ввергает…
Муки этой вам уж не избыть.
А героев, скажем откровенно,
нам не все известны имена.
Пули находили вас мгновенно,
до сих пор вас ищут ордена.
И еще сидят осколки возле сердца,
боль впитавшего сполна…
Жизнь делили вы на до и после,
до и после, посреди — война.
ДРУГУ
Вспоминаешь ли ты
о холодном сиянье вокзалов,
по которым не раз
мы бродили с тобой по ночам?
Где мы не были, друг,
и куда только нас не бросало,
в нашей долгой стране
по каким не прошли городам?
Вспоминаешь ли ты о
печали российских пейзажей?
И с какою тоской
мы из окон глядели на них?
По железным путям
со своей худосочной поклажей
мы летели на Север,
похлебку деля на двоих.
Ты о прошлом своем,
верю я, не жалеешь нисколько.
Ты растратить не мог
в неподкупной душе простоты.
Нам в бездомном пути
было голодно, весело, горько.
Эту славную жизнь,
дальний друг,
вспоминаешь ли ты?
КОЛОДЕЗНАЯ ВОДА
Она в глубокой тьме таится,
чистейшей свежести водица.
В народе названа — живой.
И на Руси была — святой.
От солнца прячется в кринице,
в его лучах не серебрится.
И эта вечная вода
не замерзает никогда.
Но коль над нею наклониться,
увидишь звезд далеких лица.
Хоть днем на небе не видны,
но в ней они отражены…
А рядом реченька струится —
ее печальная сестрица,
на всех изгибах спрямлена,
забыла рыбаков она…
Но глубоко в земле таится
прозрачной свежести водица,
храня упорно для людей
целебность чистоты своей.
От света прячется в кринице,
в лучах небес не серебрится.
Хоть днем на небе не видны,
но звезды в ней отражены…
СТАРЫЙ БОТАНИЧЕСКИЙ САД
Зеленеет буйно старый сад,
и над ним с утра неугомонно,
надрывая душу, голосят
городские жители — вороны.
Яблони роняют лепестки,
и сирень тоскливо отцветает.
Выхлопному смраду вопреки
здесь медвяный хмель благоухает.
А когда в сиянье фонарей
меж ветвей ночная тьма клубится,
настоящий звонкий соловей
выдает коленца над столицей.
Щелкает, заливисто свистит,
и выходят люди на балконы,
полквартала в этот час не спит,
вглядываясь в ночь завороженно.
Ты откуда, милый, взялся тут,
у проспекта, что гудит всечасно?
Где моторы бешено ревут —
песнь твоя нелепа, но прекрасна.
Ты подольше не смолкай, певец!
Мы сомкнем глаза лишь утром ранним.
Сколько ты иссохшихся сердец
заставляешь биться с замираньем!
Как отвыкли мы от тишины!