— Ничего себе! — восхитился радиоразведчик. — А вы же там как-то считаете, как стрелять? Траекторию, там…
— Да, — Паша чувствовал себя профессором на лекции перед первокурсниками. — Превышение траектории, боковой снос, температуру, высоту над уровнем моря, угол места цели и деривацию.
— А это что такое? — не унимался «Физрук». — Деривация? Девиацию знаю, а деривация?
— Ну, это снос пули в сторону в результате наложения сил в процессе её вращения вокруг оси во время полета. Метров с четырехсот уже нужно учитывать… а что такое девиация?
— О, — глаза Влада загорелись: — Девиация это наибольшее отклонение от несущей частоты. Проявляется это в том, что ты можешь слышать сигнал на соседней частоте…
— Слушай, — Паша даже остановился. — А вы можете определить местонахождение сотового телефона?
— Можем, — кивнул «Физрук». — Здесь надо, или в России посмотреть, куда жена ходит, пока муж «на работе»?
— Да не, — смутился Паша. — Я хочу на переднем крае таким образом выявлять местонахождение вражеских наблюдателей.
— Это мы можем, — кивнул Влад. — Вот, кстати, пришли. Второй этаж…
— Спасибо, — поблагодарил Шабалин своего спутника.
Оформив получение со склада «Иронии» и направив за ней Борзова, Паша направился к коменданту «Тринадцатого района».
Петрович на кого-то орал благим матом и долго не хотел обращать внимание на какого-то капитана с модным ВСС на плече, но все же ему пришлось удостоить Шабалина своим взглядом:
— Чего вам?
— Здорово, Петрович, — улыбнулся Паша. — Не узнаешь?
— Да вас тут знаешь, сколько через меня проходит? — честно ответил старший прапорщик. — Чего надо?
— Я с колонной пришел, завтра обратно… — начал было Паша, но Петрович прервал его:
— Крайняя палатка. Сегодня только десантники уехали. Простыни не дам.
— Да не надо, спасибо и на этом!
— Будешь должен, — кивнул Петрович, и только сейчас Шабалин понял, что свирепый комендант не совсем трезв.
Перегнав «Тигры» и вновь обретенные БТРы к «Тринадцатому району», Паша определил место отдыха, и уже было собирался предаться сну, как снаружи стали раздаваться какие-то несвойственные военным частям звуки и все вышли наружу.
— Концерт какой-то, — предположил Стешин. — Ну-ка, Костя, проведай, что там…
Бурман ушел к источнику звука и вскоре вернулся:
— Концерт, точно. Анисимов поёт, про вертолеты что-то.
— Кто желает, пошли, послушаем, — предложил Шабалин. — Кто не желает — на охране имущества и места отдыха.
Коля Анисимов стоял на импровизированной сцене, из бомботары, в окружении персонала авиабазы, пехоты, военной полиции… еще издали доносилась его песня, ставшая своеобразным гимном ВКС России в Сирии, исполняемая под разрисованную самолетами гитару:
Мы делаем здесь то, чему учились
Все годы на занятьях и ученьях
Буржуи были против, но случилось —
Мы в деле по прямому назначенью!
Нам в этом небе не до этикета
Сюда не отдыхать пришли, не в гости
Мы днём и ночью, бомбы и ракеты
Вколачиваем в цели, словно гвозди!
По самому прямому назначенью!
У ног Николая стоял пластиковый стаканчик, из которого торчал на нитке бумажный ярлычок от чайного пакетика. Время от времени Коля вытирал со лба пот, между песнями отпивая из стаканчика, и продолжал, продолжал петь… эмоционально, с чувством, надрывая голосовые связки и нещадно терзая струны.
Шабалин завороженно слушал, открыв для себя автора и исполнителя Колю Анисимова — и слушая, вспоминал убийственную грациозность бомбардировщиков, с демонической неотвратимостью раскатывающих в пыль позиции боевиков.
Горячо — не просто жарко
Отправляю вниз подарки
Удержать попробуй марку
Под свинцовым кипятком
ВПУ как пушка танка
Грохот выстрелов, болтанка,
Я как мышь в консервной банке
По которой — молотком!
Работу лётчика-штурмовика Коля в своей песне «Грачи прилетели» показывал, что говорится, изнутри. Показывал очень эмоционально — аж дрожь пробирала. Паша поймал себя на мысли, что никогда не задумывался, что происходит в кабине самолета во время выполнения атаки. А ведь по ним с земли в ответ стреляют, и даже иногда сбивают… и каково ему, лётчику, там, одному, в одиночку ведущему бой? И каково ему из этого боя возвращаться?
Дальний, ближний, вот бетонка
Парашют мой хлопнет звонко
Зарулю, уйду в сторонку
И меня — не тормошить!
Где-то бой, но это — где-то,
А вокруг — такое лето
Техник даст мне сигареты
Эх, ребята, БУДЕМ ЖИТЬ!
Николай поднял над собой гитару. В голове звенело: будем жить…
Вернувшись в палатку, Паша растянулся на койке и по привычке прокручивал в голове события прошедшего дня. Поразмышляв над возможностями, раскрывающимися перед электронной разведкой, он незаметно для себя начал впадать в приятную дремоту, которую не могли прервать даже периодически взлетающие самолеты, невесть куда уносящие «бомбы и ракеты» «вколачивать их в цели, словно гвозди», по самому прямому назначенью.
Утром, после инструктажа, доводимого до всех старших планируемых колонн, Паша в строго назначенное время вывел свою «нитку» за пределы базы и устремился на юг, вспоминая, каких вкусных куриц они купили по дороге в первый день своего пребывании в этой стране.
График движения был очень плотный, а будучи старшим колонны, Паша чувствовал за собой всю ответственность, и поэтому ароматных кур-гриль, которых можно было купить в Тартусе, им пришлось миновать.
— И так уже не укладываемся в график, — перед самим собой оправдывался Шабалин.
Время от времени он по связи выходил на старших машин, предлагая увеличить скорость и сократить дистанции, но это помогало мало — колонна шла хоть и быстро, но не так, как хотелось того Шабалину.
— Барс, — в эфире появился Денис Стешин. — Я тут подумал, что если меня вдруг разжалуют за какое-нибудь воинское преступление, например, за мародёрство, из меня замечательный получится матрос-водитель в ДШБ… — эфир не смог скрыть его хохот.
— Да ладно, — подыграл Паша. — Быть тебе старшим матросом…
По общей связи пришло сообщение, что за Аль-Фиргусом боевики обстреляли колонну и уничтожили машину боевого охранения, вышедшую с блока на помощь, все колонны, следующие по трассе номер тридцать два, были остановлены — пока вертолетчики долбили прилегающие к месту засады окрестности, а саперы не провели инженерную разведку опасных участков.
Паша сверился с картой — до блок-поста, перекрывающего перекресток на Пальмиру, оставалось около десяти километров. Несколько раз связавшись со вторым «Тигром» и БТРами, Шабалин напомнил порядок выставления охранения при остановках, порядок действий при обстреле справа, обстреле слева, подрыве первой машины, подрыве в середине колонны. Конечно, он понимал, что проявляет излишнюю суету, но, тем не менее — толи часть ответственности с себя он хотел снять, таким образом, толи действительно удостоверится, что каждый боец знает свой манёвр — он и сам не мог ответить на этот вопрос.
С впереди идущего БТРа Стешин доложил, что видит блок-пост, на котором стоит много машин.
— Приготовиться к остановке, — сказал в эфир Паша. — Что-то сидеть тут совсем не охота…
Головной БТР, под управлением Стешина, внезапно стал тормозить, отчего вздыбилась корма бронемашины под громкий треск тормозов и истошный человеческий вопль.
Такое резкое торможение говорило только о том, что впереди что-то произошло.
— Задавил кого-то… — выпалил Паша и выругался. — Этого нам еще не хватало. Стой!
«Тигр» остановился и Паша, прихватив ВСС, вышел из броневика. БТР уже спокойно стоял и крутил башней — по боевому расчету он должен был прикрывать левый фланг — что он сейчас и выполнял.
— Что там? — крикнул Паша.
Боец, сидящий на БТР, ответил:
— Караульный садык хотел кинуться под колесо, товарищ капитан.
— Кинулся?
— Не успел, совесть замучила, отпрыгнул.
— Вы так своего командира до инфаркта доведёте!
Впереди стоял КамАЗ-КУНГ с набором непонятного оборудования по всей крыше, далее был точно такой же, как и в колонне Шабалина, БТР-82, еще дальше стоял «Хай-Люкс» с непонятным сооружением в кузове. На БТР сидел военный, по возрасту и уверенному лицу — наверное, полковник, — в модной разгрузке и шлеме «Мич-2000» с гарнитурой на две радиостанции. Паша мог поклясться, что никогда прежде он не видел этого человека, но тот вдруг сказал:
— Здорово, Барс! Как обстановка в зоне ответственности?
— Почему Барс? — недоуменно спросил Паша, остановившись.
— В эфире слышал, ну, и разведпризнаки на шлеме. Нашивку и отсюда видно. Кстати, вы как там, с «Иронией», вопросы решили?
Недоумению Шабалина не было предела, и как любой военный в непонятной обстановке, он представился, заодно решив назвать незнакомца по званию и посмотреть, как он на это отреагирует:
— Товарищ полковник, капитан Шабалин, Тихоокеанский флот. Следуем с колонной обеспечения на Пальмиру!
— А дальше на Сухну? — Военный спрыгнул и крепко пожал руку: — Смотрю, просчитал звание! Ну, а про должность — наверняка догадываешься, так что представляться не буду. Кстати, в каком году «бурсу» закончил?
— Я же в общевойсковом учился, — растерянно ответил Паша.
Нахрапистости собеседника не было предела.
— Ну, судя по одёжке и понтам, скорее всего мы с тобой одну пехотную школу заканчивали. Тебе еще зимней шапки «домиком» не хватает!
Паша в ответ улыбнулся.
— Слушай, — сказал полковник. — Фамилия мне твоя знакома. У тебя родственники в «Киркинесской» не служили?
— Служили, — ответил Паша. — Отец был «бригадиром» до Федяева.
— А, понятно, — хохотнул полковник, и наконец-то представился: — Шеф!
Паша снова пожал ему руку, и вдруг чуть не вздрогнул, осознав, наконец, с кем имеет дело. Перед ним стоял легендарный Шеф, который будучи офицером спецназа, не только воевал с завидным результатом, но и науку «разведчискую» двигал, на основе лично полученного практического опыта теоретически обосновывал новые способы действий, организацию, тактику применения… был «широко известен в узких кругах», а устав бегать по горам, занялся организацией спецопераций…