Они вернулись к зданию, возле входа в которое уже стоял Хвостов с четырьмя снайперами, одетыми в бронежилеты, шлемы и вооруженные винтовками СВДС.
— Товарищ командир, люди готовы, — доложил он.
— Ну, идём… — предложил Матвеев.
— Дальше без меня, — сказал Барченко, и ушел по своим делам в штаб группировки.
Три офицера и четыре контрактника двинулись к соседнему зданию, где находился пост «Офис». По пути Матвеев кратко рассказал о назначении поста:
— Наблюдательный пост «Офис», подготовленный для круговой обороны комплекса зданий группировки «Пальмира» имеющимися средствами наблюдения позволяет обнаруживать в дневное и ночное время любое перемещение в пределах прямой видимости. Является укрепленной огневой точкой, и наличным вооружением пост способен уничтожать мелкие группы боевиков. Одна из важнейших задач поста — своевременное обнаружение и уничтожение джихад-мобилей. Если видишь машину, идущую вне логики — обычно смертники перед встречей с гуриями переживают сильно, поэтому едут быстро и криво — такие сразу нужно мочить реактивными гранатами. Еще они бывают обшитые броней, от чего имеют вид гроба на колесах — это самые опасные. Радиус поражения при подрыве джихад-мобиля — несколько сотен метров, поэтому, чем раньше их остановишь, тем жертв будет меньше. Ну, а так, по ночам, в период действия комендантского часа, мои снайпера тренируются в поражении одиночных движущихся целей. Только мой совет — ближе семисот-восьмисот метров не бейте никого. Чтобы потом, если что, никто нам не предъявил… и работайте с глушителями.
— Под Криса Кайла косите? — осторожно, но с заметной издевкой, спросил Паша.
— Гражданское население по ночам вокруг военных баз не ходит, — жестко ответил Саня и уже мягче пояснил: — Я тебя понимаю, сам такой вопрос своему предшественнику задавал. Но потом понял, что именно так здесь всё и обстоит — по ночам вокруг нас только духи ходят. Так что бей, не парься.
Наблюдательный пост был оборудован на крыше здания — был укреплен мешками с песком, сверху был оборудован навес из жестяного профиля, на треногах стояли два прибора наблюдения — один оптический, пятидесятикратного увеличения, другой оптико-электронный с лазерным дальномером и встроенным навигатором. На столе лежал журнал наблюдений, бинокль Б-8, стояла радиостанция и полевой телефон для связи с оперативным дежурным группировки, так же на столе стояли на сошках две снайперские винтовки — СВД и Манлихер, обмотанные мешковиной и оснащенные тактическими глушителями. В углу был пристроен кулер, над которым возвышался бутыль воды. Возле кулера стояли два автомата АКМ с примкнутыми магазинами. Еще с десяток автоматных магазинов было размещено в специальной подставке — из-за чего было понятно, что это были автоматы «стационарного использования». В другом углу стояли ящики с реактивными гранатами «Аглень» и РШГ, на полу стоял автоматический гранатомет АГС-17, на сошке стоял пулемет ПКМ с заправленной лентой. Напротив амбразур стояли табуреты с мягкими автомобильными сиденьями. Смену встретили два контрактника с усталыми, но довольными взглядами.
— Товарищ капитан, за время несения службы происшествий не случилось, — доложил старший смены. — В журнал наблюдений внесена запись о подходе нашей транспортной колонны.
— Пожелайте морпехам удачной охоты, — сострил Матвеев. — И бегом на базу. Выезд через полчаса.
Сменяемые снайпера ушли. Паша осмотрел имеющуюся на посту документацию, предложил своим снайперам изучить её как «отче наш». Глянул карточку огня, отметив, насколько грамотно и вдумчиво она была составлена — видимо, у авторов было много свободного времени, и они тщательно промерили дальности до всех ориентиров, скрупулезно отметив рубежи открытия огня для всего имеющегося в наличии вооружения.
— Ну, красавцы, — усмехнулся Шабалин.
— А то! — Саня Матвеев порадовался и за себя и за своих подчиненных.
Пост «Почта» находился в паре сотен метров от «Офиса» и преимущественно прикрывал юго-западное направление, контролируя важный перекресток дорог. Этот пост, при желании, своим огнём мог мгновенно пресечь любое движение по государственной трассе, проходящей не далее чем в двухстах метрах на стыке границ Тадмора и Древней Пальмиры. Оснащен он был точно так же, как и «Офис». Сменив посты, вернулись на базу. Десантники уже практически собрались и ждали команды на начало движения. И такая команда вскоре поступила…
— Жаль, по чарке намахнуть нам с тобой не удалось, — сказал на прощание Саня Матвеев, пожимая Паше руку. — Ну, держись тут. Всего тебе, и чтобы живой вернулся!
— Удачи, — Шабалин приобнял сменщика и хлопнул по плечу.
— Кстати, на тебе, на удачу… — Матвеев сорвал с себя арафатку и сунул Паше в руки. — Полезная штука, тебе пригодится! Добром вспоминать будешь!
— Спасибо, — Шабалин тепло поблагодарил коллегу.
Колонна ушла обратно в Хмеймим.
— Итак, что мы имеем? — Паша сидел за столом, глядя на своих офицеров, заместителей командиров взводов и старшину, сидящих напротив. — Через четыре часа нужно будет менять людей на наблюдательных постах. Завтра отдаём одиннадцать человек на пять дней, через пять дней на «Клык» и элеватор уезжают следующие одиннадцать добровольцев. Кроме того, мы ежедневно должны иметь две пары в дежурной готовности, плюс, как все говорят, будем охранять полководцев. Плюс наряд по роте, как положено. И еще. Когда я был на совещании у Сурина, то слышал, что штаб готовит какое-то грандиозное наступление на Дэйр-Эз-Зор. А туда наступать может только группировка «Пальмира», то есть мы. Всяко очевидно, что нас привлекут в наступающие подразделения. Короче, забываем, господа, про сон и отдых…
В этот момент раздался звонок полевого телефона. Паша протянул руку и снял с аппарата трубку:
— Стрелковая рота.
— За ужином посылайте людей на пищеблок… — раздалось из трубки. — А то что-то вы сегодня припозднились…
Паша посмотрел на старшину:
— Макс, ты разобрался с кормежкой?
— Да, расход на личный состав отдал дежурному по пищеблоку. Сейчас сам схожу туда с четырьмя бойцами с термосами. Потом без меня сами ходить будут.
— Ну, тогда ужинаем, обустраиваемся и отдыхаем. На сегодня дел хватит…
Вскоре с пищеблока принесли еду, ничем не отличающуюся от той, которую варят в воинских частях, расквартированных в России: макароны с тушенкой, капустный салат, хлеб, масло, чай. От съеденных на обед кур-гриль уже и запах простыл, и поэтому все с жадностью накинулись на еду.
Разобрав манатки, Паша прикрепил над своей койкой фото супруги и ребенка, посмотрел на них, стараясь не впасть в сентиментальность. Какая же это была великая глупость, молодой эмоциональный порыв незрелого в бытовых делах зеленого лейтенанта! Как ни крути, а тогда, пару лет назад, между семьёй и службой Паша, движимый безумным мальчишеством, однозначно выбрал службу — ведь ему было в радость пропадать в бригаде, ставя свой «командирский голос» — отвергнув полностью семью, которая требовала много внимания и заботы, тогда как всего себя Паша отдавал морской пехоте. Осознавать это сейчас ему было бесконечно больно, и за эти два года он уже решил, что глупости, совершенные в молодые годы, нужно исправлять, конечно, если еще не поздно. Паша знал, что эти мысли, если им дать волю, могли довести его до нервного тика, что здесь, на войне, было бы более чем излишне. Нужно было ставить точку на всех этих рассуждениях, чтобы они не поглотили разум в период предстоящей боевой работы.
— Хвостов! — громко позвал Паша своего взводного.
— Товарищ командир!? — в комнату заглянул Миша Хвостов.
— Посты когда меняем?
— Через десять минут выходим, — ответил лейтенант, посмотрев на наручные часы.
— Я с вами.
— Окейно, командир, — кивнул Миша.
— А ты что, разводиться собрался с Иркой? — спросил Шабалин. — Ты как-то говорил…
— Да пошла она, — Хвостов махнул рукой, мол, не хочу говорить на эту тему.
— Что так?
— Да вопит постоянно, что я мало времени ей уделяю. А когда ей время уделять, если я всё время на службе, то в нарядах, то на полигоне, а сейчас вон, вообще далеко уехал.
— Не разводись, Миша, — сказал ротный. — Просто мой тебе совет. С высоты прожитых лет. Потом пожалеешь, но будет уже поздно.
— Посмотрим, — неопределенно отозвался Хвостов.
Паша поднялся, надел бронежилет, шлем, в подсумки, висящие на креплениях молли на передней бронеплите, вложил четыре магазина к «Винторезу», взял бесшумную винтовку и шагнул на выход. На улице играл вечерний закат.
Четверо снайперов, готовых к заступлению на посты, выстроились у входа. Хвостов проверил у них оружие и скомандовал:
— На ле-во! Шагом марш!
Первыми сменили пост «Офис», затем пошли на «Почту», где Паша решил на некоторое время остаться.
— За время несения службы происшествий не случилось, — доложил старший смены.
Хвостов и контрактники ушли, на посту осталась новая смена. Ночь, похоже, обещала быть спокойной, хотя в воздухе чувствовалось перемещение воздуха, в любой момент готовое усилиться и поднять мелкодисперсную пыль пустыни, превращая ночной воздух в некий абразивный массив, способный проникать в любую, даже самую мелкую щель.
Расположившись удобнее в одном из кресел, Паша прильнул к оптико-электронному прибору наблюдения, который мог работать не только в качестве хорошего бинокля, но и прибора ночного видения, что в тёмное время суток приобретало решающую роль в упреждении возможных действий противника.
Сверяясь с карточкой огня, Шабалин последовательно осмотрел все обозначенные ориентиры, доступные по дальности для снайперских винтовок заступившей смены. В окуляр прибора он почти сразу разглядел группу людей, стоящих у торца двухэтажного строения, расположенного на окраине оазиса и в карточке огня обозначенного как «Отель». Четыре человека стояли в расслабленных позах, размашисто жестикулируя друг перед другом, очевидно, о чем-то эмоционально изъяснялись. Наблюдая за их движениями, Паша непроизвольно подумал, на сколько сантиметров деривация уведёт пулю в сторону на такой дальности, а взглянув на часы, внезапно отметил для себя, что комендантский час уже наступил, и что эти четверо из обычных людей вдруг превратились в нечто другое. Кто они такие? Какие-то постояльцы? Впрочем, какая теперь разница?