Тоул с неприязнью оглядывает дом. Бардак еще тот: повсюду алюминиевые упаковки, пакеты из-под чипсов, пивные банки, тарелки с засохшими остатками еды, а в углу целая куча мусора.
— Послушайте, Брюс… — Тоул морщится, стараясь не обращать внимания на запахи, присутствие которых мы уже давно не замечаем, — так жить нельзя. Мы можем связаться с кем-то, кто присмотрел бы за вами?
— Нет…
БАНТИ
ШИРЛИ
КРИССИ
КЭРОЛ
Кэрол. Единственная, кто мог бы дать нам все. Остальные умеют только брать. Нам нечего дать им. А Кэрол… Кэрол уже никогда не вернется.
— Уверены?
— Я сам разберусь, босс, — говорим мы Тоулу. Он с кислым видом смотрит на нас. — Честно.
— Хотелось бы, Брюс. Я позабочусь, чтобы к вам заглянули из службы социального обеспечения. Они в состоянии предложить профессиональную помощь. Знаю, все выглядит довольно-таки мрачно, но вы не первый попавший в такое положение полицейский и не последний. У Басби свои проблемы. У Клелла свои. Кстати, Клелл пошел на поправку. Брюс…
Похоже, он хочет что-то сказать, но не решается.
— Да?
— У вас есть друзья, — тихо произносит Тоул и нерешительно улыбается. — Мы не такие тупицы, какими вы нас считаете. Ваша жена… Мы знаем, что у нее было что-то с тем черным. Город у нас небольшой, Брюс, и очень белый. Как ни скрывай, люди все равно заметят. Но, как я уже сказал, у вас есть друзья. Мы заботимся о своих.
Его слова доходят до меня не сразу, а когда доходят, то чуть не сбивают с ног. Я ощущаю себя манекеном, которого проверяют на прочность.
— Вы хотите сказать, что знали… все это время… вы…
— Ничего не говори, Брюс, — твердо останавливает нас Тоул. — Я не должен ничего слышать.
Он отворачивается, раздвигает тюлевые занавески и смотрит в окно. Потом переводит взгляд на меня.
— Иногда лучше оставить все как есть. Репутации, моральный дух, карьеры… ставки высоки. Бывает так, что, выиграв мелочь, проигрываешь по-крупному. Мы, к сожалению, не способны предвидеть долгосрочные последствия наших действий. С другой стороны, у нас и других проблем хватает. Так что с этим можно и не спешить.
Он усмехается.
Правила для всех одни. Я пытаюсь улыбнуться, но лицо остается неподвижным, как будто мне перерезали все лицевые нервы и мышцы.
— Знали бы вы, Брюс, сколько времени я потратил на Джеки Трент. Эта таинственная особа просто не давала мне покоя. — Он смеется и качает головой. — Однажды в баре я услышал, как Боб Херли сказал вам: «Они все просто ёбаные Джеки Трент». Я решил, что Джеки Трент реально существующая девушка, имеющая отношение ко всей этой истории. Чего я только ни делал, чтобы выйти на ее след. А потом выяснил, что Джеки Трент — вымысел, речевая фигура, живущая только в профессиональном сленге полицейских.
— Да… Джеки Трент…
Слова отдаются эхом в голове и сами собой слетают с губ.
— Так или иначе, я сыт этим по горло. Кстати, Брюс, в отношении вас я ошибся. Видите ли, у меня пропал один документ личного характера. Из кабинета. Какой-то мерзавец украл рукопись и стер файл. У меня были определенные подозрения.
Он смотрит на меня и пожимает плечами.
Мы знаем, что по нашему лицу ни о чем не догадаешься, потому что оно как будто окаменело.
— Боюсь, на какое-то время я поддался паранойе. Всех проверял, повсюду искал следы. Я имею в виду тот наш разговор по поводу Инглиса; вообще-то мне наплевать, какие у него сексуальные предпочтения. Но вы держались хорошо, надо отдать должное. Так или иначе, сам сглупил — такого рода вещи не стоит держать на работе. Я, знаете ли, писал кое-что в перерывах, когда выпадала свободная минутка. Иногда оставался в управлении допоздна, вечерами там тихо, не то что дома. Я думал, что, может быть, вы… ну… ладно, не важно. Видите ли, Брюс, я сочиняю сценарий, в основе которого расследование убийства на расовой почве. Разумеется, дело Вури служит лишь фундаментом, детали мне приходится придумывать самому. В моем сценарии расследованию препятствует коп-расист, у которого есть личные мотивы… оставить преступление нераскрытым.
— И как… чем все кончается? — спрашиваю я.
Спрашиваю слишком быстро.
— О, полиция вешает убийство на местных бандитов. Хеппи-энд.
Я киваю.
— Так вот, поначалу я немного испугался, когда обнаружил, что документ украден, а файлы уничтожены. Мое первое подозрение пало… ну, не будем уточнять. Но я знал, что тот, кто украл сценарий, обязательно его прочитает и так или иначе выдаст себя. Разумеется, дома у меня хранилась дискета с копией, так что особых неудобств не возникло. Осторожность лишней не бывает, верно? Мне остается лишь дописать конец и отправить готовую работу в продюсерскую фирму. Иллюзий я не питаю, но кто не рискует…
— Да… хорошо… хорошо, что у вас такой интерес…
— Сказать по правде, Брюс, мне осточертела служба. Вот она у меня где… — Рука в перчатке делает неопределенный жест. — Клелл прав. Закон тратит слишком много времени и сил на то, чтобы запугать простых людей, которые всего лишь пытаются жить по-своему. Общество изменилось, а право отстает, вот и приходится нам насаждать то, что уже давно устарело. С меня довольно. В стране достаточно по-настоящему плохих парней, которым самое место за решеткой, а мы хватаем сопляков только за то, что они курят травку или продают приятелям таблетки. Нельзя зачислять людей в преступники на основании их потребительского предпочтения. С таким же успехом можно судить тех, кто ставит «Корнфлейкс» выше «Олл Брана». Чушь да и только. — Он качает головой. — Ладно, мне надо идти.
В груди поднимается волна беспокойства. Я хочу, чтобы он остался. Нет. Я хочу, чтобы он сказал мне кое-что. Мне нужно задать ему один вопрос.
— Босс, секунду. Что случилось с тем парнем в вашем сценарии… ну, с тем копом-расистом?
— До этого я еще не дошел, Брюс. Может быть, ты мне поможешь. — Он улыбается. — В общем, я пришлю к тебе кого-нибудь. А ты постарайся держаться.
Тоул уходит.
Хороший парень.
Мы одни. Включаем телевизор. Смотреть нечего.
(000 Однажды ты любил. 0000 Еще до Кэрол)
Нет. Мы любим только себя.
(000000Ты любил 0000000 Такое со всеми бывает0000)
Нет. Только не с нами. Мы думаем о ком-то другом.
(000000Рона0000Рона0000000000Рона00000)
Рона.
Мы думаем о Роне, а вспоминаем охваченную ненавистью толпу. Сначала обитатели горняцкого поселка, потом Сеттерингтон и Горман, а между ними… Кто?
Нет, об этом лучше не думать.
(00000000000 а почему бы и не вспомнить? 0000000 00000000000000почему бы и не вспомнить? 000000)
потому что с этим покончено, потому что все в прошлом.
(0000тогда думай о еде 0000000000000000000000000 000000000 о чудесной, чудесной жратве 0000000000)
никакого аппетита
(00000000 с тобой становится трудно иметь дело, Брюс. Слишком много «я» и явно недостаточно «мы». А ведь ты теперь должен есть за двоих! A если не можешь думать о Роне, то я тебе помогу, напомню. Рона. Рона была девчонкой, которую ты так по-настоящему и не узнал, но которая стала твоей первой любовью. Впервые ты увидел ее на спортивной площадке в школе. Помнишь, как она стояла там со своими подружками? Рона училась на класс младше тебя. В пятнадцать ты все еще оставался девственником, и гормоны бушевали в крови. У Роны был альбом «Мотт зе Хупл». Ты думал, как это круто, что она тоже увлекается музыкой. Тебе хотелось заговорить с ней. Наверное, того же хотелось и другим, но ни у кого не хватало духа подойти. Да, она выглядела так, что с ней хотелось разговаривать, но тебя отталкивало и смущало то, как она ходит. А потом ты сказал Дермоту, своему школьному другу, что подойдешь к ней и заговоришь. И подошел. Твое лицо горело, глаза слезились. Ты сказал ей что-то глупое, вроде: Она не так хороша, как «Все молодые чуваки». Она лучше, ответила Рона. Нет, не лучше, тупо возразил ты. Нет, лучше, стояла на своем она, и на этом все бы, наверное, закончилось, если бы она не добавила: Ты просто не так слушал. А у меня ее нет, сказал ты. Мы собираемся сегодня, верно? заметила ее подруга. Рона смущенно отвернулась, но ты не упустил свой шанс. А можно я тоже приду и послушаю? Приходи, если хочешь, ответила она. 000000000000000000000000000000000000000000000000)
— Приходи, если хочешь, — говорю я, — просто приходи, если хочешь.
Кладу трубку на рычаг и только тогда ловлю себя на том, что даже не знаю, с кем разговаривал. С ней. Но с кем? Кто это мог быть? Банти? Крисси? Ширли? Женщина из соцобеспечения? Кэрол?
Нет, только не Кэрол.
Сижу и изучаю сыпь на ногах. Я взял фломастер и обвел границу пораженного этой дрянью участка. Таким образом можно рассчитать скорость распространения инфекции. Зная это, нетрудно определить, к какому времени я весь покроюсь сыпью.
Надо рассказать Росси. Выложу ему всю информацию и посмотрю, как отреагирует этот докторишка. Так вот и так, через три года, четыре месяца, двенадцать дней и шесть с половиной часов ваш пациент, детектив-сержант, уже не детектив-инспектор, Брюс Робертсон полностью покроется коростой.
А вы и не знали?
Спрашиваете, каким методом я это определил? Мой метод — это мой метод и только мой метод. Насрать.
Поднимаюсь и иду к окну. На западе собираются тучи.
(0000000000000000000000Ты витал в облаках, Брюс, однако в глубине души жило сомнение: не подставит ли она тебя, не ждут ли тебя очередные унижения и насмешки. И все же ты пошел. Гормоны — могучая сила, тем более гормоны Брюса Робертсона. Тебе было страшно, но ты пошел, к ней, в домик у реки. Все было отлично. Оказалось, что это так чудесно — сидеть в тепле и разговаривать о музыке, тем более с девушками. Вернувшись домой, ты вспоминал ее и мастурбировал