– Ты кто? – окрысился Диего. – Как сюда попал?
– Инфант Карлос Луис Мария Фернандо, граф де Монтемолин к вашим услугам, – представился вошедший.
– Карл Шестой? Претендент на испанский престол? – промычала пораженная Анита, забыв о только что угрожавшей ей опасности. – Каким образом вы здесь? Вы же бежали…
– Бежал. Но когда узнал, что моим знаменем прикрывают преступления люди недостойные, бросил все и вернулся.
– Для чего?
– Чтобы покарать их!
Его несостоявшееся величество выпростал руку, которую до этого держал под фалдой сюртука. В руке оказался узкий итальянский стилет длиной чуть больше фута.
– Защищайтесь, сударь! – провозгласил инфант и встал в картинную позу, выставив стилет на манер рапиры. – Вы мне ответите за все ваши злодеяния!
– Молокосос! – злорадно чавкнул Диего, буравя противника уцелевшим глазом. – Я сделаю из тебя рагу!
Аните померещилось, что зашелестели страницы романа Александра Дюма. Но нет, это зашуршали мелкие камешки под ногами у готовящихся к схватке поединщиков. Рост у обоих был примерно одинаков, но Диего смотрелся внушительнее, шире в плечах. Зато у графа де Монтемолина имелось вдвое больше глаз, а также на его стороне была акробатическая ловкость, каковую он не замедлил продемонстрировать. Пока Диего шел на него, раскорячившись как медведь, он совершил головоломный кульбит и опустился на ноги позади врага. Такое Анита видела лишь в цирке.
– Вы меня потеряли? – издевательски крикнул граф и легонько ткнул врага стилетом пониже спины. – Я здесь!
Диего издал трубный рык, волчком крутнулся на месте и стал беспорядочно разить своей навахой пустоту. Его недовеличество с легкостью уворачивался от ударов, танцуя что-то наподобие джиги. Если бы Анита занимала место стороннего наблюдателя, где-нибудь в зрительном зале, она бы следила за этой схваткой, как следят за искусной театральной пантомимой. Но беда в том, что фехтовальщики, увлеченные боем, прыгали вокруг нее, клинки свистели прямо над головой, и от этого делалось как-то неуютно.
Выждав немного, она осмелилась обратиться к графу:
– Ваше сиятельство, если вас не слишком затруднит… вы не могли бы меня освободить от привязи?
– Ах да! – откликнулся он, не переставая скакать по пещере. – Совсем забыл… Прошу прощения, сударыня… один момент!
С какой же фантастической скоростью перемещался этот человек! Только что стоял возле одной стены, исчез и через долю секунды появился уже там, куда был вбит крюк с прикрепленной к нему цепью.
– Ваш стилет ее не возьмет, – сказала Анита.
– Я бы и не стал его тупить о всякий хлам… Это родовое оружие, оно мне досталось от моего незабвенного папеньки дона Карлоса Старшего. Але-оп!
С последним восклицанием он как бы ненамеренно подставился под мясницкий тесак Диего, но затем вертко скользнул вдоль стены, и могучий удар пришелся по натянутой цепи. Аниту дернуло, но в следующий миг она почувствовала, что свободна.
Этикет требовал выразить графу благодарность, но обстоятельства, пожалуй, позволяли пренебречь светскими приличиями. Оставив дерущихся наедине друг с другом, Анита перемахнула через распростертую на полу безголовую Сильвию и выскочила из пещеры.
Пьянящий свежий ветер пахнул в лицо. Вольному воля! Анита вдохнула разок, но задерживаться не стала и бросилась наверх по кособокой лесенке, с которой однажды едва не свалилась в реку. Как бы и сейчас не оступиться!
Обрывок цепи болтался на руке, мешал двигаться. Чтобы не наступить на него, Анита на карачках (к бесу изящество, да и кто видит-то?) вскарабкалась по откосу, ткнулась в жесткие стебли высохшей травы. Ура?
Нет, не ура. Выпрямившись, увидела перед собой дона Ольмоса. Он был без торбы, но с револьвером, и этот курьезный револьвер с плоской шайбой вместо обычного барабана могильным зрачком глядел прямо на Аниту.
– Сбежали от Диего? – уважительно поцокал языком экс-артист. – Это подвиг… Браво! Но мимо меня вам не пройти.
– Чтоб ты сдох! – произнесла Анита по-русски любимую фразу пастуха Ерошки из псковской деревни и, как кнутом, взмахнула цепью.
Железная змея обвилась вокруг револьвера. Ольмос выстрелил, но ствол повело влево, и пуля не достигла цели. Анита рванула цепь на себя, оружие выскочило из руки противника, зарылось в траву. Еще один хлесткий удар, и дон Ольмос схватился за щеку, заскулил.
– Сучка! – взвизгнул он, презрев учтивость. – Я тебя убью!
Когда-то Максимов показал супруге несколько приемов ирландской борьбы кэтч, весьма полезной в некоторых случаях. Вот случай и представился. Анита развернулась правым боком, пропустила мчавшегося Ольмоса и толчком в спину перекинула его через выставленную вперед и чуть согнутую в колене ногу. Еще и цепью поддала для ускорения.
Ух как смешно он покатился по склону навстречу водам Тахо! Присутствовали бы здесь зрители, зашлись бы в овациях, каких он никогда и не слышал в свой адрес, когда пробивал себе дорогу в театральном мире. А теперь вот проложил – промял сучковатым, подпрыгивающим на неровностях бревнышком – и бултыхнулся в реку, подняв тучу брызг. Выдернулся оттуда, заплескал руками. Загорлопанил оглашенно:
– Вытяни меня отсюда… брось что-нибудь!
– Бросить? Это пожалуйста!
Она подняла с земли выпавший из его пятерни револьвер, проверила, нет ли патронов, и метнула в торчавшую как поплавок голову. Хотела угодить точно в макушку, но револьвер закувыркался и упал далеко от незадачливого пловца.
– Tonta![4] Я же утону!
– Ну и пускай! Мне-то что за печаль?
Но не судьба была дону Ольмосу утонуть. Покуда он царапал ногтями по скользкому берегу, сзади к нему подплыла рыбина – и какая! Анита ойкнула, когда увидела, как над водной рябью выросла исполинская голова с ощеренными зубищами. Кто бы подумал, что в благопристойной Тахо водятся эдакие звероящеры…
На дона Ольмоса пала зловещая тень. Он посмотрел назад и захлебнулся криком. С удесятеренной силой заскреб пальцами, замолотил по воде ногами и уже почти выбрался на сушу, но рыбина, извернувшись, схватила его акульими челюстями поперек туловища и повлекла в глубину. Дон Ольмос, отбиваясь, заехал чудовищу кулаком в выпученный глаз. Оно разозлилось не на шутку, сдавило челюсти и перекусило свою жертву пополам. Взбаламученная вода окрасилась багрянцем, приплюснутая рыбья голова скрылась, унося ошметки, только что бывшие человеком… Анита отвернулась. Не было сил смотреть дальше это представление, годное для питекантропов, но отнюдь не для цивилизованных людей.
Отвернулась и увидела троих, шедших к реке. Солнце слепило глаза, и Анита не сразу разглядела, кто эти трое. Но когда разглядела, побежала к ним, невзирая на слабость, разлившуюся от темени до самых пят.
– Сеньор Лопес! Сеньор Лопес, я здесь!
Да, это был начальник городского отделения гражданской гвардии. Он шагал вперевалку, не торопился. Его сопровождали двое вооруженных жандармов. Вид Аниты в измочаленной одежде, с цепью на руке нисколько их не смутил и не вверг в изумление. Подойдя ближе, они остановились. Анита едва дышала от усталости, но улыбалась широко и радостно, полагая, что в лице сеньора Лопеса явилось избавление от всех ее несчастий.
– Меня чуть не убили! Ольмос и Диего… одного съела рыба, второй дерется с королем… то есть с инфантом… а я убежала…
– Прекрасно, – прервал сеньор Лопес поток туманных речей. – Я счастлив, что вы живы. А теперь благоволите проследовать обратно в пещеру.
– Как вы сказали?..
Анита ошарашенно уставилась на револьвер, который был уперт ей в живот и явно изготовлен для открытия огня.
– Проявите благоразумие, сеньора, – посоветовал Лопес, – вас никто не спасет. Ступайте назад!
Он качнул револьвером, и Анита мелкими шажками стала отступать к реке.
– Так вы тоже с ними? Вы изменник!
– Я прагматик. Мне заплатили хорошие деньги. Зачем же я буду отказываться от удачи, которая сама плывет ко мне? Это неразумно.
– То-то вы никак не могли поймать разбойников, хотя мы дали вам подробнейшие описания!
– Ваши описания никуда не годятся. А ловко вас провели, согласитесь!
Анита соглашалась и отступала, отступала. Еще шаг – и полетит туда же, куда полетел минутами ранее Ольмос – на съедение чуду-юду.
– Живее, живее! – поторапливал ее сеньор Лопес. – Мне же тоже хочется на инфанта посмотре…
Окончание фразы скомкал стук копыт. На берег откуда ни возьмись вылетела раззолоченная карета, запряженная четверкой буланых лошадей. На облучке восседал пожилой офицер с зализанными волосами и выпуклым лбом. Усы были закручены бубликами, как хвосты у дворняжек. На плечах офицера тяжелыми нашлепками лежали эполеты, а на груди сверкал орденской иконостас, где особенно выделялась звезда Андрея Первозванного.
Оборотни в жандармских мундирах наставили на приехавшего оружие, чего он вовсе не заметил. Бодро соскочил наземь и, заложив руки за спину, сурово всех оглядел.
– Эт-то что за пр-роизвол? – проговорил он раскатисто. – Кем дозволено?
Если б в лицо сеньора Лопеса плеснули кипящим взваром, это не произвело бы такого эффекта. Оборотень в жандармском мундире даже присел.
– Кто это? – спросил он у Аниты полушепотом. – Вы его знаете?
Еще бы Анита не знала этого орденоносного щеголя! Портреты его украшали чиновничьи кабинеты по всей России-матушке.
– Это русский император Николай Павлович Романов. Царь Польский, великий князь Финляндский и прочая, и прочая, и прочая, – ответила без запинки, как на уроке.
– А что он здесь делает?
И верно – что? Никак в Аранжуэце всемирный конгресс монархов?
– Изволили прибыть сюда по государственной надобности, сир? – почтительно спросила Анита, делая потешный книксен.
– Мне доложили, что здесь чинят обиды моим верноподданным. Вы моя верноподданная? – Он со скепсисом оглядел смуглую барышню.
– Так точно, сир.
– И вам чинят обиды?
– Ох чинят! – пожаловалась Анита. – Все кому не лень.