Ширли сама виновата в своих несчастьях. Болезнь в манде — воздаяние за неверность. У нас вот сыпь — это наша расплата. Но мы же не перекладываем на других свои несчастья. Мы из другого теста.
Чертова пизда!
Наша, моя… голова кружится, но я испытываю одновременно и эйфорию, и тошноту. Куда угодно, только не на работу, где меня будут продолжать изводить эти драные сучки. Утро вечера мудренее. Правила для всех одинаковые. Звоним Тоулу и сообщаем, что отрабатываем кое-какие версии. Заскакиваю в офис, чтобы пополнить припасы, потом мчусь к Гектору. У него есть весьма специфического характера книги, которые должны помочь нам, мне, с пользой и приятностью провести сегодняшний вечер.
Гектор встречает меня в бодром расположении духа. Он покуривает трубку, что всегда придает ему вид довольного собой и жизнью мудака.
— Знаешь, Брюс, ты свел меня с Клэр, и это самое лучшее из всего, что ты когда-либо сделал. Я превратился в настоящего спонсора этой юной прелестницы. Фантастическая девушка.
Чтоб тебя!.. Чувствую укол ревности и напоминаю себе, что она всего лишь блядь и что мы просто совершили торговую сделку, не более того.
Мы уже прощаемся, когда на меня набрасывается тот самый пес-извращенец.
— Лежать, Энгус! Это же Брюс!
Гектор оттаскивает колли, и я уезжаю, все еще злясь на Клэр за то, что она так приклеилась к этому старперу.
Женщины
Не могу
Кэрол
Ширли
Не могу
Ширли, найди кого-нибудь посильнее, покрепче. Эта работа, эта работа… они измотали меня… вытянули из меня все соки… Мне не нужны неудачники… я не собираюсь никого тащить на буксире…
На перекрестке сигналит какой-то мудак, и я уже подумываю, не пуститься ли в погоню, но чувствую, что такое усилие не по мне.
Мы слабеем.
(0000 есть 0000000 есть 0000 есть 000 не налегай!)
Еду по напр(на кокаин, Брюс 000000) надоедливый голос настойчиво при(00 не налегай на кокаин) кокса совершенно испортился аппетит, и мне уже насрать на жратву — организм требует дури.
Кокс — топливо, кокс — энергия. Нюхай, колись и улыбайся. Кокаин — тот же уголь, но только белый, а не черный, и чистый, а не грязный. Его не надо жрать. Его просто вдыхаешь.
Вдыхаешь и вдыхаешь…
Навдыхался… ничего не осталось. Пытаюсь подрочить под взятое у Гектора видео, чтобы отвлечься от мыслей о кокаине, но не могу сконцентрироваться. Кровь требуется всему телу, и хую достается слишком мало, так что в конце концов я отправляюсь к Рэю Ленноксу. Колочу в дверь до тех пор, пока на пороге не появляется фигура в халате.
— Рэй, — с улыбкой говорю я, — выручай. Нужен кокс. И побыстрее, приятель.
— Брюс… я… у меня нет…
— Выручай, Рэй. Праздник на носу!
Я скрежещу зубами. Вечер только начался, еще вся ночь впереди.
Из глубины дома доносится женский голос:
— Кто там, Рэй? В чем дело?
— Все в порядке! — не оборачиваясь, кричит он.
Голос. Есть в нем знакомые нотки. Напоминает Драммонд. Наверно, все эти сучки, когда чем-то недовольны, звучат одинаково раздраженно. Может, у него там та пташка Труди?
— Расслабляешься, Рэй? — ухмыляюсь я.
— Подожди минутку, — говорит он, качая головой, и уходит.
Подождать здесь? На холоде? Ну уж нет, парень. Переступаю порог и оказываюсь в прихожей. Рэй возвращается очень быстро, буквально через пару секунд, и приносит дозу. Один грамм.
— Это все, Брюс. Больше нет.
— Как знаешь, — говорю я и ухожу, а он остается на крыльце, похожий на долбаного Нодди[38]. Вот же наглая скотина.
Сажусь в машину. Хочется так, что нету сил, но кругом слишком много народу. И все же нужда сильнее осмотрительности. Нюхаем. Крепок, как хуй знает что. На службе приходится проверять дурь в полевых условиях, жертвовать собой, экономя рабочее время — не ждать же, пока порошок пройдет все тесты в лаборатории. Хорошая получилась понюшка. Уже начинает колотить. Еду через город домой и даже не знаю, чем займусь. Сполоснуть горло? После кокса меня всегда тянет на выпивку. Останавливаюсь возле бара, который частенько посещал до того, как мы отправились в страну Оз.
А кредитки-то остались дома!
ЁБАНЫЙ МУДАК! РАЗДОЛБАЙ! ПЕДРИЛА!
Колочу по приборной панели, пока рука не распухает и пальцы уже не могут держать руль. Выходим и шлепаем в бар. Выгребаем из карманов все, что есть: только-только на пинту светлого. Вхожу в тесный полуподвал, чувствуя себя последней швалью. Устраиваюсь неподалеку от двери, в закутке за деревянной перегородкой с окошечками из матового стекла. Рядом пьяно хохочет какая-то блядь, а я даже не могу поставить ей бакарди. Беру пинту пива и жадно заливаю в бак. В углу четверо пожилых мудаков играют в домино. Одинокий хрен читает «Ивнинг ньюс». Приглядевшись, узнаю в нем полицейского. Быстренько приканчиваю пинту и выхожу из бара, залезаю в машину и давлю на газ. Думаю только о кредитных карточках, которые лежат во внутреннем кармане пиджака, который висит на стуле, который стоит в гостиной.
Настроение пропадает окончательно, когда возле дома присекаем смутно знакомую легковушку. Можно, конечно, отступить, развернуться и уехать, но нам позарез нужны деньги и кредитки. Делая вид, что ничего не замечаем, выскакиваем из «вольво» и мчимся по дорожке. Но Крисси — да, это она — устремляется следом.
— Брюс… Я пыталась дозвониться тебе на работу.
Ноздри у нее раздулись от злости, и лицо стало похожим на свиное рыло.
Почему все время Брюс да Брюс? Есть же и другие. Как же мне все это остопиздело…
— Знаешь, она больна. Может быть, даже умирает, — говорим ей мы.
Достаем из кармана ключи, вставляем в замок, открываем дверь…
— Кто?
— Ширли, моя свояченица. Она очень серьезно больна. Правила для всех одинаковы.
— Как жаль.
Крисси не дает нам закрыть дверь и входит следом.
Мы пытаемся оттолкнуть ее, но она повисает на нас, как дешевый костюм, и кричит в лицо:
— Ну же, Брюс, отключи мне газ! Давай! Иди ко мне! — Ее пальцы уже ищут «молнию» у меня на брюках. — Боже, ну и вонища здесь… давай, Брюс, ну же…
Мы… я… я… я совсем один… один… одному мне с ней не совладать…
Сопротивляюсь, но она наступает, эта сучка драная, эта ведьма… ее злые насмешливые глаза передо мной… я отталкиваю ее руки, но их слишком много, и ее близость действует на меня, как…
— Отстань… оставь меня в покое…
— Давай, Брюс…
Она вытаскивает мой хуй и начинает сосать… сосать… и мы плачем, плачем по Ширли… нет, не по Ширли, по себе. Мы плачем по себе, а она вытаскивает ремень.
— Нет, Крисси, нет, — говорим мы. — Подожди, подожди минутку.
Она не слышит, она сбрасывает одежду, выхватывает из сумочки пояс и накидывает его себе на шею.
Я дрожу и трясусь, меня колотит, мне срочно срочно срочно нужен кокс, он у меня в кармане, и мне нужно нужно нужно увидеть Ширли или Кэрол… Кэрол… мне нужна Кэрол… но я не успеваю ничего сказать потому что она затягивает у меня на горле ремень и у нес острые ногти и она толкает меня на диван толкает меня на диван и это отвратительно и страшно и она насаживается на него и прыгает прыгает прыгает так что мне уже больно от этих фрикций и она душит меня душит затягивает петлю туже и туже так что мы уже не в состоянии ни дышать ни говорить и…
— Сильнее… выеби меня, Брюс… сделай мне больно, ты, чертов импотент! Давай! Суй глубже! Еще! Еще!
Она дергается на мне быстрее, и я постепенно завожусь. Я уже хочу заебать эту суку, затрахать ее до смерти, но это невозможно, потому что это она ебет меня, она перекрывает мне кислород и кричит, кричит:
— Отключи мне газ! Отключи, блядь, газ! Трахни меня как следует! Еби сильнее! Шевелись! Шевелись! Перекрой мне газ!
Я задыхаюсь захлебываюсь бьюсь в конвульсиях и почти отрубаюсь и она кричит и рычит и стонет и кусает мою нижнюю губу она ревет и наваливается на меня и откидывается на спину и наконец сползает хрипя и задыхаясь а я смотрю на мой бессильно заваливающийся набок хуй.
Крисси устраивается поудобнее и закуривает.
— М-м-м-м-м. Великолепно. В чем дело, Брюс? Ты в порядке? Я тебя просто не узнаю сегодня.
— Ширли больна. Моя свояченица. Ей плохо.
Она смотрит на меня и качает головой.
— С тобой уже неинтересно, Брюс.
— Мы слышим голоса, Крисси. Все время. Ты когда-нибудь слышишь их? Мы слышим их всю жизнь. Червяков.
— Что? О чем это ты?
— Мы говорим одно, они говорят другое. Мы делаем погромче. Голоса… Они как магнитная запись, если слушать ее задом наперед. Это… как мы с ней. Мы по-прежнему вместе, ты знаешь? Мы все…
Словно со стороны, я слышу свой собственный голос, низкий и монотонный.
— Мне надо идти, — говорит Крисси и начинает одеваться. — Не знаю, на что ты подсел, но с такими вещами не шутят.
Мы не отвечаем, мы молчим, мы не хотим, чтобы она была здесь. Уходи уходи уходи тебя никто сюда не звал Крисси уходит, а мы принимаемся за порошок, тот, что взяли у Рэя. Еще… еще… еще… и вот уже мне хочется, чтобы она вернулась, потому что тогда бы я показал… но гребешок обвис, совсем как у Леннокса в тот раз, когда мы вместе ебали…
…ебали Ширли.
Ширли… мы с Ширли… Я подставил ее и не могу винить других.
Иду к телефону, однако в последний момент решаю никуда не звонить. Пытаюсь растопить камин, руки дрожат, и ничего не получается. Хорошо, что еще осталось что-то от рукописи Тоула.
В кабинете Билла Тила
(Андерсон)
— Этот псих, полагаете, он напомнит о себе еще раз?
(Тил)
— А почему ты так уверен, что это он?
(Андерсон)
— Перестаньте, Билл. Обычно это мужчины.
(Тил)
— Думаю, мы еще не все знаем о той таинственной женщине. Андерсон взволнованно смотрит на него