«Китайцы должны исполнять справедливые наши требования, и если не захотят, т. е. войска и мы можем их заставить», – напомнил Муравьёв новому императору слова его отца, покойного царя Николая I. Губернатор указал, что китайцы так и не предприняли никаких реальных действий против русских сил на спорных территориях: «Очевидно, что китайское правительство уже молчаливо признало за нами право владения и обязанность защиты устьев реки Амур и острова Сахалина… Что же касается заключения нового пограничного договора с Китаем, то весьма естественно, что китайское правительство, не препятствуя нам занимать левый берег Амура, не желает заключать по этому поводу нового трактата, опасаясь гласности перед собственными подданными».
Царь внял этим доводам, и в Петербурге приняли решение, не дожидаясь китайского согласия, продолжить заселение берегов Амура, а в Пекин направить русского посла. В обмен на признание новой границы Россия была готова предоставить Китаю новейшее оружие, пушки и нарезные ружья, чтобы Пекин мог защищаться от очередных претензий колониальной Британской империи.
Англичане действительно осенью 1856 года начали новую войну против империи Цин, когда китайские чиновники попытались ограничить британскую торговлю опиумом. Защищая свои гигантские прибыли, получаемые от наркоторговли, английские пароходы атаковали Кантон (ныне Гуанчжоу), крупнейший город на юге Китая. «Неожиданные события в Кантоне чрезвычайно упрощают наше амурское дело», – писал в начале 1857 года губернатор Муравьёв канцлеру Горчакову, сменившему чрезмерно осторожного Нессельроде на посту министра иностранных дел.
Осуществилось то, о чём более полувека назад сделал предсказание граф Юрий Головкин, российский посол, которого китайцы в 1805 году так и не пустили в Пекин: «Наша помощь либо даже посредничество дали бы нам право выставлять требования и добиться, чтоб вместо прямой линии к востоку нам был уступлен левый берег Амура». Сбылось и недавнее паническое предсказание отставного министра иностранных дел Нессельроде – действительно, вопрос об уступке Китаем земель по Амуру не обошёлся без войны… Только это оказалась не война России с китайцами, а новый вооружённый конфликт между Пекином и Лондоном.
«Россия готова помочь Китаю…»
В декабре 1857 года маньчжурский император в Пекине издал указ о подготовке к войне «для отражения вторжения русских в Амурский край». Но через несколько дней в Пекине получили известие, что английский десант неожиданным штурмом захватил город Кантон, – властям империи Цин стразу стало не до конфликтов с русскими. Англичане были вооружены новейшими винтовками, тогда как оружие китайской армии в то время оставалось всё ещё абсолютно средневековым.
В начале следующего года стало известно, что Британия и присоединившаяся к ней Франция планируют высадить большой десант на побережье Жёлтого моря, на подступах к Пекину, чтобы угрожать непосредственно столице Китая. Английские и французские пароходы появились у берегов Жёлтого моря в апреле 1858 года. На несколько дней опередив европейскую эскадру, туда же на паровом корвете «Америка» из устья Амура приплыл русский дипломат граф Евфимий Васильевич Путятин.
Русский дипломат передал напуганным пекинским чиновникам следующее послание: «Из-за теперешних неприязненных действий европейцев китайское правительство должно видеть, что войско его с употребляемым ныне старым оружием не в состоянии противиться военным силам западных держав и что ему необходимо изменить всё своё военное устройство, если не хочет, чтобы Китай подпал совершенному влиянию иностранцев. Россия готова для этого помочь Китаю приобрести разные нужные ему военные материалы…»
Граф Евфимий Васильевич Путятин, посол России в Пекине в 1858 году
Евфимий Путятин объяснил китайцам, что Россия готова помочь в обмен на уступки возле Амура. Зная нравы китайского чиновничества, по совету Муравьёва русский дипломат помимо предложений помощи вёз с собой и 5 миллионов рублей серебряными монетами. Для далёкого Петербурга необходимость столь большой суммы объяснили откровенно – «на взятку, чтобы посольство имело полный успех».
Угроза со стороны вражеских пароходов и 90 тонн серебра (ровно столько весили 5 миллионов рублей) сделали своё дело. Пекин наконец согласился начать официальные переговоры о новой русско-китайской границе. И генерал-губернатор Муравьёв отправился в очередное плавание по Амуру к уже хорошо знакомому городку Айгунь, где на 22 мая 1858 года назначили начало переговоров.
По пути в Айгунь корабль Муравьёва остановился на левом берегу Амура, в устье реки Зеи, где 21 мая 1858 года генерал-губернатор заложил православную церковь для только что основанного здесь казачьего поселения. Храм назвали в честь праздника Благовещения Богородицы. В тот день ещё никто не знал, что тем самым получил имя будущий русский город, который скоро вырастет из маленького казачьего поста – Благовещенск.
Со стороны Китая на переговоры в Айгунь отправился «князь императорской крови» И Шань. Он занимал пост главнокомандующего всеми землями Хейлунцзяна («Хей-лун-цзян» – дословно «река чёрного дракона» – так китайцы называют Амур) и был праправнуком 14-го сына маньчжурского императора Сюанье, того самого, который в XVII веке требовал от русских «вернуться в Якутск» и почти на два столетия отодвинул нашу страну от Амура.
«Сегодня будем пировать, а все дела отложим до завтра…»
Подплывая к городку Айгунь, генерал-губернатор Муравьёв мог чувствовать себя уверенно – для закрепления России на новой границе было сделано уже немало. К 1858 году по Амуру и его притокам, от Татарского пролива до Читы, ходили уже девять речных пароходов – «Амур», «Аргунь», «Газимур», «Лена», «Селенга», «Сунгари», «Сунгача», «Чита» и «Шилка». В Приамурье уже было основано 17 казачьих станиц, в которых проживало 450 семей, почти две тысячи человек. На 1858 год запланировали поселить на левом берегу Амура ещё три тысячи человек и создать дюжину новых сёл и казачьих станиц.
В полдень 22 мая 1858 года генерал-губернатор Муравьёв пересёк 900 метров амурского русла, разделяющего будущий Благовещенск и китайский городок Айгунь. Катер губернатора сопровождали две канонерские лодки – вооружённые пушками речные баржи. Стороны переговоров заранее договорились приветствовать друг друга пушечными залпами, но маньчжурские войска имели на Амуре только старые средневековые пушчонки, их выстрелы русские очевидцы описали как «слабый треск». В ответ грянули орудия русских канонерских лодок – гулкое эхо прокатилось по Амуру и напугало князя И Шаня. В прошлом князю довелось безуспешно повоевать против англичан, и с тех пор он откровенно побаивался европейского оружия…
С российской стороны в переговорах участвовали сам генерал-губернатор Николай Николаевич Муравьёв, специализировавшийся в Министерстве иностранных дел по вопросам Азии статский советник Пётр Николаевич Перовский, подполковник Генерального штаба и специалист по картографии Константин Фаддеевич Будогосский, «заведующий путевой губернаторской канцелярией» Василий Дмитриевич Карпов и переводчик с монгольского, маньчжурского и китайского языков Яков Парфентьевич Шишмарёв. Именно этим людям Россия обязана окончательным обретением левого берега Амура.
Переговоры начались с торжественного обеда – четыре часа ели китайскими палочками разнообразные блюда и пили тёплую рисовую водку. Напиток всем подавали в фарфоровых чашечках, и только губернатору Муравьёву – в серебряной. «Обед прошёл весьма весело, говорили любезности, сообщали друг другу новости, но о главном деле не упоминали ни слова», – вспоминал позднее Василий Карпов. Когда князь И Шань наконец предложил Муравьёву поговорить о делах, генерал-губернатор отказался: «Сегодня будем пировать, а все дела отложим до завтра…» Так Николай Муравьёв демонстрировал китайскому представителю, что он никуда не спешит и не волнуется об исходе переговоров.
Дипломатические баталии начались на следующий день в 10 часов утра. Губернатор Муравьёв поразил китайских представителей тем, что сразу развернул самую подробную на тот момент карту Приморья и Приамурья. У китайцев таких точных карт ещё не было, а на русской карте уже была отмечена новая пограничная черта по Амуру и реке Уссури – та самая линия, которая и сегодня составляет дальневосточную границу Российской Федерации.
Как и полтора с лишним века назад, во время заключения Нерчинского трактата 1689 года, переговоры с дипломатами Китая велись не на китайском, а на маньчжурском языке – официальном языке правящей династии. На этом настояли русские дипломаты, а китайские подданные маньчжурского императора не могли им в этом отказать. Выбор маньчжурского языка оказался ловким ходом команды Муравьёва, ведь глава китайской делегации «князь императорской крови» И Шань хотя и был этническим маньчжуром, но, полностью китаизировавшись, язык своих маньчжурских предков знал плохо и в ходе переговоров периодически путался.
Тем не менее переговоры шли сложно – не имея сил вновь отодвинуть Россию от Амура, представители империи Цин категорически не соглашались официально признавать фактически изменившуюся границу. Как вспоминал позднее один из русских очевидцев: «Трудно передать все хитрости, все уловки китайских чиновников, предпринятые с целью продемонстрировать их силу и неоспоримое превосходство над другими народами. Но трудно им было выдержать постоянно эту роль и скрыть собственное сознание о своём бессилии, о шатком положении дел в их государстве, о страхе, чтобы мы не действовали против них вместе с англичанами, которых они столько же не любили, сколь боялись».
«Особенно неприятно отразился на лицах маньчжуров…»
Генерал-губернатор Муравьёв оказался хорошим психологом и ловким дипломатом – сохраняя безупречную вежливость, он умело давил на китайских представителей. Когда князь И Шань стал утверждать, что Китай сам может защитить Приамурье от англичан, русский генерал учтиво напомнил ему о том, что князь уже как-то пытался защитить от них город Кантон… Действительно, в 1841 году И Шань, во время первой «опиумной» войны Китая с Британией, потерпел под Кантоном позорное поражение от английских пушек. «Отзыв генерала Муравьёва о Кантоне особенно неприятно отразился на лицах маньчжуров», – вспоминал русский очевидец.