Я НЕМНОГО ГРУЩУ ПО ТЕБЕ
Отъезжаем. Мне уже легче. Стоит только убраться из этого дурдома, как сразу начинаешь смотреть на жизнь иначе. Мы неторопливо катим по Лейт-Уок. Спорить с Рэем из-за рока не хочется, поэтому я включаю радио. В музыке он педант, к тому же ни хрена в ней не смыслит. Лин Пол из «Нью Сикерз» распевает свою «Я немного грущу по тебе». По большому счету сольная карьера Лина так и не сложилась. Некоторое время раздумываю над тем, стоит ли поделиться этим наблюдением с Рэем, но в конце концов решаю, что не стоит. А зачем? Чувствую я себя лучше, сосредоточеннее. Беспокойство улеглось, как бывает почти всегда, когда нос чует добычу.
Останавливаемся возле квартиры Окки, я выхожу и нажимаю на кнопку звонка. Тишина. Надеюсь, мы не упустили его из-за идиотки Драммонд и ее гребаных подружек. Сажусь в машину, будем ждать. Рэй идет в булочную на углу и возвращается с бутербродами, ванильным рулетом на десерт и крепким кофе в пенопластовых стаканчиках. Жратва помогает избавиться от вкуса дешевого шампанского, которым угощал Клелл, и неприятного, тошнотворно-кислого осадка, выпавшего на дне желудка после таблеток Леннокса. Я рыгаю.
— Похоже, Роббо, мы-таки возьмем эту шпану за задницу. Я имею в виду долбаное «Общество Восход» или как там они себя называют, — говорит Рэй.
— Самое время, Рэй. Эти притоны появляются повсюду и угрожают великому британскому образу жизни, а потому их надо остановить, пока они еще не укоренились. Придурки полагают, что могут жить, просто заботясь друг о друге и танцуя под свою долбаную музыку. Все, что им надо, — задурить соплякам мозги бесплатными вечеринками и посадить их на иглу. У них там на ферме даже телевизора нет. Представляешь, они могут позволить себе шикарную стереосистему, но жмутся купить телик!
— Пидеры, — качает головой Рэй.
— Но надо отдать должное, порядок они у себя навели. До них на той ферме было полное запустение. Хорошо бы заставить этих мудаков прибраться у меня дома!
— Ничего, скоро там снова будет запустение. Есть один парень, Колин Мосс. Белый, шестьдесят первого года, жидкие грязные волосы, плохая кожа, зеленый китель, рваные джинсы и сапоги. Так вот, он частенько появляется в квартирах на Лейте. Там, где живут Аллан и Ричардсы. Мы их возьмем. Сначала перевернем квартиры, потом ферму. Если там и нет никакой дури, то не сомневайся, появится.
— Дай мне знать, когда это случится, — говорю я. — Хотелось бы поучаствовать.
Что ни говори, иногда работа может приносить удовольствие.
Я как раз допиваю кофе, когда в зеркале заднего вида замечаю Окки, который приближается к своей квартире с какой-то пташкой. Она просто виснет на нем. Грязный ублюдок. На мистере Оккендене синяя вельветовая куртка и светлые джинсы. Ростом он пять футов и десять — двенадцать дюймов, волосы блондинистые, черты слегка девичьи. Его подружка — тоненькая, хрупкая, пять и шесть ростом, с точно такими же блондинистыми волосами. Вдвоем они как брат и сестра. Вообще-то я не удивлюсь, если этот подонок дерет собственную сестричку!
— Какая милашка, — говорит Рэй, наблюдая за парочкой.
Таблетки на него вроде и не действуют — держится как ни в чем не бывало. Пока.
— Она несовершеннолетняя. Возьмем Окки на этом. Сечешь?
Рэй прищурившись смотрит на девчонку и чмокает губами.
— Трудно сказать. Задница фигуристая… — замечает он, когда парочка проходит мимо.
— На хрен задницу, ты ее физиономию видел? Она ж еще ребенок.
— Возможно, — соглашается Рэй. — Но так сразу не определишь.
— Без вопросов. Сорок фунтов, пять к одному, — настаиваю я.
— Ну, может, ты и прав, — уступает он.
Еще как прав. Когда дело доходит до денег, Рэй всегда дает задний ход. Не доверяет своим инстинктам, вот в чем проблема, хотя и смышленый малый. Нет, Ленноксам этого мира никогда не обойти Робертсонов.
— Что ты хочешь делать? — спрашивает он.
— Возьмем ублюдка на испуг. Устроим налет, Рэй, — говорю я. — Применим их же тактику. Мы самая крутая контора в городе, и пришло время показать этим мудакам, что дело обстоит именно так.
— Поосторожней, Роббо… — начинает канючить Рэй.
— Чушь. Правила везде одинаковые. Пошли. Применим испытанную тактику. Припугнем сукина сына Чудовищем.
Я знаю игру наизусть. Да и почему бы мне ее не знать.
— Да…
Рэй с сомнением поднимает брови, но все же выходит вместе со мной из машины. Мы подходим к лестнице, и я вижу, что он уже завелся, адреналин несет его вперед, Рэй прыгает через три ступеньки, едва не раздавив выскочившего из-под ног очумелого кота. Так ему и надо, котяре жирному. Всю лестницу зассал.
Останавливаемся у двери — перевести дух.
— Как думаешь, он ее уже дрючит? — спрашиваю я.
— Думаю, да. Им же обоим не терпелось, едва на лестнице не начали. — Леннокс смотрит на меня и нерешительно спрашивает: — Хочешь ширнуться?
— Давай.
Я киваю и оглядываюсь. Рэй насыпает порошка на уголок кредитной карточки.
Не очень-то хочется портить нос всякой дрянью.
— Не трусь. Бьет конкретно. Охуенная дурь, — говорит Рэй и втягивает порошок носом.
Глаза у него слезятся.
Я следую его примеру. Да, идет хорошо. Сладковатый запах заполняет голову, лицо немеет, я ощущаю приток силы. Пора действовать.
Стучу в дверь. Раз, два, три. Слышу недовольный голос.
— Ну всё, всё! Уже иду.
Окки, он же Брайан Оккенден, он же маленький противный червяк со слишком большой пастью, открывает дверь. На нем футболка и трусы. При виде нас у него отпадает челюсть.
— Мистер Оккенден. Привет.
Я оттираю его в сторону и прохожу в коридор.
— Вы не имеете права…
— ЗАТКНИ ЕБАЛО! — орет ему в лицо Рэй.
Окки в страхе отшатывается. Леннокс как будто раздулся. Он нависает над испуганно съежившимся Окки.
— Будешь открывать пасть, когда разрешат, или я тебе покажу права! Усек?
Этот недоносок смотрит на него, пытаясь собрать остатки гордости.
— Я СПРОСИЛ, ТЫ УСЕК, МАТЬ ТВОЮ? — ревет Рэй, и Окки пригибается еще ниже.
— Да… остынь, приятель. Я не сделал ничего такого… — бормочет он.
— У тебя серьезные проблемы, парень, — говорит Рэй, закрывая за собой дверь и неприязненно качая головой.
— Успокойся, Рэй. — Я покровительственно кладу руку на плечо Окки. — Побудь здесь минутку. Где спальня? — шепотом спрашиваю я.
— Там… — Он бросает взгляд в сторону, — но там кое-кто есть…
— Все в порядке.
Я успокаиваю его дружеской усмешкой. Открываю дверь спальни — девчонка сидит на кровати в одной тенниске. Вхожу и захлопываю дверь.
— Что происходит? — спрашивает она. — Кто вы такой?
— Полиция. — Я показываю ей значок. — Не пытайтесь покинуть это помещение. Вы меня понимаете? Ваше имя?
— Я не обязана ничего вам говорить…
Какая сладкая куколка. И эти очаровательные веснушки.
— Успокойся, цыпочка, и не осложняй себе жизнь, — советую я и уже с большей настойчивостью спрашиваю: — Сколько тебе лет?
— Шестнадцать.
Вранье.
— Есть удостоверение личности?
Я перевожу взгляд на сумочку, которая лежит на тумбочке.
От всего ее хладнокровия не остается и следа. Глаза — как спутниковые «тарелки» на стене дома Тома Стронака.
— Пятнадцать… в сентябре будет шестнадцать, — поспешно добавляет она.
Слишком поспешно. Слишком быстро, чтобы принять это в качестве ответа. Интересно, почему она не хочет, чтобы я заглянул в сумочку?
— Твой дружок нарушил закон, если вступил с тобой в сексуальные отношения. Было? — спрашиваю я и подхожу ближе, чтобы рассмотреть груди под тенниской.
Небольшие, но определенно достаточно твердые. Йо-хо-хо и бочонок кайфа!
Девчонка отодвигается к самой спинке и натягивает на грудь покрывало. Лицо у нее вдруг становится почти белым, когда я протягиваю руку, хватаю сумочку и высыпаю содержимое на кровать. Среди прочего обнаруживается и маленький пластиковый пакетик с таблетками, по-видимому, «экстази».
— Я… я не… — запинаясь, бормочет она.
Всё, приплыли.
— Детектив-сержант Леннокс! — кричу я, и в комнату входит Рэй. Протягиваю ему пакетик. — По-моему, здесь таблетки МДМА[8]. Обратите внимание, что они были обнаружены у этой вот девушки. По меньшей мере шестьсот миллиграммов. Обратите также внимание на то, что девушка несовершеннолетняя.
— Проверим, — возбужденно откликается Рэй.
— Оставайтесь здесь, — говорю я, убирая пакетик в карман. — У вас очень серьезные неприятности. Как, вы сказали, вас зовут?
— Стефани… — застенчиво шепчет девчонка, подтягивая колени к груди и утыкаясь в них подбородком.
Волосы падают на лицо. Она отводит одну прядь и убирает ее за ухо.
— Стефани… а дальше?
— Стефани Доналдсон…
— Так вот, Стефани Доналдсон, я выйду, а вы подумайте, как глупо себя вели. Придется вам оказать нам небольшое содействие.
Небольшое? Как бы не так. Ты у меня поработаешь, Стефани Доналдсон. Хм-м-м.
Девчонка застывает в напряженной позе, а я выхожу посмотреть, как дела у Рэя. Он уже перетащил Окки в гостиную.
— Судьи не дают снисхождения совратителям несовершеннолетних, — говорит Рэй.
— Я думал, что ей шестнадцать. Она сама так сказала, — протестует Окки и улыбается мне — мол, мы все понимаем.
Я отвечаю ему улыбкой палача. Потом пробегаю пальцами по горлу и издаю хриплый стон.
— Извини, приятель, но, как говорит Рэй, сейчас не самое лучшее время для любителей малолеток. В газетах только и пишут о педофилии. Судьи вышли на тропу войны. Тебе повезло, что за это много не дают. Получишь год или около того, отсидишь шесть месяцев. Так что волноваться не из-за чего. Да, забыл про «колеса». Накинь еще годик. В общем, год за решеткой.
Вид у Окки не слишком счастливый.
— Да ладно, — вставляет Рэй, — для Окки двенадцать месяцев — ерунда. В конце концов, в тюрьме таких любят. Немного припудриться, подкраситься, и все горячие парни Соутона выстроятся к тебе в очередь. — Рэй ухмыляется. Ухмылка у него холодная, мерзкая. — Их там всё интересует, особенно эти малолетние шлюшки. Какая она была из себя? Большие ли у нее сиськи? Носила ли школьную форму? — Леннокс смеется, получается что-то вроде сухого кашля. Потом вытягивает из клюва длинную со