сил Смирнов.
– Неласков, – констатировала Лида. – Ромка, он там мне изменял?
– Да вроде не очень! – как бы подумав, ответил Казарян.
– Слава тебе Господи! А я-то, я-то напереживалась.
Они вышли на площадь перед аэропортом. Перед тем, как направиться к стоянке такси, Смирнов, подхалимски заглянув в глаза Роману, тоскливо попросил еще раз:
– Может, все-таки позвонишь, Рома?
– Нет, совсем спятил! – возмутился Казарян. – Без пятнадцати шесть утра! Кто же звонит в такую рань в приличный дом?
– Ну уж и приличный! – не согласился Смирнов.
– Тогда тем более, – окончательно прекратил дискуссию Казарян.
Толпа жаждущих уехать пассажиров, длиннющая колонна таксомоторов, кучка водителей, вольно беседующих на отвлеченные темы, – вот она, стоянка. И еще диспетчер с палкой, уговаривающий как пассажиров, так и водителей. Полковник Болошева не стала обращаться к диспетчеру, она сразу направилась в клуб любознательных водителей. Диспетчер, увидев милицейские полковничьи погоны, по собственной инициативе побежал за ней.
– Что-нибудь случилось? – мелодичным голосом спросила полковник Болошева у слегка опешивших водил.
– Ничего не случилось, – опасливо ответил, судя по всему, самый главный бандит на колесах и почему-то застегнул молнию на кожаной куртке.
– Тогда я удивлена, граждане таксисты, – она достала из кармана изящную заграничную записную книжку с притороченным к ней золотым шариковым пером и предложила главному: – Попрошу ваши документы, товарищ шофер.
– Это еще почему? – возмущенно прорыдал главный.
– Если ничего не случилось, – терпеливо объяснила Лидия, – то пассажиры должны ехать, а таксисты их везти. Я наблюдаю нечто противоположное, – и уже с металлом в голосе: – Я просила наши документы, гражданин.
– У них просто перекур на пять минут, – вступился за шоферов диспетчер (кормился из их рук). – Они немного отдохнули и поедут. А вас я отправлю сейчас же.
– Мы – в конце очереди. Когда очередь пододвинется, двинемся и мы. Документы, документы, гражданин.
Главный, бешено раздувая ноздри, извлек из кожанки права. Незаметно подошедший Смирнов заглянул через ее плечо на фотографию в документе, а уже затем обратил внимание на оригинал и, вздохнув предварительно, укорил:
– Ну что мне с тобой делать, Петряков? Только что отсидел и опять за свое не так, так эдак. Вся местная таксистская хевра под тобой ходит, а?
Главный, наконец, узнал матерого волчару из МУРа.
– Я не понимаю, о чем это вы, Александр Иванович? – дурачком прикинулся мгновенно.
– Зато я понимаю, – сказал Смирнов. – Нас повезешь, когда очередь подойдет.
Ровно через семь минут они сели в таксомотор Петрякова. Когда тронулись, Смирнов со знанием дела поинтересовался:
– В основном денежных пиджаков с Севера пасете, Петряков?
– Ну уж вы и скажете! – полувозразил шофер.
– Ладно. Ты мне пока не интересен. Крути, Гаврила.
Гаврила крутил, а они, втроем сидя на заднем сиденье, тихо говорили о том, что надо было знать Лиде. Она, как приложила ладони к щекам в начала рассказа, так и сидела до его конца. Милиционер-то, милиционер, но – женщина. Впечатлительная. Помолчали. Смирнов спросил:
– Куда едем?
– Ко мне, – безапелляционно заявил Казарян, – Зойка с завтраком ждет.
– Она же не знает, что ты именно утром прилетишь, – удивился Смирнов.
– Армянская жена к приезду мужа за сутки готова к встрече.
Действительно, в обширной профессорской столовой был приготовлен роскошный завтрак. Перецеловавшись с Зоей, уселись за стол. Мужики не опохмелялись, хотя было чем, от обильной пищи отяжелели, даже чай пили без должного наслаждения. Смирнов все поглядывал на часы. Ровно в девять не выдержал:
– Роман, пора звонить.
– Иди к параллельной трубке в коридоре, – распорядился Казарян, а сам направился в доставшийся в наследство от отца-профессора монументальный кабинет.
Гудки, гудки, гудки, гудки, гудки… На шестом сняли трубку.
– Да, – произнес тихий женский голос.
– Здравствуй, Света, это Роман. Владислав дома?
– Он умер, – сказала Светлана и положила трубку.
Роман выскочил в коридор. У телефонного столика в кресле сидел Смирнов, уронив трубку на колени, и тупо смотрел перед собой, ничего не видя.
– Саня, – позвал Казарян.
Не меняя позы, Смирнов бормотал:
– Сукин сын, сукин сын, сукин сын.
– Кто? – спросила подоспевшая Лида. Смирнов вскочил с кресла и зашагал по коридору туда и обратно, туда и обратно, туда и обратно. Клиент дурдома. Лида, наконец, решилась спросить о главном, даже не спросить, а догадаться: – Что-то с Фурсовым случилось?
– Умер, – одним словом ответил Казарян.
– Что значит – умер? – вдруг завелась Лидия. – От старости умер, отравился грибами, инфаркт, инсульт, с крыши упал, бандиты убили?
– Она сказала одно слово «умер», – дал объяснение неопределенности своего ответа Казарян.
К нему вдруг подскочил Смирнов, схватил за грудки и затряс, полусвязно выкрикивая:
– Этот мерзавец сидел в служебном кабинете и ждал нашего конверта до упора. Дождался, крайкомовская блядь, и только глянул – ему больше не надо – сразу же звонок первому. А тот по вертушке – драгоценному нашему Дмитрию Федоровичу. Вот и все, Рома, – Смирнов кинул Казаряна в кресло, чтобы отдышаться, увидел жену и растерянно пожаловался: – Что же это такое, Лидок? Меня, как котенка, за шкирку и носом в свое говно: запоминай, запоминай на будущее и уж чтобы и мысли такой не было – нам гадить!
– Ты все про себя, – холодно оборвала его Лидия. – Давай о деле. Что произошло?
– Они заставили его покончить с собой? – вопросом предположил Казарян.
– Скорее всего, – Смирнов вдруг ослаб, сел в кресло, которое освободил Роман, растер ладонями набрякшее вдруг лицо и повторил: – Скорее всего.
В коридор вошла и Зоя, посмотрела на них и предложила:
– Чайку, ребята?
– Водки! – заорал Смирнов.
– Водки не будет, – твердо решила Лидия.
– Это почему же? – с грубым вызовом спросил Смирнов.
– Нам предстоит визит в одно место. Не хотела вас сразу огорчать, да и гон твой, Смирнов, прерывать, но гон кончен, и некого гнать, поэтому получайте: мы с Варварой уговорили Алика лечиться. Он сейчас находится в палате для алкоголиков в институте Сербского.
– Лучше места не нашли, – перебил ее Смирнов.
– Не нашли. Это, действительно, лучшее отделение в Москве по лечению алкоголизма.
– К чему такая спешка? – выразил неудовольствие Казарян. – Я уверен, что он сам выбрался бы.
– Он и выбирался, – сказала Лидия. – Две недели не пил и две недели не спал. Как потом оказалось, полное истощение нервной системы.
– Давно он там? – поинтересовался Смирнов.
– Уже двенадцать дней. Курс витаминных уколов закончен, завтра ему вшивают эспираль и, если все будет как надо, через неделю выпишут.
– Поехали, – приказал Смирнов.
– А как же чай? – спросила Зоя.
Не поехали, пошли пешком. Институт судебной медицины имени Сербского был рядом. Полуинститут, полутюрьма. Пропуска были заказаны предусмотрительной Лидией, и они беспрепятственно миновали три кордона.
Алкоголики-арестантики уже позавтракали, комната-столовая пуста, и поэтому главврач позволил им беседовать там. Алкоголик-арестант, он же журналист-международник Александр Спиридонов, вопреки ожидаемому, не производил впечатление несчастного, потерянного существа. Похудевший, без привычной в последнее время отечности лица и вроде как бы помолодевший, был он ровно весел и приветлив.
– Здорово, оболдуи!
– Привет, алкоголик, – откликнулся Смирнов. – Выпить хочешь?
– Не-а, – ехидно ответил Алик. – Какие новости?
– Он про Олега знает, – объяснила Лидия.
Они расселись за большим столом. Ни дать, ни взять – заседание первичной партийной организации. Смирнов подергал себя за мочку уха и, не зная как начать, начал:
– Новости-то? Есть новости. Коварная смерть вырвала из рядов советской литературы еще одного писателя.
– Это кого же? Я радио регулярно слушаю, а ничего не знаю…
– И не узнаешь пока. Добровольно, насколько я понимаю, ушел из жизни Владислав Фурсов.
– Так, – сказал Алик. – Так… – сообразительный был малый. – Значит, он Олега?..
– Получается – он, – подтвердил Роман.
– Не получается, а получилось, – Саня вдруг фыркнул, как лошадь. – Получается, получилось! Очень уж мы осторожны в словах! Все просто и омерзительно: гражданин Фурсов с заранее обдуманным намерением зверски убил гражданина Торопова.
– За что? Повод, мотив, причина? – потребовал аргументированного ответа Алик.
– Нет у меня логических объяснений этому гиньолю, – честно признался Саня.
– Тогда рассказывай по порядку. Не просто факты, а как было на самом деле. Почемучку Бориса Житкова. Что ты видел. А что ты не видел, Ромка вспомнит.
Смирнов рассказывал, а Казарян иногда вспоминал. Минут в двадцать уложились и сами изумились, когда в сухом протоколе уголовного дела возникли не относящиеся как будто к делу подробности, бытовой перебрех, сцены привычных ссор и стычек, нерв объединенного существования в вынужденной изолированности съемочной группы. Изумились оттого, что многое сразу прояснилось.
– И вы, бараны, не смогли почувствовать, что все уже давно было на грани? – гневно спросил Алик.
Казаряна перекосило, как от кислого, и он двумя словами все объяснил Алику:
– Водку жрали.
– Но какой недоумок, Бог ты мой! – ненавистно удивился Алик. – Смерть Олега в ряд к тем двум поставил, не понимая, что в тех случаях просто работал профессиональный убийца, а ему в первый раз человека убивать надо! И это дешевое алиби с транспортными фокусами!
– Про авиационный фокус он в японском детективе вычитал, – вдруг осенило Казаряна, любителя подобной литературы. – «Точки и линии» называется.
– С вами, сыскарями, я тоже превращаюсь в элементарную ищейку, – сказал Алик. – О другом надо думать.