А механизаторы на полчаса раньше миновали мост над рекой, которая еще и не думала замерзать и курилась белым густым паром. Вода была темнее дегтя. Чем ближе подъезжали к заводу, тем меньше становилось вокруг снега и тем чернее выглядел он. У проходных снег и вовсе пропал, оставив только жидкую грязь.
Здесь автобус остановился, из него долго вылезали рабочие.
— А вы чего же? — недоуменно спросила пожилая кондукторша у замасленных механизаторов.
— А нам далее, девушка, — степенно ответил Иван: — Нам до самого центра следовать.
— Поехали! — кивнула водителю кондукторша.
Навстречу побежал город. Не большой и не маленький — обычный русский город средней полосы. Лет сто назад ему хватало этих двухэтажных домишек, что вытянулись по обеим сторонам дороги. Теперь за старыми домами встали новые — белые да серые, одинаково ровные, свежие, беструбные. Над коробками зданий высились стрелы башенных кранов, а древние башни кремля на холме затканы паутиной строительных лесов.
— Центр, улица Советская, — объявила кондукторша.
— Бывшая Кирпичная, — уточнил Иван, вылезая.
ЧЕЛОБИТЧИКИ
Вывалившись из автобуса, механизаторы уже не кучей, а гусиным послушным строем, пустив вперед Ивана, потопали к большому красному зданию со светлыми окнами, высокими дверями и медными ручками. На стене висели ясные дощечки. Одну из них Женька прочитал вслух:
— «Городской комитет КПСС».
Механизаторы застеснялись своих ватников.
— Давай иди, — сказал Ивану Гриша Зиненко.
Тот уперся в дверях:
— Сам иди: ты партийный.
Что-то переменилось в лице у Гриши после этих слов. Он пробормотал:
— Чепуху мы затеяли. Назад надо.
— Назад ходу нет! — сказал Иван Петров. И, обтерев ладони о штаны, уже взялся было за медную ручку.
Но тут дверь тяжело раскрылась, и на широкие ступени вышел сперва Трофим, за ним — Боря Байбара. За Борей появился крепкий человек, лет пятидесяти, которого механизаторы хорошо знали.
— Здравствуйте, Глеб Глебыч! — обрадовался Иван.
— Здравствуйте, — ответил секретарь горкома, в замешательстве оглядывая замасленный народ у дверей.
Женька прикусил губу. Товарищ секретарь хоть и родился в Хорошове, а вырос в здешнем городе, но был человеком строгим.
— Это наши, — тихо пояснил Трофим.
— Вижу, — ответил секретарь. — А зачем они здесь? В рабочее время.
Механизаторы стали отступать, прятаться один за другого, но тут раздался голос Ивана:
— Замучили у нас народ, Глеб Глебыч! Замучили разными реформами, сил нет!
Секретарь оглянулся на Трофима и на Борю.
— Мы же говорили, — тихо сказал комсорг.
Секретарь горкома сухо обратился к механизаторам:
— Возвращайтесь на работу, а мы все выясним на месте.
Гриша Зиненко досадливо крякнул и первым поспешил к автобусной остановке.
— До свидания, Глеб Глебыч! — сказал Иван.
— До свидания, — кивнул секретарь, и Петров бросился догонять своих.
На ступенях остался Женька.
— А у меня нет рабочего места! — живо сказал он. — Можно, я с вами доеду?
— Садись, — озадаченно ответил Глеб Глебыч, и Женька, замирая, нырнул в черную легковушку.
— Это Женька, — объяснил Боря Байбара, как будто секретарь мог вспомнить его.
— Женька? — пробормотал Глеб Глебыч, усаживаясь рядом с водителем. На заднее сиденье вместе с Женькой сели Трофим и Боря Байбара. — Поехали, Женька.
Машина понеслась. Трофим помалкивал, не собирался говорить и комсорг. А Женьке страх как хотелось спросить, какие дела решали они с Трофимом у секретаря в кабинете.
— Знаю я ваш ручей, — сказал вдруг Глеб Глебыч. — Там всю технику угробить можно. Два трактора вчера утопили.
— Не два! — шилом проткнул тишину Женькин неробкий голос. — Один! Пашка-то проехал! Это Иван засел! С перепугу!
Трофим покосился — Женька замолчал.
Навстречу попался «газик» Василия Сергеевича. Увидев горкомовскую машину и разглядев в ней своих, Аверин круто развернулся, погнался следом, отставая.
— Сам! — сказал Женька, и секретарь кивнул: вижу.
Промелькнули перила моста, река с черной водой и белым паром над ней. Потом пробежал пруд, в котором топился Женька. Пруд был покрыт первым стеклом. Пошли поля, присыпанные снегом, словно ржаной хлеб — солью. Показалась мастерская, а возле — застывшие трактора с пустыми тележками.
— Вот она, работа! — угрюмо кивнул Глеб Глебыч.
Боря Байбара опустил голову, вздохнул Трофим.
— А Пашка работает! — показал пальцем на дорогу Женька. — Вон едет, видите?
— Давай прямо к нему! — сказал Глеб Глебыч шоферу.
Машина, попрыгав по кочкам, подкатила к дороге, по которой Павлуня вез полную тележку парного ила. Увидев народ, он остановил трактор, неуклюже вылез, пошел косолапо к начальству.
Здороваясь с ним за руку, Глеб Глебыч спросил:
— Через ручей?
Павлуня кивнул, покраснев.
— Сколько рейсов сделали?
Парень поднял глаза к серому небу, долго шевелил губами, а все смотрели в ожидании. Потихоньку подъехали, вылезли вдали и подошли Аверин и Семен Федорович. Они тоже ждали, что ответит механизатор.
— Шесть, — подсчитал тот наконец.
— Шесть? А если бы по окружной дороге?
Павлуня пожал плечами. Василий Сергеевич подсказал нетерпеливо:
— Два!..
Секретарь горкома перебил его:
— С вами потом! — И снова обратился к Павлуне, который уже маялся и шмыгал носом и посматривал умоляюще на Аверина: — И не страшно?
— Да нет, не очень уж... — простуженно ответил парень. — Ближе через ручей-то, только дорогу сделать...
— Сделаем! — не вытерпел Аверин. Он весело смотрел на Павлуню, подмаргивал ему незаметно: молодец!
— А на тракторе давно работаете?
Павлуня вытер пот. Василий Сергеевич, норовя поскорее увести начальство от мертвых тракторов, бодро сказал:
— Недавно он, а уже проявил себя! Такой молодец!
— Вижу, что молодец, — кивнул секретарь на распухший Павлунин нос. — И зачем же вы таких молодцов разогнали? Почему ликвидировали комсомольское звено?
Аверин рысью глянул на Трофима и Борю, сдавленно ответил:
— Временно. Для пользы общего дела.
— Какая же это польза, если люди разбегаются? — не унимался Глеб Глебыч.
И Павлуня пояснил, кротко улыбаясь:
— Интересу нету. У нас поле было, техника... мы все вместе... и Миша тоже... а теперь ничего... Модест ушел... Обиделся...
Василий Сергеевич стиснул молодые, крепкие зубы. Парторг Семен Федорович поспешил на выручку:
— Мы, Глеб Глебыч, все уладим, не сомневайтесь. А вы, может, комплекс наш поглядите?
— Схожу и на комплекс, — сказал секретарь и протянул руку Павлуне: — До свидания!
— До свидания, — ответил механизатор и запнулся, не зная, как назвать начальство.
Женька громко подсказал:
— Глеб Глебыч!
Секретарь усмехнулся и еще раз внимательно посмотрел на Павлуню. Аверин понял, что теперь Глеб Глебыч надолго запомнит долговязого парня с опухшим носом и чистыми глазами. Он понял еще, что запомнит секретарь горкома и мертвые трактора с пустыми тележками.
Улучив момент, Аверин с обидой шепнул Трофиму:
— Ну, спасибо, удружил! Подождать не мог!
— Некогда мне ждать, — непонятно ответил Трофим и отвернулся от Аверина — смотрел, как рядом с Глебом Глебычем петушком подскакивает Женька, машет руками, что-то объясняет. Лицо Трофима прояснилось.
А Глеб Глебыч долго ходил по совхозу. Побывал в теплицах, на фермах, в который раз заглянул на стройку нового комплекса и, любуясь светом да простором в нем, с горечью вспоминал подслеповатые окошки старых скотных дворов, в которых он когда-то работал. С досадой посмотрел на Аверина: помнит ли, с чего начинали отцы? Вряд ли. Иначе откуда такая самоуверенность. Видно, все легко дается в жизни, едут молодые на лошадке, которую для них Трофим запряг...
— Ну, Сергеич, веди к своему ручью! — сказал Глеб Глебыч.
У ручья секретарь горкома стоял долго. Расспрашивал Аверина и его строителей, как те думают улучшить подъезды к броду и чем защитят дорогу весной, в половодье.
Василий Сергеевич и специалисты отвечали очень толково. Они уже веселее посматривали на секретаря, втайне надеясь, что тот как-то обойдет сторонкой досадное утреннее происшествие. А Глеб Глебыч послушал, покивал и сказал потом:
— Видите, товарищи дорогие, сколько нужно еще сделать? А вы решили сразу, одним махом гнать технику. Порвете трактора, что к весне останется? Железо? — И с усмешкой посмотрел на Аверина: — Приедет Громов, он тебе покажет! Развоевался!
Василий Сергеевич упрямо запыхтел:
— Я для дела... Хочешь, как лучше...
— Не лучше — быстрее ты хочешь. А разве в нашем крестьянском деле можно галопом? Тут, Сергеич, головой да головой нужно. И с народом побольше толкуй — он грамотный стал, авось и тебе что-то подскажет.
К вечеру, когда загустели в небе багровые — на ветер — облака, Глеб Глебыч попросил специалистов собраться в кабинете директора. Василий Сергеевич помрачнел, а в приемной шепнул секретарше, чтобы не вздумала во время совещания никого пускать, в особенности механизаторов.
— Нет, их как раз и надо, — услыхал Глеб Глебыч. — Пригласите, пожалуйста, через часок.
...Прошел и часок и другой. Окна потемнели, похолодели небесные краски, налились последним цветом — фиолетовым. А Елизавета Егоровна все скучала в приемной. Из-за двери к ней не доносились голоса.
Наконец дверь открылась, вышел Глеб Глебыч, седоватый, плотный, уверенный.
— До свидания, Егоровна, — сказал он давней знакомой.
Пожилая секретарша, встретившая и проводившая немало начальства, ответила вежливо:
— Счастливого пути, Глеб Глебыч. Не забывайте нас.
— Спасибо. Теперь не соскучитесь.
Елизавета Егоровна заглянула в кабинет.
За столом, подперев щеки могучими кулаками, сидели друг против друга Василий Сергеевич и Семен Федорович. На стульях у стен понурились механизаторы. Отдувался, как после покоса, Гриша Зиненко. Пригорюнился Иван Петров. Только Женька глядел соколом, да рдел маковым цветом перехваленный насмерть Павлуня.