— Быстро себя в подарок и за стол, — приказал Паша, выслушав короткий доклад.
Тут же появился Барченко с каким-то пакетом в руках. Отказавшись от предложенного места с торца стола, скромно присел сбоку.
Ожидая своих офицеров, Паша перекинулся с Игорем несколькими фразами, и тут в расположении роты появился Федяев.
— Смирно! — на первом этаже заорал дежурный по роте.
Валера вошел в комнату. Поздоровался с офицерами роты за руку и присел рядом с Барченко.
— Разрешите начать? — спросил Паша.
— Валяй, — кивнул Федяев.
— Товарищ полковник, разрешите старшину пригласить? — спросил Шабалин.
— Жиганова? Приглашай, конечно! Старшина у тебя толковый, пусть с офицерами пообщается в неформальной обстановке…
— Миша… — Паша посмотрел на Хвостова, и тот вышел за старшиной.
Шабалин разлил по стаканчикам коньяк, а Федяев бросил в один из них две маленькие звездочки.
Появились Хвостов и стесняющийся старшина. Шабалин встал, посмотрел стаканчик на просвет — звёздочки вот они, лежат на донышке. Под ста граммами коньяка.
— Товарищ полковник, — обратился Паша к Валере. — Товарищи офицеры! Старший лейтенант Шабалин. Представляюсь по поводу присвоения мне очередного воинского звания…
Паша несколькими глотками выпил содержимое, зажав губами звездочки. Поставил стаканчик, взял звездочки пальцами и выдохнул:
— Капитан!
— Ура! — комната наполнилась боевым кличем.
Валера выразительно посмотрел на начальника разведки:
— Принёс?
— Да, — кивнул Игорь и поднял с пола черный пакет, развернул его и достал темно-коричневый кожаный футляр, протянул его народившемуся капитану: — Это тебе от нас подарок, настоящий командир должен иметь такую вещь!
Паша принял футляр, уже догадываясь, что там может быть. Открыл его и вынул на свет старый советский бинокль Б-6.
— Спасибо!
— Ты посмотри, какого года, — подсказал Валера.
Шабалин рассмотрел прибор и с удивлением произнёс:
— Тысяча девятьсот сорок шестой. Потрясающе! Сталинский ещё… круто! Где вы его достали?
Вопрос на мгновение повис в воздухе, но Чинар все же ответил:
— Неважно! Теперь он твой!
— Военная смекалка и находчивость старшего офицера, на минуту оставленного без присмотра на сирийском командном пункте, — давясь от смеха, добавил Валера. — Ловкость рук и никакого мошенства…
Федяев и Барченко расхохотались. Ну, явно же, что где-то отжали у нерасторопных воинов сирийской армии…
Когда алкоголь тронул сознание, снайпера стали делиться впечатлениями о своём здесь пребывании. Денис с удовольствием от внимания к своей персоне, рассказывал, как отражал атаку игиловцев, и в какой-то момент сообщил:
— Я когда из винтовки стал их долбить, один падает, другой, третий, а во мне словно зверь какой-то проснулся — я реально, не мог себя остановить. Будто это не я стрелял, а тот, кто во мне проснулся. Какого-то духа завалил, других больше не вижу, так я по убитому стрельбу продолжал. Не знаю, что это со мной было…
Паша украдкой оглядел всех, кто сидел за столом — никто не стал высмеивать очень необычное заявление офицера.
— А я голос слышал, — решившись, сказал Паша. — Будто кто-то мне приказывал — убивай, убивай… и из винтовки будто не я стрелял…
Говоря это, Шабалин смотрел на Федяева. На лице полковника не дрогнул ни один мускул.
— А ты что? — спросил Барченко.
— А я оборачиваюсь, — ответил Паша, убедившись, что и над ним никто здесь не собирается смеяться. — Думал, кто-то мне над ухом орёт — нет никого…
— Это когда ты у меня спросил, говорил я тебе чего-то или нет? — спросил Стешин.
— Да, — кивнул Паша. — Именно в этот момент.
— Я ничего не говорил, — снова подтвердил Денис. — А больше рядом никого не было. Снайпера дальше были, но и они ничего не говорили.
— Так что же это такое? — Шабалин посмотрел на потолок, словно там мог быть ответ, одновременно с этим показывая, что вопрос адресован не к кому-то конкретно, а всем присутствующим.
— Такое многие переживают, — помедлив, ответил Валера. — Кто-то придаёт этому значение, и списывает на мистику, кто-то думает, что сходит с ума и ищет защиты в религии, а кто-то просто переступает через это, и идёт себе дальше, не заморачиваясь. Разные этому названия есть, и известно это всё издавна.
— У вас такое было, товарищ полковник? — смело спросил Стешин.
— Голосов не было, — ответил Валера. — Но состояние подобное было — когда остановить себя не можешь, и будто не ты, а кто-то другой за тебя все делает.
— Эгрегор войны, — сказал Паша. — Он мне приснился. Вчера ночью на элеваторе…
Это заявление так же не вызвало усмешек и циничного глумления, наоборот, все с интересом смотрели на новоявленного капитана, рассказывающего о своих моральных переживаниях и умозаключениях, подсказанных сновидениями.
Третью стоя выпили за погибших. Когда сели, Шабалин пододвинулся к Барченко:
— Игорь, а у нас что, генерал — язычник?
— С чего ты взял? — удивился Чинар.
— Он мне сегодня после утреннего совещания оберег подарил языческий… и так складно про правильных богов говорил.
— Ну не знаю. Вроде он православный… хотя знаешь, одно другому не мешает! Оберег покажи!
Паша отвернул ворот и достал оберег, показывая его Чинару. Конечно, увидели все.
— О, Коловрат, — сказал Игорь. — Это полезная штука.
— Сомов подарил? — спросил Федяев.
— Ага, — кивнул Паша.
— Это я ему на прошлой неделе подогнал, — сказал полковник. — Представляешь, нашел в пустыне. Вот прямо так: вышел из «Тигра», а он под ногами. Я его поднял, в карман положил. Только сел в броневик, по нам ракету пустили. Вспышку пуска увидел, водителя предупредил, мы из машины в разные стороны прыгнули, двери открытыми остались. Ракета через них, прямо через салон, пролетела и далеко за машиной в песок ушла. Мы в машину, и ходу оттуда. Я когда об этом Сомову рассказал, он сразу заявил, что это оберег сработал, и сказал, что он только раз своего носителя защищает. Я ему и подарил. А три дня назад он на машине из Химок ехал, по ним гранату из РПГ пустили, из засады. Она в борт ударила, под углом, отрикошетила, и в стороне взорвалась. Вот, и ему оберег пригодился, и он его тебе подарил — теперь, значит, и тебя приключения ждут, из которых Коловрат вытащит.
Федяев весело подмигнул.
— Тебе, кстати, новую задачу спланировали, — сказал полковник.
— Какую? — спросил Паша. — Кого-то обнулить надо?
— Ну, разве что попутно, — улыбнулся Валера. — Будешь РЭРовцев обеспечивать на переднем крае. Радиоразведчики будут выходить как можно ближе к противнику и вести свои перехваты, а ты будешь придавать им снайперскую пару, которая должна будет на дальних подступах отстреливать всех, кто попытается сблизиться со «слухачами» и их оборудованием.
— Почему снайпера, а не разведчики, например? — Паша попытался возмутиться. — Вон, рота из «кантемировского» разведбата по соседству груши околачивает. Пусть они и охраняют своих коллег.
— Паша, это было бы уместно, если бы не такая открытая местность, на которой мы работаем! — стал объяснять Валера. — У разведчиков в основном автоматы, а это, сам понимаешь, ближний бой. А у твоих бойцов — длинная рука. Твоя снайперская пара на открытой местности опаснее целого взвода разведчиков.
— Ну, так то, да… — согласился Шабалин.
— Товарищ капитан, — с другого конца стола подал голос Олег Шевчук. — Я сегодня коллег с третьей бригады встретил, так у них на «Тигре», на дверце, летучая мышь белой краской нарисована!
— Палево, — ответил Паша.
— Зато красиво! — сказал Олег. — Давайте на наших «Тиграх» якоря нарисуем!
В наступившей тишине сразу стало ясно — идея всем понравилась, и все присутствующие невольно взирали на Федяева, как на старшего по званию — одобрит он эту идею, или нет.
— А краска есть? — спросил Валера.
— Есть, — с готовностью ответил Шевчук. — Баллончик.
— Трафарет нужен, — сказал Барченко.
Авантюризм и мальчишество правили бал.
— Сейчас сделаем, — кивнул Олег.
Тут же появился кусок баннера, в котором канцелярским ножом прорезали якорь, высотой сантиметров сорок — чтобы и в глаза сильно не бросался, но и чтобы факт присутствия определялся.
Вышли на улицу, прошли к машинам. Достали сигареты. Шевчук наносил краску, старшина держал трафарет. Через десять минут работа была закончена: на всех трёх броневиках отныне имелся штат морской пехоты.
— Ладно, оставлю вас, — сказал Федяев. — Еще работы много.
Когда вернулись в дом, дежурный доложил, что командир бригады морской пехоты ждёт во Владивостоке доклада от командира роты о результатах боевой работы. Паша прошел в комнату связи.
— Товарищ полковник, — голос, слава богу, не заплетался от принятого, — стрелковая рота снайперов в полном составе находится в расположении на территории оперативной группировки «Пальмира». В ходе выполнения боевых задач потерь не имеем, оружие и снаряжение в наличии и в исправном состоянии. В общей сложности ротой уничтожено, по предварительным данным, восемьдесят семь боевиков.
— Мало, товарищ старший лейтенант, — грозно рыкнул комбриг. — Вон, северяне, отличный результат привезли — пятьсот сорок восемь подтвержденных попаданий. А вы топчетесь на месте.
Паша поморщился — «старший лейтенант» резануло ухо. И тут он понял — комбриг ведь еще не знает о присвоении очередного звания. В голове заиграла гордыня — вон он, тот самый момент, которого он долго ждал — уязвить комбрига, с которым у него были сложные отношения…
— Товарищ полковник, рота активно задействована в наступательной операции на Дэйр-Эз-Зор, я уверен, северян мы догоним и перегоним! КАПИТАН Шабалин доклад закончил!
Несколько секунд комбриг молчал, переваривая услышанное, потом переспросил:
— Капитан? Шабалин, ты там не припух? Что за вольности?
— Никак нет, товарищ полковник, не припух и не вольности. Сегодня приказом по группировке мне присвоено очередное звание!