— А смысл? — я окинула сидевших за столом взглядом. — Вы же наверняка уже все решили, и приговор вынесли. Так какой смысл мне участвовать в этом фарсе?
— Что она себе позволяет? — сухонький треснул кулаком об стол в приступе негодования.
— Вам следует думать о том, что и как Вы говорите, — попытался осадить меня очнувшийся Марис.
— Зачем? — в лоб спросила я.
— Как зачем? — оторопел он. Видимо, никто себя не вел подобным образом на их заседаниях.
— Зачем, если вы меня все равно убьете?
— Она совершенно невоспитанна, — заявил полный маг слева.
— Ох, простите, что я не кланяюсь и не пою вам диферамбы, идя на эшафот.
Назревал явный конфликт. Половина из сидящих за столом поднялись и начали громко вразнобой что-то обсуждать: видимо, как прикончить меня досрочно или заткнуть мне рот.
Затем снова поднялся Марис после того, как ему на ухо что-то нашептал сухонький господин.
— Оля из Анка, Вы обвиняетесь… — далее следовал длинный список моих прегрешений, в числе которых значилось уничтожение боевых магов Кресании в количестве нескольких десятков и одного верховного главнокомандующего, а также земель, территорий, угодий в размере. Они даже не посчитали жителей Дона, даже не упомянули о них — а ведь если я о ком и сожалела, так это об обычных гражданах.
Молодой паренек подбежал к сухонькому господину и что-то кратко ему сообщил. Я бы не обратила, наверное, внимания, если бы не изменившееся лицо сухонького. Затем последний как-то нервно и явно не по процедуре дернул Мариса за рукав, и тот вынужден был склониться. Потом я имела удовольствие пронаблюдать, как изменилось лицо Мариса. Да что у них там такое? Дигин объявил войну Кресании, пока они заседали?
— Господа, — голос Мариса заметно дрожал, — верховный главнокомандующий жив.
Зал разом выдохнул. Послышались голоса и шепотки. Даже мои конвоиры на время забыли обо мне, переговариваясь о чем-то с остальными.
— Командующий, — ропот разнесся от задних рядов и плавно переместился к передним. Маги расступались — кто-то шел через зал, затем с разных сторон начали раздаваться апплодисменты и, наконец, ими взорвался весь зал, перемежаясь радостными вскриками.
— Тише, — попытался призвать к порядку сухонький, но его уже никто не слышал.
Когда командующий поднялся на постамент, а это был он — никаких сомнений, я едва не вскрикнула вслух, но вовремя сдержалась. Передо мной стоял Ругарин, вымытый, отдохнувший, наполненный силой. От прежнего беглеца из пограничного мира остались только жгучие карие глаза.
— Мы поймали нарушительницу, господин командующий — тут же доложил Марис, вытягиваясь в струнку перед Ругариным.
— Коллеги, благодаря возвращению верховного главнокомандующего, наше заседание сокращается, поскольку перевыборы отменяются, — объявил длинный. — Но давайте позволим коллеге Марису огласить решение трибунала.
— За перечисленные нарушения по законам Кресании заключенной полагается смерть, — озвучил Марис. Я с тоской посмотрела на Ругарина, вдруг ощутив себя виноватой — он ведь и так сделал все, что мог, дал мне шанс, который я глупо упустила.
— Нет, — произнес главнокомандующий.
— Нет? — пискнул сухонький и тут же закашлялся, старательно делая вид, что не задавал этого вопроса.
— Нет, — повторил Ругарин, и в зале воцарилась тишина. — Мы не будем напрасно растрачивать такой ресурс. Мы предложим Оле из Анка убежище в Кресании, достойную жизнь и обучение. Катастрофа, свидетелями которой мы стали, случилась лишь потому, что в Гаке не отнеслись к ее феномену с должным вниманием. Кресания не допустит подобной ошибки.
Послышались одобрительные возгласы в зале.
— Вы принимаете наше предложение? — обратился он ко мне.
От изумления я смогла только кивнуть. Зал в ответ вновь разразился апплодисментами.
— Блестящее решение, — покивал сухонький. А Марис лишь глотал воздух широко раскрытым ртом, но так ничего и не сказал. Ни одному его плану не суждено было сегодня сбыться.
— На этом считаю заседание закрытым, — объявил командующий, и заседающие стали подыматься из-за стола. В зале началось движение, и струйка бурно обсуждающих новости магов потянулась к выходу.
Я не проронила ни слова, пока меня конвоировали в главный корпус. И продолжала молчать, даже когда двери за мной закрылись, и посторонние остались с другой стороны.
— Недовольна, что не дал тебя вздернуть? — первым заговорил Ругарин. Наедине со мной он общался в той самой манере, что и раньше.
— Ты — глава кресанийцев? — проигнорировала я его вопрос.
— Верховный главнокомандующий, — поправил меня он.
Я смотрела на него, как на чудовище, как на истинного монстра, которым он и был. Этот человек напал на Гак, убивал людей, крушил города, перебил большую часть магов, уничтожил Паитона, Идриса и многих других, Дару, растоптал Сайруса. Если и можно было говорить о нарушении равновесия, то оно произошло с его подачи, под его руководством.
— Не смотри на меня так.
— А как я должна смотреть?
— Я ведь не считаю тебя монстром, несмотря на то, что ты сделала.
— Я сама считаю себя монстром, но не тебе меня судить.
— Послушай, — он присел на стол и обвел взглядом свой кабинет с картами на стенах и массивными стульями. — Во мне что-то изменилось после нашего маленького путешествия. Я иначе стал относиться к жизни. Потому что жизнь — это единственное, что противостоит…, - он пытался подобрать правильное слово, и я знала, какое.
— Тьме, пустоте, что за гранью, — сказала я за него.
— Верно, — согласился Ругарин. — Это сложно объяснить, но…
— Теперь ты бы не напал на Гак?
— Нет, — покачал головой Ругарин.
— Только Гаку от этого не легче, — ужалила я.
— Дону тоже, — не остался в долгу Ругарин.
Какое-то время мы молчали, каждый наедине со своими мыслями и скелетами.
— Мир? — первым поднял голову командующий.
— Мир, — отозвалась я, и аккуратно щелкнула по браслету на своей шее.
— Прости, — одного движения его пальцев хватило, чтобы ошейник слетел.
— Красиво, — произнес Ругарин, глядя на меня. Я не сразу поняла, что он говорит о деревьях. А когда всмотрелась, поняла, что они уже с меня ростом, только теперь ствол переливался не двумя энергиями воздуха и земли, как раньше, а еще и пламенем. Новое дерево росло в огне.
— Ругарин, — я посмотрела на мага, — ты же понимаешь, что не сможешь измениться? Тебе не позволят. — Я вспомнила Сайруса и решения, которые он принимал под давлением Совета. — Возможно, то решение, которое ты принял сегодня насчет меня, тебе простят и даже примут. Но ни твой трибунал, ни твои солдаты не позволят тебе оставить Гак в покое.
— Не позволят, — он не испытывал иллюзий на этот счет. — Все останется, как есть.
— И, несмотря на то, что ты сделал мне невероятно щедрое предложение, я вынуждена от него отказаться. Остаться в Кресании для меня равносильно предательству. Все мои друзья и близкие — там. Да даже ради памяти погибших я не могу так поступить.
Ругарин задумчиво прошелся по комнате, а потом остановился и в упор посмотрел на меня:
— Ты родом не из Гака. Ты — чужестранка. И где бы ты не осталась, в этом нет никакого предательства. Я уже не говорю о том, что в Гаке тебя разыскивают, как преступницу. Друзья? Да, в гибели части из них виновата война. Нет, — он поднял руку, останавливая мои возражения, — война всегда приводит к жертвам. Что же до твоих близких друзей, — Ругарин сделал намеренную паузу, — Сайрус — в бегах, и не очень-то жаждет протянуть тебе руку помощи, насколько я знаю, а Гор — не слишком честно было впутывать во все это Клайдона, но как уж вышло… Теперь они с Гором оба вне закона.
— За что?
— Дигину не нужны особые причины. — Он упомянул об исполняющем обязанности Главы Совета с неприкрытым презрением. — Возвращаться в страну, которой единолично правит твой враг, — глупо, — отрезал Ругарин, глядя мне в глаза. Сейчас он говорил, скорее как командующий, и я вдруг поняла, почему его слушаются, беспрекословно.
— Я не просто сотрясал воздух, когда обещал тебе достойную жизнь и обучение. Тем более обещание, данное командующим во время заседания…
— Ты задекларировал мои права и свободы, — кивнула я.
— Что-то вроде того, — не удержался от улыбки он. И так напомнил мне прежнего истрепанного мага в пограничном мире. Ироничный, надежный, никогда не сдающийся.
— Ругарин, — я промолчала, так и не найдя нужных слов.
— Кроме того, — он не собирался отступать, — я говорил, что, будь мы дома…
— Ты предлагаешь мне свою руку? — грустно улыбнулась я.
— Да, — он сделал шаг и оказался совсем рядом. Его рука поднялась и остановилась между нами, развернутая ладонью вверх. Карие глаза внимательно смотрели на меня, от тела исходил сильный жар мага моей родной стихии.
— Ругарин, там было все иначе: я была просто девушкой из серого мира, а ты — огненным магом, — проговорила я.
— То есть ты готова была сблизиться с незнакомцем, но не с главнокомандующим Кресании, так?
— Что-то вроде того, — вернула я его фразу и невольно улыбнулась, вновь ощутив в нем того самого незнакомца, которому была обязана жизнью. Командующему я тоже была обязана, но из них двоих я бы, не задумываясь, выбрала незнакомца.
— В любом случае, я не могу тебя отпустить, — произнес он. Сейчас передо мной вновь был командующий.
— Запрешь меня? — обреченно поинтересовалась я.
— Нет. Дай слово, что не сбежишь.
— Слово монстра? — я криво улыбнулась.
— Твое слово, — он был серьезен, и я поняла, что время шуток закончилось. — Или мне придется вернуть блокиратор на место.
Я посмотрела на ошейник, валяющийся на полу, и меня ощутимо затошнило от такой перспективы. А ведь Ругарин мог с легкостью как снять его, так и надеть.
— Если ты дашь слово, я этого не сделаю.
— И что дальше? — в моих глазах вспыхнуло упрямство.
— Дальше — будешь учиться, как я и говорил.