— Ну так непременно будешь, — уверенно пообещал Кенет. — Раз уж у тебя хватило самообладания сначала меня дозваться на помощь, а уж потом тонуть, задатки воина у тебя есть несомненные.
— А ты кто таков будешь? — настороженно спросил мальчик — не иначе, похвалу решил оправдать. Разве может настоящий воин даже не спросить, кто его спас? Разве может его не насторожить присутствие чужака?
— Я — Кенет Деревянный Меч, — ответил Кенет, безуспешно пытаясь придать своему голосу подобающую серьезность. — Сын Седого Лиса по хлебу.
Мальчик неожиданно хихикнул.
— Я Алгур, сын Урхона, — сообщил он. — Из клана Птичье Крыло.
Толай много рассказывал сородичу по хлебу о соседних кланах, и Кенет живо смекнул что к чему.
— Кровник, значит? — на всякий случай переспросил он.
— Угу, — обрадовался мальчишка. — Уй, ну до чего смешно получилось.
Необычное совпадение, равно как и похвала, явно приободрили мальчишку. Кенет, напротив, основательно приуныл. Дело оборачивалось совсем скверно; куда хуже, чем ему казалось поначалу. Спасенный им Алгур принадлежал к клану кровных врагов Седого Лиса, живущих на том берегу озера. Сегодня у Седых Лисов торговый день. Значит, ни один человек из враждебного клана и шагу не ступит в сторону озера — в сторону своих врагов — до самого заката. До конца торгового дня. Даже если кто и хватится пропавшего постреленка, искать его начнут после захода солнца. Не раньше, чем дети Седого Лиса вернутся в свои дома. Только тогда они узнают о непонятном исчезновении гостя. Ни Алгуру, ни Кенету рассчитывать на помощь до заката не приходится. Столько времени Кенету не продержаться. В одиночку — еще куда ни шло, да ведь этот поросенок Алгур с каждой минутой делается все тяжелее. Выбор невелик: или вылезать из теплой воды на снег, под удары ледяного ветра, и замерзнуть насмерть, или утонуть, не дождавшись помощи.
— Э-эй! — неразборчиво донеслось сквозь пелену тумана откуда-то сверху и слева. — Есть кто живой?
Голос звучал приглушенно, и все же Кенету почудилось в нем нечто смутно знакомое.
— Мы здесь! — заорал он во всю глотку, мгновенно воспряв духом.
— Плывите к берегу! — последовал ответ.
Кенет ухватил волосы Алгура покрепче и поплыл, сильно сомневаясь, приближается он к нужному берегу, нацелился на дальний или и вовсе движется по кругу. Легко ли разглядеть в тумане?
Опасения его вновь оказались напрасными. Вскоре он почувствовал под ногами каменистое дно. Почти у самой кромки воды тускло светился желтый огненный комок, различимый даже сквозь туман. У костра стоял Толай с громадным полотнищем наготове.
Несмотря на усталость, Кенет и Алгур рванулись по мелководью к костру, как никогда в жизни не бегали, срывая мгновенно промерзающую одежду прямо на бегу. Толай вытер их насухо, растер снегом, укутал теплыми одеялами и сунул Кенету в руки глиняную чашку с горячим питьем.
— Ты первый, — строго распорядился он. — Потом малец. Ты устал больше.
— С-с-сп-раведливо, — все еще постукивая зубами, признал Алгур.
Кенет выхлебал горячее питье быстро, то и дело обжигаясь: не годится долго заставлять спасенного ждать, а уж кровного врага, который и годами-то еще не вышел, — тем более. Толай бросил на него одобрительный взгляд, в котором ясно читалось: «Хорошо. Порядок знаешь».
— Уж не взыщи, но чашку я с собой взял только одну, — объяснил он, подавая питье Алгуру. — Да и одежды теплой захватил только на одного.
— Как-нибудь поделимся, — беззаботно ответил Кенет. — Хорошо, что вообще захватил. Откуда ты здесь взялся?
— С полдороги вернулся, — сообщил Толай. — А дома мне сказали, что ты вдруг вскочил, заверещал как оглашенный, мяукнул что-то насчет озера и поминай как звали. Вот я и пришел.
— Вернулся с полдороги? — Кенет напрягся от тревожного недоумения. — Что случилось?
— Ничего, — заверил его Толай и, помолчав по своему обыкновению, добавил: — Сон мне был.
Кенет успокоенно кивнул. Сон есть сон. Понятно, почему Толай в разгар торгового дня повернул назад. Снами в Лихих Горах не пренебрегают.
Больше о своем сне Толай не сказал ни слова, да и вообще говорил отчего-то мало и неохотно. Едва Алгур опустошил чашку с питьем, Толай поднялся и отошел от костра. Спустя недолгое время он вернулся с маленькими санками. На санках лежал мешок с теплой одеждой. Кенет и Алгур принялись за решение нелегкой задачи: как разделить на двоих одежду, предназначенную для одного, да так, чтоб оба не замерзли. Решение оказалось проще, чем они полагали: делить следовало не одну одежду на двоих, а две на троих. Ныряя в огромный стеганый кафтан кузнеца, Кенет продолжал недоумевать: зачем Толай их все время поторапливает? Почему он выждал не больше времени, чем позволяют приличия, а теперь спешит уйти?
Все еще в недоумении, Кенет распрощался с Алгуром и отправился вслед за Толаем. Кузнец молчал, пока Алгур не скрылся из виду. Кенет тоже молчал какое-то время, потом не выдержал.
— Я ведь тебя даже не поблагодарил! — воскликнул он. — Очень уж неожиданно ты появился. И до того кстати! Мое счастье, что у тебя был сон!
Толай устремил на Кенета испытующий взгляд.
— Мне-то сон был, — хмуро произнес он, употребляя более характерный для горцев оборот речи. — А вот ты здесь откуда взялся?
— Я же говорил, — удивился Кенет. — Услышал крик и прибежал.
— Прибежал, — задумчиво усмехнулся Толай и снова замолчал. На сей раз молчание было долгим даже для него. Вновь заговорил он нескоро.
— Я вернулся домой почти сразу после того, как ты сорвался с места, — медленно произнес Толай. — Мы с тобой едва ли не в дверях разминулись. Теплую одежду я еще с утра заготовил. Сон мне был, понимаешь?
Кенет молчал, не в силах смекнуть, куда Толай клонит.
— Я ни мгновения не потратил на сборы, — продолжал Толай. — Взял санки и мешок с одеждой и вышел следом за тобой. Хотя следом — это не то слово. Совсем не то. Я уж не говорю, что ты услышал крик, которого не мог услышать. Но как ты добрался до озера, не оставляя следов на снегу?
Кенет выпучил глаза от изумления. Оно было неподдельно искренним, чему Толай, в свою очередь, удивился настолько, что даже выказал некоторую долю этого удивления.
— И еще скажи мне на милость — как ты добрался до озера вовремя?
— Так ведь до озера недалеко, — еще больше изумился Кенет.
— Да, — кивнул Толай, — если напрямую. Но прямого пути до Горячего озера ты не мог знать. Да и не было тебя там. Это наш тайный спуск. У каждого из приозерных кланов есть такой. У нас тоже. Этим путем я и спустился к озеру. И я не бежал по нетронутому снегу, как ты, я съехал на санках. Я должен был опередить тебя. А опередил меня ты, и намного. При этом ты поднялся на четыре горы и спустился с них. И преодолел провал. На случай если тебе не говорили — он называется Рана Земли, и от одного его края до другого стрела не долетает. Или ты обошел его? Обычно дорога в обход занимает у опытного человека суток двое. Во всяком разе, не меньше полутора, даже если и в хорошую погоду. Правда, ты бежал... — Толай вновь задумчиво усмехнулся.
Кенет хотел было возразить — и прикусил язык. Он отчетливо вспомнил четыре скользких холмика под ногами и дурацкую извилистую трещину — о ее обледенелый край он едва не споткнулся.
— Горы помогли, — еле выдавил он из себя.
— Будь по-твоему, — помолчав, кивнул Толай.
— Не рассказывай об этом никому, — повинуясь внезапному порыву, попросил Кенет.
Толай посмотрел на Кенета очень долгим, очень серьезным взглядом.
— Не скажу, — отрывисто пообещал он. — Я тебе, сын по хлебу, смерти не желаю.
— Смерти? За то, что я спас вашего кровника? — За время своего пребывания у горцев Кенет отвык опасаться за свою жизнь. Пришлось ему снова испытать позабытое ощущение. Что-то холодное и острое кольнуло под ложечкой, словно Кенет проглотил сосульку.
— За это — нет, — махнул рукой Толай. — Это даже хорошо. Или хотя бы неплохо. Нет, сынок, дело в другом. Незадолго до твоего прихода нам были сны. О том, что в горы что-то придет. Или кто-то. Могучий. Вредоносный. Опасный. Враг.
— Ты думаешь, — с трудом выговорил Кенет, — что это я?
— Нет, — покачал головой Толай. — Не думаю. Я опасался этого... но у тебя совсем другие сны. Не такие, как у врага. И я успел за это время немного тебя узнать. Кто бы ни был неведомый враг из наших видений, но это не ты.
Кенет нервно сглотнул. Воображаемая сосулька в животе растаяла, но боль от ее укола держалась еще долго — почти всю дорогу до дома.
Отсутствие Алгура клан Птичье Крыло обнаружил быстро, но поиски ни к чему не привели: в сторону Горячего озера никто и не подумал направиться, а в других местах его, разумеется, не было. Когда предводитель клана Урхон сообразил, где ему следует искать пропавшего сына, он понял, что найдет скорее всего труп: даже ради единственного ребенка нарушить запрет он не вправе, а значит, до заката поиски не возобновятся, а после заката искать станет некого. Урхон мысленно уже похоронил мальчика и даже приготовился его оплакивать. Когда Алгур все же явился домой, не вполне одетый и не совсем по росту, Урхон был до того потрясен, что даже не произнес обычных благодарственных слов: «Горы милостивы ко мне».
Радоваться тому, что почти заведомо погибший сын цел и невредим — одно дело. Дивиться тому, что спас его кровник, тоже не возбраняется. А вот какое решение следует принять предводителю клана по столь серьезному поводу... тут уж на одни только чувства полагаться не стоит. Спешка в подобных делах неуместна. Следует дождаться ночи, когда Горы ответят сном на охватившее тебя сомнение.
Сон пришел, но ответ был совсем не тем, какого ожидал Урхон. Сон поверг его в тяжкое раздумье. Рассказать свой сон предводитель отказался наотрез, хотя кузнец Донгай и предлагал ему свою помощь. Взамен Урхон засел за ширмы, два дня не выходил оттуда, ничего не ел и размышлял. На третий день Урхон велел убрать ширмы, поднялся с шэна и принялся собираться в дорогу. Вид его испугал Донгая: очень уж сильно осунулся Урхон. Два дня поста и размышлений не могут сотворить такого с человеком. Верно, очень уж тяжкими были его раздумья. Донгай вспомнил свой сон; вспомнил, как чернела на снегу замерзшая кровь Урхона, — и сердце его тоскливо заныло.