И если уж проводить параллели дальше, то русские тайные общества – от декабристов до «Народной воли» – будут во многом похожи на тайные общества Китая, готовившие антицинские заговоры и восстания в XIX веке. А совершавшие в начале XX столетия теракты против маньчжурской аристократии революционеры Сунь Ятсена будут аналогичны в практике и идеологии русским эсерам, социалистам-революционерам. Нарождавшаяся буржуазия обеих империй так же будет одинаково слаба перед экспансией внешнего капитала и столь же похожим образом враждебна своим правящим династиям.
Главное отличие и преимущество романовской России перед цинским Китаем заключалось в одном – Российская империя в наследство от реформ Петра I получила соответствовавший требованиям нового времени военный и дипломатический аппарат. Русские регулярные вооружённые силы, их устройство, включая военную промышленность и военное образование, техника и тактика соответствовали развитому европейскому уровню, а европеизированная элита страны не была так наглухо закрыта для изучения передовых достижений и новшеств, как это до конца XIX столетия было в цинском Китае.
Именно поэтому в Китае иностранный капитал будет беззастенчиво «опиумными» и «полицейскими» войнами отбирать себе привилегии, включая экстерриториальные сеттльменты, а в России он будет, за исключением Крымской войны, действовать более «цивилизованными» экономическими методами. Впрочем, в итоге промышленность обеих стран будет фатально зависеть от иностранцев.
Нарезная винтовка против фитильной аркебузы
Социально-экономическая отсталость России на фоне европейской промышленной революции стала явно сказываться в военном деле лишь к середине XIX столетия, когда империя Романовых стала объектом «полицейской» Крымской войны со стороны Англии и Франции. Именно техническое отставание России – отсутствие железных дорог, парового флота и массового нарезного оружия – позволило англо-французам в 1854–1855 годах атаковать на выбор все морские окраины империи.
Ровно то же в 1840–1842 и 1856–1860 годах случилось в Китае. Но, в отличие от Китая, заметная техническая отсталость России не превращалась в пропасть, подобную той, что лежала между средневековой фитильной аркебузой китайского солдата и находившейся в руках британского морского пехотинца капсульной нарезной винтовкой Минье – Притчетта, созданной и массово внедрённой в 40-е годы XIX века… Поэтому англо-французы решились наступать на Пекин в 1860 году и захватили его, но не решились атаковать Петербург несколькими годами ранее. Грозный британский флот свободно оперировал у берегов обеих империй, в Чёрном и Жёлтом морях, но десантные операции в России требовали от войск Запада на порядок большего напряжения и потерь.
Благодаря географии России в военном смысле повезло близко соседствовать с Западной Европой – необходимость воевать с самыми развитыми странами Запада (от шведов Карла XII до Наполеона) заставляла российскую правящую элиту, несмотря на социально-экономическую отсталость страны, поддерживать свою военную машину на европейском уровне. Военная судьба Китая благодаря всё той же географии сложилась иначе.
Племена маньчжуров подчинили себе Китай в годы, когда в России царствовал отец будущего императора-реформатора Петра I. Незадолго до взятия «северными варварами» Пекина грандиозное крестьянское восстание свергло последнего императора из китайской династии Мин. Напуганная крестьянской войной знать Китая предпочла договориться с маньчжурами.
Именно тогда сложилась военная система маньчжурской династии Цин, просуществовавшая почти без изменений до начала ХХ века. Свою военную реформу объединитель маньчжурских племён хан Нурхаци начал в 1601 году, когда возникли первые «знамёна»-корпуса маньчжурской армии. В ходе завоевания Китая окончательно оформилась система этих корпусов, превратившихся в «восьмизнамённую» армию, включавшую восемь маньчжурских, восемь монгольских и восемь китайских дивизий, сведённых в восемь корпусов, каждый со своим цветным знаменем. Кстати, в 1685 году в состав «Жёлтого с красной каймой знамени», самого старшего в иерархии «восьмизнамённой армии», вошло и несколько сотен русских казаков, взятых маньчжурами в плен после долгой осады Албазина (маньчжуры называли его Якса).
Численность этнических маньчжур составляла немногим более 3% от числа населения новообразованной Цинской империи, однако костяк сухопутной армии составляли именно маньчжурские части и родственные им племена солонов и тибо. Вторую ступень в имперской иерархии занимали монголы, за ними шли китайские коллаборационисты-«ханьцзюнь», служившие в «восьмизнамённой армии», и лишь затем остальные китайцы. Помимо ударной армии «восьми знамён» были созданы и местные гарнизонные и охранные войска из китайцев, не входившие в привилегированную систему «восьми знамён» и называвшиеся «войсками зелёного знамени».
В XVII веке военная организация маньчжур была пусть и не передовой, но вполне соответствующей современному ей европейскому уровню. Но вскоре империя Цин достигла своих «естественных» границ – «Срединное государство» и вассальные ей более слабые «варварские племена» со всех сторон окружали почти безлюдные и труднопроходимые просторы Мирового океана, северной тайги, южных тропиков и высочайших в мире гор – Гималаев.
Полтора века маньчжурский Китай не сталкивался с противником, обладающим развитой военной организацией и техникой. Европейские державы были отделены далёкими морями и до начала эпохи парового флота просто не имели возможности перебросить достаточные силы к границам Поднебесной. Российская же империя никогда и не имела на своих дальних восточных границах современных и многочисленных войск. Такое положение изменилось только в ходе Крымской войны, которую Россия проиграла на берегах Чёрного моря, но неожиданно выиграла на берегах Амура.
Глава 8Вторая «опиумная» война. Как британский учёный обманул маньчжурского наместника
Сомнительный casus belli для «полицейской» войны
Чтобы понять дальнейшую политику Пекина в отношении Амура, перенесёмся с северных таёжных границ империи Цин в южные тропики, туда, где китайский Кантон граничил с уже британским Гонконгом.
После победы в первой «опиумной» войне и заключения Нанкинского договора, открывшего для иностранной торговли ряд портовых городов Цинской империи, английские коммерсанты проявили необычайный энтузиазм в отношении китайского рынка. Одна известная в Лондоне фирма, видимо прослышав о том, как китайцы «мучаются» с их палочками, ввезла в Китай большую партию столовых ножей и вилок, громко объявив о своём намерении снабдить этими предметами всё население Поднебесной. Другая крупная фирма отправила в Китай большую партию роялей. Деньги, вырученные от реализации этих товаров, не покрыли даже расходов по перевозке…
Главный барыш на китайском рынке приходился по-прежнему на долю опиумоторговцев (только в 1855 году в Китай везли свыше 5 000 тонн опиума). Поэтому, освободив свои военные силы после Крымской войны и пользуясь трудностями цинской династии в борьбе с тайпинами, английская промышленная буржуазия поспешила на дальнейшее завоевание богатств Китая.
«Иностранное лекарство» – британская торговля опиумом в Китае. Французская карикатура середины XIX века
Новая война, хотя она по традиции и именуется очередной «опиумной», в полном смысле таковой уже не являлась. Иногда её называют торговой. Это действительно была торговая по сути и «полицейская» по форме война. Война не за номинальное обладание землями и народами, а война за фактический контроль над их рынками и экономикой. Война не на уничтожение врагов и их армий, а война для ослабления и принуждения противника к желаемому для победителя образу жизни (главным образом, экономической, но, по сути, и всей жизни).
Торговые войны ведутся и равными по военному уровню противниками (вроде классических торговых англо-голландских войн XVII века), если же такая война происходит между сторонами, заведомо не равными в военно-техническом отношении, то она выливается в форму «полицейской» войны. Как определяет наш современник Р. Светлов в послесловии к переизданию книги подполковника Бутакова и капитана Тизенгаузена «Обзор войн европейцев против Китая» (издание 1884 г., переиздание 2002 г.): «Под «полицейскими операциями», или «полицейскими войнами», понимается тип военных конфликтов, когда целью, по крайней мере внешней, является не уничтожение или прямое подчинение какой-либо страны (или её части), а показательное возмездие её руководству за ущерб, нанесённый «образцовым государствам», смена неугодного правительства, расправа с некими «агентами мирового зла» и т. п. Подобные войны имеют особую идеологическую специфику, а также особенные стратегические и оперативные приемы, при помощи которых достигается успех…»
Не надо забывать, что и в середине XIX века Китай, со всеми его смутами, кризисами и гражданскими войнами, оставался крупнейшей по населению и богатейшей страной мира, чья экономика производила в изобилии дефицитные и пользовавшиеся безальтернативным спросом в остальном мире товары. Замкнутая в себе Цинская монархия высокомерно и наивно полагала, что, подписав Нанкинский договор, она «одним ловким ходом навсегда избавилась от забот» (из указа императора Даогуана о ратификации Нанкинского договора). Как показала дальнейшая жизнь – заботы только начинались…
Предлог для новой войны был столь же формальным и надуманным, как и для всех иных «полицейских» войн прошлого, настоящего и будущего. 8 октября 1856 года китайские власти в поисках пиратов и контрабандистов арестовали на Жемчужной реке возле Кантона 12 китайских матросов на лорче «Эрроу».
Лорча – судно с европейским корпусом, но с китайской оснасткой и экипажем, – некогда получила от властей Гонконга, новоиспечённой английской колонии, право ходить под британским флагом, но срок разрешения давно истёк. Тем не менее губернатор Гонконга Джон Бауринг (кстати, ещё и авторитетный учёный-экономист), имевший соответствующие инструкции из Лондона, объявил об оскорблении британского флага и потребовал в 24 часа освободить судно и принести извинения Англии. Британцы прекрасно понимали даже свою формальную неправоту – особенности парламентской демократии и свободной британской прессы донесли до нас признание Бауринга: «Судно не находилось под нашей охраной, но китайцы об этом не знают. Бога рад