Не его это было дело.
Глава 17
К вечеру на «опорник» вернулись с войны все снайперские группы, Шабалин организовал ужин, когда понял, что спать придётся тут же. «Тигры» поставили в паре метрах друг от друга, а над ними натянули тент — совершенно ненужный ночью в безводной пустыне атрибут, который, тем не менее, должен был создавать хотя бы иллюзию какой-то крыши — так русскому человеку было привычней скоротать пустынную ночь.
Паша связался с дежурным по ОГ «Пальмира», от которого узнал, что раненный Луговой уже прибыл в Хмеймим, куда его вертолетом доставили с несколькими ранеными и убитыми наёмниками. Дальше Радика должны были направить на излечение в один из российских госпиталей, на Родину.
— Лишь бы бури не было, — пожелал Денис, глядя в небо, и правильные боги его услышали.
На землю бросили карематы и спальники. Чувствуя, как заикание его отпускает, и унимается дрожь, Паша собрал вокруг себя своих подчиненных — обсудить итоги прошедшего дня. Каждый накоротке доложил о результатах своей деятельности. Борзов нахваливал «Манлихер-338», который впервые был применен в боевой обстановке:
— Командир, в принципе наша «Маня» — вещь не плохая, я потом специально с наёмниками ходил смотреть результаты попаданий. Попал четыре раза, каждый раз в голову. Духи высовывались над бруствером, посмотреть на поле боя, буквально на полголовы — и мне этого хватало — у всех клиентов снесены макухи. Работал я с дальности восемьсот метров — это троих сложил. А пулемётчика в амбразуре я сложил с тысячи двухсот, когда он начал внезапно нашу пехоту фланкировать. Первого пулеметчика я убил, а второй когда за пулемет встал, смерти избежал — я попал в пулемет. А это еще лучше оказалось — пулемет заклинило и дело с концом. А то так бы и бил бы их каждого очередного, а они бы — нашу пехоту. Эдак патронов не напасёшься.
— Расход?
— Семь патронов, — доложил Слава.
— Да ты транжира, сержант! Знаешь, сколько они стоят? Четыре патрона ладно, в зачёт, а вот за три промаха тебе придётся заплатить из своего кармана, раз стрелять не умеешь… — пошутил Паша.
Обсудив всё, что было с каждым, сошлись на мнении, что решение Федяева выставить снайперов на фланг противника, буквально перед атакой, оказалось не просто тактически верным, но и фактически решило исход атаки, а следовательно, и всего дневного сражения: снайпера, используя всего две снайперские винтовки в течение нескольких минут напряженного боя обнулили целый вражеский взвод, не позволив боевикам достойно встретить наступающие войска. А уж войска, прорвавшись к врагу, в ближнем бою быстро решили всё дело в свою пользу.
Потом Шабалин рассказал то, что произошло с ним — и в это время разлохмаченная плита его бронежилета, вынутая из чехла, пошла по рукам. Кевлар был разорван, в самой броневой плите зияли две вмятины в полтора сантиметра диаметром и на две трети глубины брони. Тем не менее, плита смогла защитить своего носителя от неминуемой гибели — страшно подумать, что могли бы сделать эти две пули, влети они в человеческое тело, не прикрытое защитой. Наутро Паша наметил провести тренировку с бойцами и офицерами по «интуитивной» стрельбе — в которую он теперь свято верил.
— А вообще, если говорить про полковника Федяева, — сказал Паша, — то сегодня он проявил себя на все сто. Я, конечно, когда он еще у нас в бригаде замом был, подозревал в нём достойнейшего человека добрейшей души, но сегодня он превзошёл всё, что я о нём думал! Ладно, с этим решением выставить нас на фланг — это его командирская обязанность. Но вот когда нам там стало совсем плохо, а людей послать нам на помощь у него не оказалось, он просто пошел, сам сел за руль «капсулы», и один приехал нас выручать. Он же не знал, что у нас там происходит, но пошёл и выручил. Если бы не он, неизвестно бы чем всё там закончилось! Как командир, управляющий боем, наверное, он поступил неверно, но как боевой товарищ — он реально, всё сделал правильно!
— Да, настоящий мужик! — согласился Слава Борзов. — Помню, как на полигоне, мы мимо него пройти боялись — всегда нам каких-нибудь задач нарежет. И попробуй забить на эти задачи…
— Я не понял, земноводные, — сбоку раздался хорошо знакомый голос. — Вы здесь что, устроили полевой пункт морально-психологического разложения?
Из-за «Тигра» вышел Федяев, и все тут же подскочили.
— Шабалин! Почему не выставлен пост наблюдения? Почему от вас нет доклада о расчете сил и средств на ночь? Где доклад об организации питания личного состава и запасах воды? Где доклад о состоянии личного состава, количестве раненых, больных, о расходе боеприпасов, ГСМ, аккумуляторов на средствах связи?
Паша набрался терпения, чтобы выслушать всю тираду до конца, но Федяев спич свой уже закончил и предложил командиру отдать подчиненным соответствующие распоряжение и следовать за ним.
В «капсуле» уже сидели Барченко, Колмыков, начальник артиллерии группировки майор Дмитрий Ермаков, которого Паша больше знал, как Цунами. На столе была развернута отпечатанная на цветном плоттере карта района боевых действий, с нанесенной на ней обстановкой, и заставленной банками с сухого пайка, фруктами и стаканчиками. В центре стояла бутылка коньяка и бутылка кока-колы.
— Уже накрыли? — спросил Валера.
— Так точно, — кивнул Игорь. — К вечернему совещанию готовы.
— Тогда, начальник разведки, доложите план на завтра.
Паша было усмехнулся, думая, что офицеры переигрывают обычную пьянку, но вскоре понял, что попал на настоящее совещание, которое было совмещено с ужином.
— Завтра запланировано проведение воздушной операции в отношении укрепленных опорных пунктов боевиков на подступах к Эс-Сухнэ. Авиация выполнит двадцать самолетовылетов по разведанным целям. Беспилотники там работают постоянно, и днём и ночью, ситуация нам вся известна. Вертолеты немного поохотятся за машинами, а нам предстоит выставить наблюдательный пост вот на эту высотку, — Чинар ножом кругом обвел на карте высоту, южнее Эс-Сухне, и продолжил: — Отсюда будем два дня вести наблюдение и корректировать огонь артиллерии. Это, Паша, относится в первую очередь к тебе.
— Вот и «Ирония» пригодится, — сказал Паша.
— Из-за неё тебя сюда и позвали, — съязвил Женя, разливая коньяк по стаканчикам.
— Твои боги со своего места дотянутся до Эс-Сухнэ? — спросил Барченко начальника артиллерии.
— «Длинные» дотянутся, — ответил Дима. — Дэ-тридцатые и «Грады» надо перевозить поближе. Я уже наметил, где разверну новые огневые позиции, поэтому, как только нужда во мне появится, я за пару часов смогу переехать на новое место. Все расчеты на марш у меня подготовлены. Расчеты для стрельбы с новых позиций к утру будут готовы. Можем просто приехать, развернуться в заранее рассчитанных местах и сразу стрелять.
— Что с запасом снарядов?
— По три БК есть, а там еще подвезут, я заявку сделал, группировка утвердила. Дымовых нет, все истратил сегодня.
— Мои постоянно висят над районом, система обороны вскрыта полностью, — заговорил начальник разведки. — Мы расчет сил сделали таким образом, чтобы в любой момент времени минимум один беспилотник висел над целью.
— Давай за удачный выстрел, — предложил Валера, с намеком на перестрелку Шабалина.
— За два удачных выстрела, — уточнил Паша. — Грудь до сих пор ломит, перелом рёбер скорее всего в наличии… но КАП нормально сработал, удары я, конечно, чувствовал, но они были по всему телу разнесены.
— Синяки есть? — спросил Чинар.
— Нет, смотрел… — ответил Паша.
— А ты их в ответку загасил? — спросил начальник артиллерии.
— Первого я накрыл внезапно, двоечкой в грудь, — сказал Паша и запрокинув стаканчик, выпил коньяк. — А второго уже в дуэльной ситуации стрелял, когда он уже видел меня. Но он оказался быстрее…
— Я разъяснял, — вставил Чинар, — что в открытых близких огневых контактах в дуэльных ситуациях гибнут подготовленные сотрудники спецназа, а не босоногие необученные боевики. Просто одни стреляют по наработанным правилам, а другие на инстинктах выживания. Побеждают инстинкты…
Игорь повторил то, что он уже говорил, и все вроде бы согласно кивнули головами, но тут воспротивился начальник артиллерии:
— Не-не, мужики, — покачал он головой. — Все так, да не так. Вы не забывайте, что сотрудник, даже в горах, даже в карачаевском лесу, или на этом проклятом Маштаке, и уж тем более в бандитском адресе, остаётся сотрудником правоохранительных органов, и он не имеет права расстреливать всё, что видит. Вначале он должен опознать свою цель. Убедиться, что это не мирный житель. Вот он встретился с человеком в лесу, между ними тридцать метров, они мгновение смотрят друг на друга и решают, что им делать. Сотрудник понятия не имеет, кто перед ним стоит — боевик, или мирный грибник. Только сотруднику за убийство мирного грибника грозит наказание, а боевику ничего уже, кроме смерти, не грозит, потому что он уже по ту сторону закона. Сотрудник тратит время на опознание, даёт встречному человеку возможность проявить себя. А боевику опознание не нужно — для него любой встречный — это враг. Вот и выходит, что у боевика есть фора в стрельбе, которую сотрудник никакой своей специальной стрелковой подготовкой упредить не может. От этого в дуэльной ситуации и гибнут чекисты. Но при этом посмотрите, что происходит здесь, когда у наших «подсолнухов» не стоит задача опознавания боевиков, и какой расклад по потерям у них. В любой дуэльной перестрелке боевой сотрудник ССО до своей гибели или ранения успевает отправить к гуриям пару десятков боевиков — только потому, что его стрелковый уровень сильно выше, чем у местных боевиков, и потому, что ему нет нужды интересоваться, чей это боевик: запрещенного в России ИГИЛ или какой-нибудь умеренной антиасадовской оппозиции. Он просто видит блохастого бородача — и мочит его всеми наличными способами.
— Согласен, — кивнул Паша, спустя несколько секунд обдумывания услышанного. — Тут я полностью согласен!