– Хрен их знает. Темнят, не говорят. Тебя требуют, и все. – Сеня ответил на ходу, он уже складывал в «газон» удочки, рогатки, плащ-палатку. Смирнов выпил еще пятьдесят, а оставшуюся сотку, налив в стопарь, протянул Сене. Не размышляя, Сеня кинул сотку в себя. Но, поморгав, понял, что подумать кое над чем следовало бы: – Ты к ним вроде как поддатый придешь. Удобно ли?
– Я в отпуске! – орал Смирнов, влезая в «газон».
– Я в отпуске! – орал Смирнов, вылезая из «газона». Окруженные любопытствовавшими членами съемочной группы стояли в ожидании капитан Поземкин и безымянный лейтенант. Это им кричал Смирнов.
– Александр Иванович, я к вам по предложению Георгия Федотовича, – объяснил свою бестактную настырность Поземкин.
– Какого еще Георгия Федотыча?
– Георгий Федотович! Он же вас вчера принимал! – ужаснулся Поземкин.
– Успокойся, Гриша. Вспомнил я твоего Георгия Федотовича, – успокоил его Смирнов. – Ну, что у тебя там?
Капитан Поземкин обвел глазами скопище кинобездельников и попросил:
– Лучше я на месте вам все расскажу, а?
– На месте так на месте, – уже на все согласный Смирнов, как был – в джинсах, свитере, резиновых сапогах, полез на заднее сиденье другого «газона», милицейского.
Безымянный и бессловесный лейтенант сел за руль, а Поземкин к Смирнову.
– Вы вчера, Александр Иванович, разрешили обратиться к вам, если возникнет такая надобность… – оправдываясь, начал Поземкин.
– Только тогда, когда я протрезвею! – торжественно уличил его в намеренной неточности Смирнов.
– А вы еще не… – тактично не закончил фразу Поземкин.
– Не-а! – радостно сообщил Смирнов и абсолютно деловито предложил: – Быстро и толково излагай, что у тебя там.
– Труп, – однозначно изложил Поземкин.
– Труп, ну и что? – разозлился с ходу Смирнов. – Их что – у тебя мало было? Я-то причем?
– Труп не совсем обычный, – начал повествование Поземкин. – Я бы сказал, путешествующий труп…
– Прямо так – на своих двоих?
– Не на своих двоих, конечно. А на машине…
– За рулем? – опять перебил Смирнов. Тут уж и долготерпеливый Поземкин обиделся:
– Когда приедем, сами увидите.
Верст двадцать от съемочной площадки до райцентра. Катить по местным дорогам полчаса. Полчаса молчали обидевшиеся друг на друга Смирнов и Поземкин, молчали и рассматривали с разных сторон проносившиеся мимо убогие таежные пейзажи – буераки, бурелом, мелколесье…
Вокруг стоявшей у закусочной скотовозки толпился радостный народ. Овцы, страхом отодвинутые в глубину, в ужасе глазели на людей. И больше из-за спин любопытных ни хрена видно не было.
– Попрошу, попрошу! – противным голосом пробивал проход для себя и Смирнова Поземкин, энергично помогая голосу руками. Помогло. Они прошли сквозь стену.
Было все-таки оцепление, было. Три милиционера героически сдерживали осаду полукруга у заднего борта скотовозки.
В полукруге находились два гражданина в штатском с непроницаемыми лицами и водила, по всей видимости, данной скотовозки, на лице которого, наоборот, играла и переливалась гамма чувств от «Господи, что же это будет?» до «Пропади все пропадом».
В кузове находились, судя по атрибутам, медэксперт и фотограф. Смирнов направился к ним. Его остановил голос одного из штатских:
– Кто вы такой, гражданин?
Смирнов остановился, обернулся. Еще довольно молодой гражданин, одетый даже с некоторым щегольством, по-начальнически подозрительно смотрел на него.
– Смирнов, – доложил он и продолжил путь.
Гражданин не унимался, достал его саркастическим вопросом в спину:
– Тот самый чудо-сыщик из Москвы, которого рекомендовал сам Георгий Федотович?
– Тот самый, – подтвердил Смирнов и глянул через борт.
Не живых людей испугались овцы. Они боялись мертвого.
Труп лежал на боку. Лица его не было видно, потому что обращен он был к Смирнову затылком. И крови особо видно не было, мало было крови. Но что видно было хорошо, так это штырь, или как она там называется, эта хреновина из железа – заостренная с двух концов, с зазубринами, которой сплавщики скрепляют бревна. Штырь пробил человека, лежавшего спиной к Смирнову, насквозь и высовывался из этой спины сантиметров на сорок.
– Насмотрелись? – вежливо поинтересовался сверху медэксперт и, усмотрев в движении смирновской макушки подтвердительный кивок, сообщил кому-то из тех, кто в полукруге: – Можно забирать.
И спрыгнул на землю. Вслед за ним маханул через борт и фотограф. Находившиеся в полукруге, включая Поземкина и исключая водилу, теперь образовали кружок, в который еще молодой щеголеватый гражданин заманивал, протягивая руку, и Смирнова.
– Александр Иванович, кажется? Давайте познакомимся. Я – районный прокурор Савостилов Владимир Владимирович. Это – следователь Трунов Сергей Сергеевич, это – доктор Иван Герасимович, это – фотограф Федя.
Смирнов жал руки всем, знакомился.
– Что вы на это скажете? – задал бездарный вопрос следователь.
– Ничего не скажу, – моментально отреагировал Смирнов. – А вот если Владимир Владимирович разрешит, вопросы задавать готов всем.
– С кого начнем? – разрешая, полюбопытствовал Владимир Владимирович.
– Со всех сразу. Труп опознан?
– Пока нет, – ответил следователь.
– Теперь вопрос медицине… – начал было Смирнов, но прервался, потому что труп спустили с машины и уложили на носилки. И на носилки боком: штырь мешал. Смирнов присел на корточки, заглянул в мертвое лицо, рассмотрел руки. Даже смертельный покой не смог скрыть былой живой сути мертвеца: жестокое лицо грубого человека.
– Так можно? – нетерпеливо осведомились санитары.
– Несите, – распорядился доктор и, глядя, как санитары с трудом запихивали носилки, опять же мешал штырь, в санитарный автомобиль, напомнил Смирнову: – Вы хотели задать мне вопрос, Александр Иванович.
– Несколько вопросов, – уточнил Смирнов. – Вопрос первый: сколько уже он – труп?
– Точно скажу, когда вскрою. А так, по внешнему виду, по погоде, часов, я думаю, от восьми до пятнадцати.
– Да… Разброс, – выразил неудовольствие Смирнов.
– Сокращу, – пообещал доктор Иван Герасимович.
– Крови почти что нет, – приступил к следующему вопросу Смирнов. – Его что – сначала прикончили, а потом проткнули? Или истек он где-нибудь в другом месте?
– Тоже вопрос на засыпку до вскрытия. Не знаю.
– А что знаете?
– Знаю, что он не сопротивлялся.
– Следовательно, неожиданное нападение?
– Это уж следователю и вам, милиционерам, разбираться, – решил Иван Герасимович. – Вопросов больше нет ни у кого?
– Пока нет, – сказал Владимир Владимирович.
– Тогда я поеду. Дел – выше головы, – доктор небрежно отвесил общий поклон и направился к белым халатам. Белые халаты полезли в салон к покойнику. Иван Герасимович сел рядом с шофером, и санитарная машина, уверенно раздвигая толпу, двинулась к районной больнице.
Зеваки стали разбредаться, твердо понимая, что сегодня больше уже ничего завлекательного не покажут.
– Ты его нашел? – спросил Смирнов у беспокойного шоферюги.
– Я, – проглотив комок в горле и мелко-мелко покивав, признался шофер.
– Где его трепать будем? – обратился к правоохранительной общественности Смирнов.
– У Поземкина, – решил прокурор.
Овцы, ощутив отсутствие смерти, оживились, подошли к борту, не зная, что через несколько часов люди и их превратят в трупы.
– Ну, пошли, – приказал шоферу Поземкин.
Мелкой гурьбой тронулись. Но женский голос сверху остановил их. На середине деревянной лестницы, ведущей к закусочной, стояла буфетчица Матильда.
– Я знаю его, – сказала она.
– Меня? – спросил шофер удивленно.
– Убитого, – уточнила Матильда. – Вам это интересно?
– Очень, – признался Смирнов. К нему и стала обращаться Матильда. Видимо, приезжему она доверяла больше, чем местным:
– Это Власов Николай. По кличке «Крыса».
– Из блатных? – быстро спросил следователь.
– С другой стороны, – ответила Смирнову Матильда. – Лагерный вертухай.
– Официально опознать можете? – опять встрял следователь.
Теперь ему ответила Матильда, ответила, издевательски и высокомерно глядя в лицо:
– Не я одна. Его бывший начальник – комендант вашего главного дома. Вот он пусть официально и опознает. А я – неофициально. Извините, пожалуйста, меня посетители ждут.
Она поднималась по лестнице, а у закрытого ею входа в закусочную действительно ждали человек пять, жаждущих неспешно выпить и подробно за стаканом обсудить случившееся.
– Если понадобится, повесткой вызову, – успокоил себя непонятно чем обиженный следователь. – Пошли к тебе, Гриша.
Отделение милиции располагалось в старинном, наверное, купеческом, доме – деревянный верх, каменный низ. Для милиции весьма удобно: вверху – кабинеты и дежурная часть, внизу – КПЗ.
Хороший был кабинет у Поземкина, даже, можно сказать, роскошный: с окнами по двум стенам, светлый, веселый, обставленный не казенной, а еще от старого хозяина уютной и добротной мебелью. И как сохранили?
Поземкин широким жестом указал прокурору на место во глазе стола, на свое начальническое место: мол, садитесь володеть и княжить. Но категорическим мотанием головы Владимир Владимирович отказался от высокой чести и, заметив, что следователь с бланками допроса уже пристроился у длинного стола, раздраженно сказал:
– Под протокол потом, Сергей Сергеевич. Они, – он кивнул на Поземкина и Смирнова, – сначала его чисто розыскно поспрашивают, и сразу же вам передадут для официального допроса.
– Так будет не совсем по правилам, – вставая, угрожающе отметил следователь.
– Господь с ними, с правилам! – махнул рукой прокурор.
– Как знаете, – следователь дошел до дверей и оттуда предупредил: – я – у себя.
– Садись, шофер Быстров, – предложил Поземкин водиле. Водила вытащил стул из-за стола, накрытого зеленым сукном, оттащил его метра на три и уселся в одиночестве, положив на колени кожаную монгольскую кепку.