Чудское озеро, бурля,
раскинулось, как море.
Баркас промчался мимо нас,
в лицо бил ветер резкий,
и, к удивленью, тот баркас
был «Александр Невский».
Поднялся тут ребячий гам,
не унимались дети…
А мы к эстонским берегам
летели на «Ракете».
…Край солнца выглянул, как серп,
и я, глаза прищурив,
в его лучах увидел Дерпт,
иль русский город Юрьев.
И подчинились мы с тобой
веселому азарту,
когда, причалив, день-деньской
гуляли в Старом Тарту.
Старинной крепости подвал
был маленькой харчевней,
я в ней с тобою побывал,
как будто в сказке древней.
Там словно капельки росы
в глазах совы синели…
На башне ратуши часы
старинные звенели.
Как жаль, что нужно плыть назад…
И к берегу родному
тряслись мы три часа подряд
по озеру Чудскому.
В корму врезался каждый вал,
мы были как хмельные…
И ветер волосы трепал
и без конца в лицо бросал
нам брызги ледяные!
* * *
Разлуки лед. Октябрь. Сухие листья
ложатся тихо в мокрые следы.
Я снова перечитываю письма,
что целый год ко мне писала ты.
Все то, что было, мне забыть непросто.
Как охладеешь к памятным местам,
где каждый тополь, каждая березка
до глубины души знакомы нам?
Когда тебе безмолвие ночное
навеет грусть в слезящемся окне,
то что-то очень близкое, родное
еще не раз напомнит обо мне.
Еще хранятся прежние приметы
и не сотрутся в памяти вовек,
сияют наши летние рассветы,
белеет наш с тобой прощальный снег…
УЕДИНЕНИЕ
I
Аллеи Братцевского парка
прямы, тенисты и тихи.
Полянок травы блещут ярко,
овраги — в зарослях ольхи.
Воздушный тополиный хлопок
летит, не чувствуя земли…
Средь извивающихся тропок
аллеи стройно пролегли
над кольцевою автострадой,
над речкой узенькой… Они
мне стали грустною отрадой
в мои нерадостные дни.
Когда брожу я в парке этом,
в его вечерней тишине,
и небо темно-синим светом
сулит успокоенье мне, —
все растворяются невзгоды,
что в сердце я сюда принес,
в живом дыхании природы —
в чуть слышном шелесте берез…
II
Деревьев шепота не слышно,
не вздрогнет ни один листок,
застыли облака недвижно,
и погружен во тьму восток.
И одинокий голос птицы
над рощей постепенно смолк.
Росою кое-где искрится травы
темно-зеленый шелк.
Но все же кто-то неусыпно
за этой тишиной следит,
он меж деревьев ходит скрытно
и в ночь пронзительно глядит…
III
Там. чудеса…
Люблю вечернею порой
глубь затихающего леса,
когда клубится предо мной
тумана дымная завеса.
С неясной странностью люблю
деревьев темных окруженье
и взглядом пристальным ловлю
ветвей внезапное движенье.
И все мне кажется: вот-вот
я встречу сказочное что-то,
русалка за руку возьмет,
заманит леший на болото…
Кто это съежился на пне?
Чьи там глаза блестят в тумане?
Трепещет сердце, страшно мне!
А сумрак все сильнее манит…
* * *
Тонкая пороша и ночная тишь
забелили скаты деревенских крыш.
Сопки поседели, выцвели луга,
известью покрылись мокрые стога.
Опустело поле, птица не слышна.
Полдень, а на небе бледная луна.
ОСЕННИЙ ЛЕС
В тумане сером, как завеса,
сухие листья мельтешат,
и, покидая сумрак леса,
они за птицами спешат.
Опутал корни сон унылый,
повисла в воздухе печаль,
и сиротливо лес бескрылый
глядит на птиц, летящих вдаль…
* * *
Мне почудилось в дрожи волос,
что сегодняшней ночью бессонной
вдохновение отозвалось
на далекую вспышку на солнце.
Может, звезды с орбиты сошли,
разлетаясь в иные пределы, —
я услышал, как в чреве Земли
что-то вздрогнуло и загудело.
Я метался в бетонных стенах.
Как хотелось мне, как мне хотелось
обрести неземную бестелость,
раствориться в космических снах!
Но покинуть себя самого
мне мешала неясная сила,
будто тяжестью неба всего
мои плечи к земле придавило.
И пронзил меня глас: «Не спеши.
Окрыленность приходит не сразу.
Не дано состоянью души
обогнать человеческий разум.
Став безликой частицей небес,
ты прольешься блуждающим светом,
и, свидетель вселенских чудес,
ты не раз пожалеешь об этом…»
* * *
Плывут, как письма, облака
к тебе во все концы земли,
никем не узнаны пока,
и растворяются вдали.
И я душой к тебе плыву,
не зная, где тебя найти,
как айсберги плывут к теплу,
плывут и тают на пути.
И я в мечтах о том тепле
ищу тебя по всей стране,
ищу тебя на всей земле,
ищу,
а ты живешь во мне.
* * *
Напряжена душевная струна.
Ты подойдешь, обычная на вид,
промолвишь слово только —
и она, как тонкий лучик,
вздрогнет, зазвучит.
И вновь уйдешь. Но память красоты
меня к той встрече станет возвращать.
Так блеск давно погаснувшей звезды
нам долго будет в душу проникать…
* * *
Любовь, она была случайна,
не обмануть ей сердца впредь,
ведь полюбить — проникнуть в тайну,
а разлюбить — что умереть.
Любовь любых чудес превыше,
она тогда лишь глубока,
когда, познав ее, услышишь,
как сердце бьется у цветка.
* * *
Я что-то в жизни делаю не так.
И отчего все это — сам не знаю.
Где нужно проще быть — я усложняю,
где надо быть хитрее — там простак.
Что всем понятно — для меня секрет,
но в тайны мира вникнуть порываюсь.
Идет удача в руки — я скрываюсь,
ищу я то, чего на свете нет.
Другие скажут попросту: чудак,
живи как все, и в этом есть отрада.
Ах, если б знать заранее: как надо?
Но кто на целом свете знает: как?..
ТАЙНА
Когда всем сладко спится,
лечу я в небесах
на лунной колеснице
и белых лошадях.
Я пролетаю низко,
крылами тьмы сокрыт,
и звезды, словно искры,
летят из-под копыт.
Сверкают, рассыпаясь
под окнами домов,
но люди, просыпаясь,
не видят их следов.
И я кричу: «Всмотритесь!
(Глаза у всех пусты.)
О люди, не споткнитесь
о слабый след звезды!»…
Уже светло и поздно.
Не слышно слов моих.
Идут они по звездам,
не замечая их…
* * *
Странная примета —
этот хитрый взгляд.
Мы встречались где-то
жизнь тому назад.
Что ж ты не любезна?
Что глядишь совой?
И зияет бездна
меж тобой и мной.
А ведь что-то было,
помнится, у нас,
и луна светила
нам в окно не раз…
Если доверяешь
прошлому едва,
что ж ты повторяешь
прежние слова?
Прячешь в черной замше
бледность впалых щек.
Может быть, все там же
встретимся еще…
НОЧЬЮ
В домике моем тишь,
на стене дрожит тень,
возится в углу мышь,
и спугнуть ее лень.
В доме никого нет.
А в груди моей грусть.
Не хочу включать свет,
а свеча горит пусть.
За окном луны срез,
Млечного Пути мост.
В городе кругом блеск,
я не видел там звезд.
Маятник стучит в такт
сердцу моему… Что ж,
долго просижу так,
чувствуя теней дрожь.
Шорох по углам сник.
Черная в окне гладь.
Встречу петуха крик,
а потом пойду спать.
* * *
Входишь в лес, а лес уходит в осень,
за собой тебя уводит лес,
золотые листья в блестках росных
словно звезды сыплются с небес.
Только что ж я снова чуть не плачу
от знакомой с детства красоты?
Всякий раз я чувствую иначе
этот запах влажной бересты.
Здесь моя стихия, и не нужно