Уверенный тон начальника разведки вернул Пашу в прежнее состояние — и он корил себя за допущенную минутную слабость.
— Боярин! Ответь Барсу!
— Ответил.
— Приказ был доведен, это инициатива командира танка.
— Я понял, сейчас я ему покажу инициативу…
Боярин отключился.
Паша хотел было сказать ему что-то предостерегающее, но понял, что не имеет никакого морального права сейчас указывать Боярину, что делать, а от чего следует воздержаться.
Случилось то, что Шабалин и предположил: бойцы Боярина затащили взятый у Паши СПГ на крышу одного из домов и первым же выстрелом попали в открыто расположенного виновника. Тот полыхнул и задымил. Экипаж из танка не вышел.
— А теперь сваливайте, — чуть не крикнул Паша, наблюдая за ситуацией.
Но там, на месте, видимо это понимали лучше, так как сразу после выстрела расчет исчез с крыши вместе с гранатометом. По этому дому тут же ударили два танка, мимо которых проезжала «шашига» с ранеными бойцам частной военной компании.
— Черт, — хмыкнул Паша. — С кем мы тут воюем?
Это был риторический вопрос, не требующий ответа. Ибо ответ лежал на поверхности.
К трём часам дня с городом было покончено. Паша получил распоряжение передать опорник садыкам и спуститься вниз, куда уже подъехали его машины. До вечера город зачищали частники, «студенты», подразделения КСИР и Хезболлы. Всё это время Шабалин уже в бою не участвовал, а занимался обустройством места проживания: для чего он выбрал более-менее сохранившееся строение. Случайно остатки взвода Боярина расположились в соседнем здании. К ним заехал Колмыков, с которым Боярин долго ругался на повышенных тонах, угрожая расправой и своему командиру и всем вышестоящим менеджерам. Потом они притихли, видимо выдохлись, и в этот момент Паша решил навестить их.
— И ты здесь? — Колмыков встретил Пашу грубо, и тот уже было собрался уйти, как Женя остановил его: — Раз пришел, проходи. Выпей с нами. Сегодня особенно есть за что.
Шабалин рассудил, что Стешин и Ерофеев справятся с организацией размещения, и решил погостить с полчаса у соседей.
— Ты видел? — спросил Боярин.
— Видел, — кивнул Паша.
— Как нам с ними вместе воевать? — глаза взводника горели огнем. — У меня сегодня погибло семь человек. Двое в бою за это долбанное Эс-Сухнэ, а пятеро были ранены, и затем убиты сирийцами, для которых мы тут и воюем…
Колмыков сидел у стены, и смотрел куда-то сквозь Шабалина. У него был опустошенный вид, и похоже, принимать участие в этом разговоре, он совершенно не хотел.
Кто-то дал Шабалину кружку, кто-то налил в неё коньяк. Боярин сидел с такой же кружкой:
— Не чокаясь.
Паша последовал его примеру и выпил содержимое. Закуску ему не предложили, и пришлось переждать огонь, пока он не провалился вниз. Шабалин вдруг осознал, что сегодня он еще ничего не ел.
— Вот ты, наверное, про нас думаешь, что мы сброд какой-то, — вдруг сказал Боярин. — Что все тут сплошь убийцы и дегенераты, которые приехали за деньги проливать чью-то кровь?
Паша молча смотрел на собеседника.
— Ты ошибаешься, — продолжил Боярин. — Не убийцы мы и не дегенераты. Из семи погибших сегодня, двое в прошлом были офицерами вооруженных сил, остальные с глухих сибирских деревень, где нет даже постоянного электричества — на четыре часа включали генератор. Погибшие офицеры не нашли себя на гражданке, у остальных просто не было никакой работы — а были только нищета и беспросветное будущее. Вот парни и пошли за дорого продавать свои жизни. Ты думаешь, они были бы здесь, если бы дома было всё хорошо?
— А когда где-то было всё хорошо? — спросил Паша. — Только там, где нас нет?
— А ты понимаешь, о чем говоришь, — Боярин кивнул. — Далеко пойдешь. Потомственный военный?
— Да.
— Если здесь не сгинешь, может и поднимешься.
Паша встал. Он чувствовал себя лишним.
— Уходишь? — спросил Колмыков.
— Да, — кивнул Шабалин. — Пойду. Мне еще своих определить надо.
— СПГ забери, — сказал Боярин. — Мы все гранаты расстреляли.
Шабалин вспомнил, что когда садыки сменили его отряд на опорнике, никто не удосужился забрать остаток гранат.
Колмыков встал.
— Пошли, провожу, — сказал он. — И гранатомет помогу донести.
СПГ стоял у входа. Паша и Женя подняли его на плечи и понесли к соседнему дому.
— Уволюсь я, — сказал на ходу Колмыков. — Надоело на это смотреть. Ваши генералы вас хоть немного берегут, а мы как пушечное мясо. Будто понятие такое: раз за деньги, значит на убой. Нигде я такого подхода к человеческой жизни не видел. Утилизация, да и только.
Шабалин понимал, что Колмыков вышел с ним неспроста. Но то, что он сейчас говорил, было для Паши откровением. Они дошли до дома и возле выстроенных «Тигров», «капсулы» и БТР-80 поставили гранатомет на землю.
— Чует моё сердце, что сдохну я скоро, — сказал Колмыков.
— Ты брось такое говорить, — возмутился Шабалин, но замолчал, увидев лицо собеседника: что-то в нём неуловимо изменилось, появился отпечаток глубочайшей усталости и отрешенности от этого мира.
— Я уже смирился с мыслью, что отсюда не вернусь, — сказал командир штурмового отряда. — От этого мне немного легче. Да и страховку семья получит — будет на что им жить. Дочери квартиру купят… ну, или найдут, как распорядиться пятью миллионами.
— Что ты такую грусть нагоняешь, — Паша попытался взбодрить приятеля, но нутром понимал, что сейчас они находятся на разных уровнях миропонимания.
Колмыков уже считал себя мёртвым, а Паша знал, что будет жить.
— Пошли к нам, — предложил Шабалин. — Пацаны, наверное, чай поставили.
— В другой раз, — отказался Женя.
— Не унывай, — сказал Паша. — Еще поживём!
Колмыков молча повернулся и ушел.
В помещении среди своих бойцов Шабалин увидел четырех незнакомцев.
— Барс? — спросил один из них, приподнимаясь.
Судя по цене и качеству снаряжения и наблюдаемого у них оружия, это явно были бойцы «студенческого строительного отряда».
— Да, — кивнул Паша. — А ты кто?
— Я Филин, тебе привет от Змея. Мы его коллеги.
— И ему привет, как увидишь, — сказал Паша. — Как там Бурый, Бача, Гасан?
— Бурый в Бурденко лежит, ногу на мине оторвало. Бача в отпуске с последующим увольнением, не хочет больше воевать, под сумасшествие косит. Гасан погиб на прошлой неделе.
Шабалин тяжело выдохнул и сел на край разорванной запыленной тахты.
— Да что же это такое? Один за другим…
— Война, — пожал плечами Филин.
— Ты про Змея не сказал.
— Змей на повышение пошел. Теперь он у нас на задачи не ходит, планирует и управляет. И чай весь день пьёт с печеньками. Скоро разжиреет, физо не сдаст.
— Повезло ему. А вы тут, за каким таким бармалеем?
— Нарабатываем опыт работы в городской застройке, — усмехнулся Филин.
— Получается?
— Ну а то ж… сегодня восемь духов обнулили. Завтра нас выведут, буду подробный отчет писать: условия работы, тактические приёмы, налаживание взаимодействия и так далее.
— Я такое уже писал, — ответил Паша. — Мне помогли два полковника из ГШ. Получилось — залюбуешься!
— Во, а мне отдашь их? — загорелся Филин.
— Мне их дядя Лёша подогнал… Сомов.
— Ясно. Значит, сам буду отчет делать… слушай, Барс, а отдай мне СПГ?
— Зачем он тебе? Я уже доложил, что изъял его на опорнике.
— Ты же его от частников принёс.
— Ну, мы им давали, они просили.
— А потом они из него танк сирийский сожгли. Тебя за это по голове не погладят.
— И что предлагаешь?
— Давай ты доложишь, что пробовал из него стрелять, а его разорвало. А мы заберем. Мне очень надо. Результат с нас постоянно требуют, а где я каждый день пикап с вооружением найду да забью его качественно? А так, если у нас СПГ свой будет, мы будем его хоть каждый день на разных пикапах фотать. Этих пикапов вон сколько вдоль дорог валяется, только без оружия. А так приложим СПГ, сфотаем, и готово — ушло представление на медаль. У нас ведь только фотоотчет является подтверждением результата, который в СБХ заносят.
Паша вспомнил, с какой лёгкостью коллеги Филина расставались с глушителем на АСВКМ, который сейчас здорово помогал им в работе.
— Ладно, забирай.
— Вот, это правильно! — обрадовался Филин. — Спасибо тебе, добрый человек!
— Не благодари, — усмехнулся Паша. — Но ты, если что, подтвердишь, что видел разорванный гранатомет. Если спросят. Он, якобы, тут у нас валялся.
— Договорились!
К ночи выставили посты, распределили время дежурства и после небольшого ужина завалились на карематы спать. Из соседнего дома время от времени раздавались пьяные выкрики.
Выдавливаемые из города подразделения ИГИЛ пытались под прикрытием ночи мелкими группами вырваться на восток, но разведывательные «Орланы» отыскивали их одну за другой и наводили ударные вертолеты. В свою очередь, Ка-52, парами сменяя друг друга, наносили неотвратимые удары, уменьшая численность живой силы врага и количество боевой техники. Уйти удалось очень не многим представителям запрещенной в России террористической организации, и на протяжении двух десятков километров дорога в сторону Дэйр-Эз-Зор напоминала следы кровавой вакханалии: повсюду догорали машины и валялись тела убитых людей.
Утром стало окончательно ясно, что Эс-Сухнэ полностью очищен от боевиков. Воздушная разведка подтвердила: дорога на Дэйр-Эз-Зор открыта — практически до самого Евфрата на ней не было заметно никаких оборонительных приготовлений.
На пару недель в районе воцарился мир и покой. Рота Шабалина полностью перебазировалась на окраину Эс-Сухнэ, где был развернут полноценный полевой палаточный лагерь группировки. Эти две недели прошли в предельно расслабленном состоянии, и Паша даже стал опасаться за сопутствующее каждому расслаблению моральное разложение войска, признаки которого замаячили на горизонте, как его вызвали в штаб для получения боевой задачи.