…Вертолет, развеяв по белу свету все, что можно, сел. Не дождавшись, пока остановятся лопасти винта, из открывшейся двери стали выпрыгивать, вцепившись в форменные фуражки, служители трех ведомств.
Первый был в зеленом: важняк из прокуратуры. Затем двое в сером, с двухполосными погонами — милицейские чины, и, наконец, четверо комуфлированных с автоматами — ОМОН.
Прорвавшийся сквозь хлипкий заслон народ из аэропорта выстроился отдаленным полукругом, с интересом разглядывая прибывших. Из толпы вышел к прибывшим — встречал как положено — начальник аэропорта.
— Ну, как у вас? — бодро задал ему вопрос зеленый важняк.
Начальник, необученный отвечать на идиотические руководительские вопросы, изобразил лицом и плечами нечто, долженствующее обозначать с одной стороны вроде ничего, а с другой…
Продолжить беседу в том же духе им не позволил Смирнов. Он неожиданно явился из пыли, как черт из преисподней. Увидел группу новоприбывших, криком спросил:
— Где пилоты вертолета?!!
— Вы, наверное, Смирнов? — понял важняк и протянул руку. — Здравствуйте. Как я понимаю, нам придется сотрудничать…
— Не придется, — грубо отмахнулся от него Смирнов. И опять заорал: — Где пилоты вертолета?!!
— Я — пилот вертолета, — тихо и важно назвался подошедший летчик.
— Заводи свою вертушку снова, — приказал Смирнов, — сейчас полетим.
— Вы имеете такое право — приказывать? — насмешливо осведомился летчик.
— Имею. Я теперь на все имею право. Он ушел.
— Кто он? — мгновенно среагировал важняк.
— Тот, кого мы должны поймать, — Смирнов наконец рассмотрел всех: важняка, милиционеров, омоновцев, начальника аэропорта. — Начальник, бери одного омоновца, и пусть он сменит Мусалима, а Мусалима быстро ко мне…
— А почему вы распоряжаетесь? — грозно спросил один из милиционеров — подполковник.
— Милиция, у нас каждая минута на счету! Он может уйти с концами! Он на машине.
Пыль, поднятая вертолетом, уже осела, и стало видно, что на стоянке отсутствовал злополучный «газон»
— Исполняйте, — начальственно посоветовал милиционерам важняк.
— Юсин, — распорядился подполковник, и один из омоновцев дробной спецрысью последовал за стремительно шагающим начальником.
— Что удалось выяснить? — деловито приступил к своим обязанностям важняк.
— Потом, а? — попросил Смирнов, увидев бегущего к ним Мусалима. И вдруг заорал на летчика: — А ты что тут стоишь?!!
Все сдались Смирнову. И летчик сдался: заспешил к вертолету.
— Опять «газон» угнали, товарищ начальник? — горестно осведомился Мусалим.
— Куда он может уйти, Мусалим? Быстро, быстро соображай!
— В предгорье. Там лес начинается. Стемнеет скоро, и его там не найдешь. А если ему насовсем надо, то граница за перевалом.
— Сколько до леса?!
— Километров двадцать.
— Опаздываем! — опять заорал Смирнов. — С нами те, кто стрелять умеет.
Легонько толкнул ладонью в спину Мусалима, и они пошли к уже заработавшему вертолету. Подполковник оглядел свое воинство и приказал:
— Сергеев, Рахимов — за мной. — И пошагал к вертолету.
Вертолет взлетел и, скособочившись, стал стремительно удаляться, ощутимо набирая высоту. Полупустыня начала подниматься к горам, зазеленела, пошла кустарником. В оконце вертолета бахромою сверху появился лес.
— Вот он! — с восторгом охотника оповестил всех глазастый степняк Мусалим.
И точно: на подходе к лесу суетливой букашкой бежал по плохой дороге «газон».
— Все. Выиграли, — сказал Смирнов, — подполковник, идите, объясняйте пилоту, что ему делать. Будем стрелять по баллонам.
Подполковник, цепляясь за стены, чтобы не упасть, пошел к пилоту. Омоновцы открыли дверцу и закрепили ее.
Вертолет, нагнав «газон», принял его скорость и потихоньку снижался. Сначала был вид только сверху — одна брезентовая крыша, но вертолет снизился еще, вышел в параллель, и охотники увидели лихорадочные руки на баранке.
До машины было метров тридцать, не более. Один из омоновцев, судя по вологодской белесости, Сергеев, лег на пол, а Рахимов и Мусалим ухватили его за ноги — держали, чтобы не вывалился ненароком.
— Сейчас он стрелять начнет, дурачок, — грустно догадался Смирнов.
— Кто? — обернувшись, спросил Сергеев.
— Сперва он, — Смирнов кивком указал на машину, — а потом и ты.
— Из автомобиля на такой дороге стрелять — только себе в ляжку попасть, — сказал Сергеев.
— Хорошо тебе, лежа, как в тире, рассуждать… — заметил Смирнов.
Он оказался прав: «газон» засбоил — водитель на миг оставил управление — и раздался жалкий хлопок пистолетного выстрела. Сергеев вздохнул и дал из автомата первую очередь. Брызнул каменный фонтан у колес. Машина вильнула, но ходко продолжала катить. Мимо. Сергеев дал вторую. Опять мимо.
— Дай мне! Я умею! — приказно гавкнул Мусалим. Обиженный тем, что нахального милиционера не осадили, Сергеев поднялся с пола и протянул автомат Мусалиму:
— Посмотрим, как ты умеешь.
Не ложась, стоя, Мусалим стрелял от пупа. Дал свою первую очередь и сразу же вторую.
«Газон» пошел юзом, подсел, и его кинуло с дороги. Два раза перевернувшись, он боком упал на траву альпийского подлесного луга. Из него судорожно выбрался второй пилот с кейсом в левой руке и, сильно хромая (видно, помяло его при падении), побежал к лесу.
Вертолет завис над лугом. Омоновцы все же кое-что умели: по спущенному вниз тросу они по очереди соскользнули вниз. Приземлившись, разошлись в стороны и тренированной рысью начали преследование.
Второй пилот обернулся. Его неотвратимо догоняли. Он остановился, поставил кейс на траву, вытащил из-под ремня пистолет и с криком «а-е-а!» дважды выстрелил. В первого омоновца, а затем во второго. И, естественно, промахнулся. Далековато до них было, да он уже и не мог попасть.
Двое, держа автоматы наизготовке, надвигались, не стреляя.
Тогда второй пилот произвел еще один выстрел. В себя.
В кабинете начальника Смирнов вытащил из командирской сумки один кейс, а на его место поставил другой. Испугался вдруг:
— Не перепутать бы…
— А вы оба туда поставьте, — разумно посоветовал важняк.
— И то дело, — согласился Смирнов, — только «куклу» помечу на всякий случай.
Он вырвал из настольного календаря листок, написал на нем «Кукла-подделка», из тюбика (у начальника на столе все было) выдавил на боковину кейса неприличный виток клея, пришлепнул листок к боковине, аккуратно разгладил и осторожно, чтобы не сорвать бумажку, погрузил лже-кейс в сумку.
— И что мы с этим хозяйством делать будем? — спросил важняк.
— Под расписку передадим командиру корабля — вы это тщательно оформите документами, а он в Сингапуре со всеми формальностями вручит представителям фирмы-получателя. — Смирнов вынул из кармана «Беретту», посмотрел на нее, кинул вслед за кейсами в сумку и сказал с сожалением: — Так и не пригодился.
— Самая замечательная задумка у них была — пустить груз через Союз, а потом через Афганистан, страны, где Интерполу в принципе невозможно проследить подпольную цепочку, — с удовольствием размышлял важняк. — А все же специфики нашего российского бардака до конца не учли; как им, европейцам, представить, что чужой автомобиль можно без спроса взять для поездки за водкой? Но, Александр Иванович, в том, что произошло здесь, масса неясностей…
— Разберемся, — успокоил его Смирнов и предложил: — Пойдемте, посмотрим, что там…
Они вышли из кабинета, а их место занял омоновец Рахимов с автоматом.
На земле, прикрытые брезентом, лежали у глухой стены три трупа.
— Иностранца вам придется взять с собой, — решил важняк, обращаясь к командиру.
— Да, знаю, — командир махнул рукой и зашагал к самолету. Опять Смирнов и важняк остались вдвоем.
— Ну, ладно, — сказал важняк, — иностранца он удавил, была у него такая возможность, хотя до конца понять не могу, как опытный детектив подпустил его к себе… Но вот с нашим-то пареньком как он смог? Ведь судя по показаниям, он все время был с ремонтной бригадой.
— А ты сечешь, — поощрительно переходя на «ты», с удовольствием отметил Смирнов и, взяв важняка под руку, повел его к аэропорту.
Они завернули за угол и увидели привалившегося плечом к стене одинокого Дэна, — то ли сильно пьяного, то ли не в себе.
— Ты что, Дэн? — согнав улыбку с лица, обеспокоился Смирнов.
— Думаю, — вяло ответил Дэн, но вдруг завелся: — Ни с того, ни с сего — три трупа, которые — я видел их, я разговаривал с ними, — совсем недавно были живыми людьми. Три трупа нипочему, три трупа просто так! А ты весел, даже рад чему-то. Ты похож на добермана-пинчера после удачной охоты! Я не люблю тебя, папик.
— А пошел ты… — злобно огрызнулся Смирнов и двинул к выходу. Важняк догнал его:
— Это что за волосатик?
— Мой дружок хороший, — грустно пояснил Смирнов.
В зале были только местные. Хотя посадку еще и не думали объявлять, пассажиры международного рейса после отмены запрета дружно вывалили на летное поле.
— Кто их выпустил? — спросил Смирнов.
— Я, — гордо ответил важняк. — Неудобно как-то держать их взаперти.
Галина Георгиевна стояла к ним спиной, засунув руки в карманы и зябко подняв плечи. В одиночестве. Чутко уловив чье-то приближение, резко обернулась, увидела Смирнова и жалко улыбнулась ему.
— Замерзли? — серьезно поинтересовался Смирнов.
— Не знаю, не знаю, — быстро сказала она, — вероятно, просто колотит от всего этого ужаса.
— Пойдемте в аэропорт, — предложил он.
— Не хочу.
— Пойдемте, — повторил он, двумя руками за запястья осторожно вытянул ее обе руки из карманов роскошного пальто, и наручники защелкнулись.
— Что это?! — безголосо спросила она, держа перед собой намертво скрепленные руки.
— Наручники, — объяснил Смирнов, — во избежание эксцессов.
— Снимите их немедленно, — приказала она. Пришла в себя сильная дамочка. — Это беззаконие!