– Помолчи, Рома, понимаю, нервничаешь, но помолчи и поищи в задке за сиденьем инструмент какой-нибудь, чтобы номера, не испортив, снять.
Казарян вылез, отвязал брезент, нагнулся, загремел железками, понял немного погодя:
– У этого паразита здесь сам черт ногу сломит!
– Вы что ищете? – спросил вежливый голос.
– Да инструмент хоть какой-нибудь, – автоматически ответил Казарян и в испуге, что проговорился, обернулся.
Франц Зайдлер и его супруга Матильда с обширной хозяйственной сумкой явились ровно через десять минут. Выпрыгнув из машины, Смирнов объяснил за Казаряна:
– Отвинчивать и привинчивать номера – для этого хотя бы пассатижи найти.
– Ничего не надо искать. У нас все есть, – сообщил Франц и, взяв из рук Матильды сумку, раскрыл ее и приступил к делу. Постелил чистую тряпку на землю, чтобы не зеленить колени франтовского своего комбинезона, достал набор инструментов, удобно размещенный по ячейкам изящного ящика, присел у заднего бампера и в считанные секунды снял московский номер. Отложил его в сторону, а из сумки извлек местный. Операция прикрепления длилась чуть дольше.
То же повторилось и у переднего бампера. Франц спрятал холстину, инструменты и московские номера в сумку и, оглядевшись, решил:
– Все в порядке, да?
– Спасибо, Франц, – с чувством поблагодарил Смирнов.
– Можете не осторожничать с этими номерами, – сказала Матильда. – Они с «газика», на котором первый и его семейство на охоту выезжают.
– Рискуешь, многим рискуешь, Франц, – предупредил Смирнов.
– Совсем не рискую, – не согласился Франц. – Вчера сын первого с приятелями на той машине на рыбалку ездили. А когда приехали, бросили «газик» на обочине, где он сейчас и стоит. Только без номеров. А кто их взял? Неизвестно!
Франц с удовольствием посмеялся своей шутке. И все посмеялись.
– Еще раз спасибо, Франц. И особое – тебе, Матильда, – сказал Смирнов, садясь в «газон», Казарян уже устроился там. – Пожелайте нам ни пуха, ни пера!
– Ни пуха, ни пера, – серьезно произнес Франц.
– Ни пуха, ни пера, – без особых надежд пожелала Матильда.
– К черту! К черту! – в два голоса прокричали Смирнов и Казарян. «Газон» завелся сразу.
– Чем вы нахальнее и безответственнее будете ехать на машине с этими номерами, тем безопаснее это будет для вас, – подойдя к смирновской стороне дал последний совет Франц. А Матильда по-женски пожелала:
– А все-таки поосторожнее там.
– Где – там? – ужасно вдруг заинтересовался Смирнов.
– Там, где убивают людей, – твердо сказала Матильда.
Поначалу дорога была знакома Казаряну. Потом Смирнов свернул направо и по еле заметной колее катил с полчаса. Дорога стала приличней, вполне приличная дорога. Еще минут через сорок Смирнов остановился и раскрыл карту. Рассматривал ее, для Казаряна болтая:
– Жоркин хутор уже верст двадцать пять восточнее. Значит, дорога эта должна кончиться через километра три-четыре. А после, уважаемый Роман Суренович, вашей заднице придется потерпеть минут двадцать.
Казаряновская задница, к его удовольствию, терпела всего минут десять: «газон» вновь выбрался на сносную дорогу среди пустого, как говорят лесозаготовители, леса: осина, береза, мелкий ельник.
– Этой дороги нет даже на военной карте, – пояснил Смирнов.
– А для чего она?
– Сейчас увидишь.
Не сейчас, но довольно скоро Казарян увидел совсем не то, что предполагал увидеть – строения какие-нибудь, тайную фабрику, человеческое жилье. Он увидел черный, как в аду, лес. Да и не лес вовсе: в черной земле торчали укороченные огнем черные палки.
– Что это? – спросил Казарян про пейзаж, который он не полюбил.
– Пал, – объяснил Смирнов. – Судя по схеме, которую я раздобыл бесчестным путем, плоды позапрошлогоднего лесного пожара. Давай-ка выйдем.
Они вышли. Две зимы, две весны и одна осень, естественно, сделали свое дело: разогнали пепел, смыли золу, размягчили и унесли с водой древесный уголь. Но природе не в силах за короткий срок победить круглосуточную и многолетнюю ночь варварства: на долгие годы встали на черной земле черные палки.
– Зачем мы здесь? – с содроганием спросил Казарян.
– Посмотреть, – ответил Смирнов и зашагал по черной земле. Шагал он недолго, увидел что-то занимательное и приказательно заорал: – Иди сюда!
Казарян подошел. Смирнов ликующе смотрел на широкий слегка обгоревший пень – явное дело рук человеческих.
– Пень, – констатировал, как равнодушный статистик, невеселый Казарян.
– Ты дальше смотри, ты вокруг оглянись! – азартно кричал Смирнов.
Казарян и дальше посмотрел, и вокруг оглянулся. Пней этих среди обгорелых палок было великое множество, их, казалось, было больше, чем палок. Теперь, осмотрев все это мертвое хозяйство, приказал Казарян:
– Объясняй.
– Неужто не врубился? – удивился Смирнов. – Весной сюда пришел мощный лесоповальный отряд, повалил и обработал многолетний кедрач, за лето немыслимое это богатство – многие миллионы кубометров ценнейшей древесины – было вывезено, а поздним летом или ранней весной строго по-научному, так, чтобы не задеть еще нетронутые массивы с учетом ветра и возможных дождей, был устроен аккуратный пожар мелколесья и пустых пород. Тогда же подается рапорт о колоссальном ущербе народному хозяйству, нанесенном огненной стихией, которая погубила многие и многие сотни квадратных километров векового кедрача! Дальше объяснять?
– Не надо, – решил Казарян. И так все было ясно. – Кто?
– Кто, кто, – слегка подвял Смирнов. – Высоко еще не заглядывал, но заглядывать придется очень высоко. Многомиллионное же дело, Рома, требующее серьезнейшего материального обеспечения, множества техники, людей и, главное, – полной безнаказанности. Высоко надо заглядывать, высоко!
– Молоденький наивный прокурор Володя заглянул?
– Только попытался, Рома.
– Теперь мы с двумя пукалками взялись за дело.
– Э-э-э, не скажи, армянский пессимист! Есть шухер, есть бездарно проваленная операция отвлечения, есть такие ляпы, а я постарался о них оповестить всех, кого можно и нельзя, которые ясны и понятны всем. Сейчас они начнут сдавать исполнителей по одному, чтобы ими обозначить потолок. Только не знают: живыми или мертвыми.
– Все-таки тебя шлепнуть и проще, и экономичнее, и эффективнее.
– В твоем варианте есть резон, – согласился Смирнов. – И я думаю, они его попытаются реализовать в параллель с первым, о котором я говорил.
– И это почему-то тебя мало беспокоит…
– Рома, ты просто прикинь: кто они и кто я – подполковник Смирнов!
– Господи, началось! Смирновское хвастливое нахальство!
– Не хвастливое, а азартное, Рома. Без него в нашем деле долго не проживешь.
– Сойдемся на такой формулировке: ты – расчетливый наглец и немного, ну совсем немного, Саня, показушник.
– Тебе виднее, – великодушно согласился Смирнов. – Поехали дальше.
Прошлогодний пал был еще ужасней. Ко всем своим красотам он и вонял. Вонял не пеплом, не углем, не золой – вонял древесным трупом. Запах разлетающейся органики забивал все запахи. Смирнов и Казарян были любопытными посетителями таежного морга.
А в остальном – все как и в первом случае. Наработка была тугая.
– Это последний, прошлогодний, – дал пояснение Смирнов.
– Сейчас же мы двинемся к сегодняшнему, который еще только собирается гореть? – спросил догадливый Казарян.
– Неинтересно с тобой, – обиделся Смирнов. – Ты через ход перескакиваешь.
– Ты поменьше павлиний хвост распускай и красуйся. Тогда у меня времени не будет догадываться, – посоветовал Роман.
– Посоветовал? – язвительно спросил Смирнов.
– Посоветовал.
– Теперь, если тебя это не затруднит, прислушайся к моему совету.
– Стоит ли?
– Стоит, стоит. Достань-ка «Вальтер» из внутреннего кармана куртки и, будь добр, засунь его за пояс.
– А что – могут быть инциденты? – уже серьезней поинтересовался Казарян.
– Не неизбежны, но вполне вероятны.
– Нет, не простил ты мне павлиний хвост, – догадался Роман, засовывая «Вальтер» за ремень. Подвигался туда-сюда, дважды нагнулся. – Кто может встретить? Что за контингент?
– Скорее всего вертухаи. Лесорубы дело сделали, древесина, наверняка, вывезена, сейчас ждут они только подходящих погодных условий, которые по долговременному прогнозу будут дней через десять – двенадцать.
– Следовательно, там три-четыре человечка? – спросил Казарян.
– Во всяком случае не более пяти.
– Мы их не боимся, Саня. Поехали.
«Газик» миновал второе черное лесное кладбище и вскоре приблизился к кладбищу Зеленому. Зеленое кладбище еще не стало кладбищем, оно было местом проведения казни, плахой, на которой рубили не головы, а стволы. Свежие кедровые пни еще кровоточили белой кровью.
Неподалеку от дороги стояла, как правофланговый, свежерубленого бруса сторожка-коттедж, от которой шли в линию прямоугольники из того же бруса – фундаменты уже ликвидированных стационарных палаток.
Смирнов резко тормознул у крыльца. Вышли они одновременно с двух сторон «газика» и профессионально осмотрелись. Мотоцикл без коляски, прислоненный к террасе, тихонько работающий в сараюшке движок, две лошадки на ближней полянке травой питались. А над сторожкой – мощная, похожая на гигантскую лопатку для выбивания пыли из коврика, антенна. Передатчик, значит.
Смирнов взглядом оставил Казаряна у машины, а сам поднялся на крыльцо. Он не успел открыть дверь, открыли за него. На пороге стоял человек в полувоенной форме, который левой рукой держался за ручку, а правую непринужденно прятал за спиной.
– Что надо? – негромко спросил он.
– Поговорить, – весело ответствовал Смирнов, стоявший так близко к человеку, что мог предупредить любое его движение.
– Не о чем мне с вами разговаривать, – решил человек и только сделал всего-то намек на попытку закрыть дверь, как получил совершенно незаметный на глаз, молниеносный удар в солнечное сплетение. Одновременно Смирнов сделал подсечку. Человек рухнул, как и рассчитал Смирнов, на правый бок, непроизвольно производя выстрел из спрятанного за спиной «Макарова». Пуля вошла в пол крыльца. Смирнов носком кроссовки – пожалел, не стал ломать запястье, – отбросил пистолет, нагнулся, за грудки поднял не очень тяжелого человека и поставил его на ноги. Подошедший к крыльцу Казарян подобрал пистолет и спрятал в карман.