— Вот те на, — выдал Гор, осторожно опуская пустую стопку на стол. Потом подозрительно глянул на ее донышко, и снова на меня.
— Да не допился ты, — тяжело вздохнула я, — я это, я.
— Как же так? Ты же… деревья, — Гор уставился внутрь себя. Маленький огненный росток храбро стремился ввысь.
— Да где ж ты была?! — Он подскочил с лавки, едва не завалив ее по дороге, и сгреб меня в охапку, обдав запахом всего ранее выпитого. — Он… я… я думал, он тебя забрал. Сначала, правда, — сестры и обруч, — сбивчиво объяснял Гор, — а потом решил, что Сайрус снова запер тебя в Коллегии.
— Ты нашел его? — боясь услышать ответ, все же спросила я.
— Да, — отмахнулся Гор, — в Оре, вместе с Карой Лаби.
— С кем? — я запнулась. Боль сжала горло и не позволила сказать больше ни слова — даже воздух стал проходить с трудом сквозь сжатые спазмом мышцы.
— Со своей кузиной, — добродушно пояснил Гор, а потом хмуро глянул на меня. — Да забудь ты о нем, наконец! Расскажи лучше, что случилось с тобой! Начиная с Дона, — велел мне Гор, и я подчинилась, как только смогла говорить.
Мне нужно было говорить и занять свои мысли чем-то другим, кроме Сайруса и его окончательного предательства. Я могла бы пережить его негодование, его обвинения в моей магической несостоятельности и угрозе, которую я представляю, могла пережить даже его нежелание меня видеть, но не Кару, с которой еще недавно его сватал весь Гак, и которая всегда смотрела своему именитому родственнику в рот, как и многие девочки из ордена Трех Сестер.
Так спешно, так скоро, словно Лаби всегда была его запасным планом. А, может, это я была запасным или того хуже — временным развлечением на фоне хмурых будней Главы Совета? Податливым материалом для всякого рода экспериментов? Монстром, которого он создал своей в меру дозируемой любовью и нелюбовью?
— Ты же не устроишь в Оре то же, что и в Доне? — вырвал меня из размышлений хриплый голос Гора.
Я непонимающе уставилась на него. Могла бы я? И поняла, что в первые минуты после известия Гора, могла бы. Накрытая с головой нахлынувшей болью, могла бы.
Но все же не стала. Пограничный мир изменил меня, научив ценить жизнь. Меня изменила смерть Зиры, Гавра и десятков других людей, граница с тьмой, с ничем, абсолютной пустотой, вытягивающей жизнь. То, что осталось после моей вспышки возле Дона — тоже было пустотой своего рода, и я больше не собиралась делать ее страшную работу.
— Хорошо, — кивнул Гор, хотя я не проронила ни слова.
— Выпей, — он пододвинул ко мне кружку жужи, но я вернула ее назад, вместо этого потянувшись к токе и опрокинув обжигающую жидкость, и наблюдая, как полыхнуло в ответ мое новое дерево.
Глава 25
Кресанийцы наводнили бар бесшумно и неожиданно. Впрочем, мы сами были виноваты с Гором в том, что засиделись на одном месте, расчувствовавшись и делясь последними новостями. Меня ведь предупреждали и Тонвель, и Сайрус. Но больше кресанийцев меня удивили вошедшие следом незнакомые маги Коллегии и Клайдон. Его я последним ожидала встретить в подобной компании. А потом вспомнила, откуда он родом, и поняла, что его отношение ко мне имело право измениться кардинальным образом.
— Не стоит делать глупостей, — произнес высокий статный мужчина, чем-то неуловимо напоминающий бравого военного.
— Куда уж больше, — вздохнула я, допивая жужу. Гор виновато глянул на меня, а потом — сердито на гостей, словно это могло что-то изменить. Если на кого и нужно было тут сердиться, то только на себя самих.
— Значит, вот как, — не удержался охотник, сверля взглядом коллежских магов, — не успели сдать юг, как уже спелись с кресанийцами?
— Советую Вам быть осторожнее в высказываниях, — вежливо предупредил главный кресаниец. — Горальд, я так понимаю?
Гор молча одарил говорившего мрачным взглядом.
— Во-первых, Вы находитесь на нашей территории, а во-вторых…
Гор не дал ему договорить:
— Это мой город, — взревел он и кинулся в атаку. Но, так как был изрядно пьян, попросту промахнулся даже мимо ближайшего кресанийца и рухнул на пол прямо у ног Клайдона. Тот поднял руку, предупреждая резкие действия со стороны кресанийцев, и их командир поддержал Клая, опасаясь, видимо, куда более серьезной заварухи с моим участием. Клайдон помог Гору подняться, и усадил его, пыхтящего и едва соображающего на лавку в стороне.
— Уведите, — велел главный, и двое кресаницев, не успел Гор и пошевелиться, уже напялили на него нечто вроде моего обруча, только на шею, и защелкнули замок. Затем подняли под руки и вывели наружу. Действовали они слаженно и быстро, как военные.
— Меня зовут Марис, — кресаниец опустился за стол передо мной. Напряженная линия плечей и чересчур прямая спина выдавали, насколько он нервничает. Я пошевелила рукой, и он вздрогнул. — Ваш друг у нас, давайте без глупостей.
— Чего Вы от меня хотите? — я понимала, что могу расколоть землю под их ногами или отправить на воздух еще и эту часть Альда, но тогда у меня совершенно не было бы гарантий в целостности Гора, а допустить подобного я не могла. Мы попались, глупо, как новички. А все — дурацкое пристрастие Гора к спиртному.
— Вы обвиняетесь в нарушении законов равновесия. И должны предстать перед кресанийским трибуналом.
— Почему кресанийским? — поразилась я. Неужели Дигин лишит себя такого удовольствия?
— Потому что Вы нарушили закон на кресанийской территории, — пояснил Марис.
И я поняла, что это было всего лишь предметом торга во время переговоров с Гаком — кто получит право осудить меня. И на правах победителя, это право досталось Кресании.
До Сайруса они, скорее всего, не добрались, да он и не был их целью. Но ждать помощи с его стороны не приходилось.
— И что теперь? — холодно поинтересовалась я.
— Мы наденем на Вас блокиратор, и Вы проследуете с нами в Кресанию, — объяснил любезный Марис. Я вспомнила сестринский обруч на своей голове — и даже тогда мне нестерпимо хотелось освободиться, а что я буду чувствовать в ошейнике, как собака?
— Вы же понимаете, что Горальд не имеет для нас никакой ценности, — правильно расценив мои колебания, произнес Марис. И мне очень захотелось похоронить его прямо здесь. Но он был прав: его подчиненные могли тут же убить Гора, и уже никакое чудо не вернуло бы мне его.
— Хорошо, — выдавила я. И по молчаливой команде двое магов Коллегии нацепили на меня ошейник.
— Сайрус, ты сам не свой, — Кара грустно смотрела на кузена. — Тебя так расстроил этот человек?
— Прости меня, Кара, — маг повернулся к ней, — я не должен был позволять тебе ехать со мной. Не должен был рушить твою жизнь.
— Какую жизнь? — взвилась Кара. — Орден разогнали, в стране — война. Ты сам говорил, что в Оре — безопасно. Мы можем начать здесь все заново.
— Я не могу, — глухо произнес Сайрус.
— Почему? — Кара требовательно уставилась в его лицо, поймав кузена за руку.
Он не ответил, лишь высвободился.
— Потому что ты любишь Олянку, — ответила за него Кара.
Сайрус снова промолчал.
— Ты всегда любил ее. Так что сказал тот человек? Что случилось?
— Ее больше нет, — выдавил маг, — из-за меня.
— Глупости! Тебя даже не было рядом!
— Именно, — лицо Сайруса окончательно замкнулось.
— Послушай, я знаю, что она натворила. Так что это не твоя вина, — Кара вновь попыталась ухватить кузена за руку.
— Она? Натворила? Я сам призвал ее! Она спасла меня! Как могла, как умела. И это не ее вина. Это я, — Сайрус прошелся по комнате, и его пальцы вновь судорожно сжали подоконник, — это я должен был погибнуть. И тогда с ней ничего бы не случилось.
— А с Гаком?
На этот раз Кара была права, но Олянка все равно не должна была пойти на откуп Кресании.
— Ты бы отдал жизнь за Гак, не раздумывая. Даже если она невиновна, ее гибель не напрасна.
— Я — Глава Совета, это мой долг. А она даже не была… — Сайрус запнулся.
— Из Гака? Я так и знала, что этот Анк не в Гаке. Почему, Сайрус? — Кара требовательно посмотрела на кузена. — Почему ты выбрал ее?
— Я не выбирал, — покачал головой маг. — Это судьба.
Вышивка и клубки ниток сиротливо лежали на столе, ветер, рвущийся сквозь открытое окно, трепал волосы Сайруса. Он снова был похож сейчас на того беглеца, что восстал против законов сто двенадцатого вара и скрывался от Коллегии. Только теперь его сердце было разбито, и виноват в этом был лишь он сам.
— Я вернусь домой, — проговорила Кара, и Сайрус даже не обернулся, только коротко вздрогнули его плечи.
— Это опасно, — констатировал он. Но в его голосе не было ни запрета, ни обиды.
— Я знаю, — также безразлично отозвалась Кара. — Но я больше не могу здесь оставаться.
'С тобой', - она так и не произнесла вслух.
— Я уеду, — отозвался Сайрус.
— Куда? — в голосе Кары послышалась горечь. — За тобой охотятся, ты объявлен преступником. Не нужно умирать только из-за того, что умерла она. Никто не оценит этой жертвы.
— Я оценю, — упрямо произнес Сайрус и обернулся к кузине. И тогда Кара увидела в его глазах прежнего Сайруса, смелого, отчаянного, верящего в собственные идеалы.
— И что ты сделаешь?
— Я не позволю Дигину выиграть. Мерзавец вроде него не должен управлять страной.
— А как же перемирие с кресанийцами? Ты вновь развяжешь войну?
— Нет, — покачал головой Сайрус. — Я буду бороться с ним его же методами. Докажу его причастность к опасным опытам в исследовательском отделе. И открою правду о том, как выросли два дерева в Олянке.
— Ты думаешь, это что-то изменит?
— Кресанийцы получили, что хотели. А кто будет возглавлять нашу Коллегию — им по большому счету все равно. Речь идет о том, чтобы раскрыть глаза на ситуацию нашим магам, Совету. Или переизбрать его заново, если он куплен Дигиным.
— Ты говоришь о новом сопротивлении? Это будет сложнее, чем в прошлый раз.
— Свобода стоит дорого. И мы уже заплатили достаточно.