‒ Какова ваша цель проникновения на закрытый объект? ‒ громко спросила деваха.
‒ Требую консулов СССР и Норвегии, ‒ сказал я вполголоса, почти шепотом, чтобы не разбудить Марту. ‒ А почему закрытый объект открыт и нет таблички, что вход запрещён? Вы пренебрегаете безопасностью участников Олимпиады?
Корейская симпатяжка, как мне показалось, опешив от моего напора, также шепотом перевела слова. И они дядькам в погонах не понравились! У одного из них на погонах было три ромбика и какое-то растение под ними, а у второго вместо ромбиков была восьмилепестковая ромашка. Так вот, тот, что с ромашкой, решил разбудить Марту. Осторожно так, одним пальцем. Но мою подругу разбудили уже голоса и она, дернувшись, наткнулась глазом на палец военного!
‒ Ай, ай! ‒ совершенно по-русски запричитала девушка.
‒ Слышь, вы! Дети цветов! В следующий раз кадык вырву! ‒ пообещал я, заломав палец агрессору.
Ну а как я должен был поступить? Какое они вообще имеют право нас трогать? Ну, пусть не консул, но член делегации-то должен быть! И что за допрос? Права мне мои никто не зачитал, обвинений не предъявили. Да будь на моем месте любой другой советский гражданин, он бы опух от страха, ведь о Южной Корее в нашей прессе до сих пор пишут далеко не в восторженных тонах. Но перед ними был уверенный в себе житель будущего. Да не станут они нас расстреливать! Или станут?
На меня смотрело сразу три пистолетных ствола, один из которых был в руках молоденькой переводчицы, стоявшей совсем рядом. Кореянка сразу потеряла свою привлекательность и выглядела теперь просто тощей и страшной узкоглазой девкой. Я опешил, пытаясь понять ‒ «А что, собственно, происходит-то?», но тут очнулась и проморгалась Марта. Вот у кого пиетета не было перед любым корейским военным, да хоть президент их тут стой. Она начала громко орать на всех и махать руками. Руки я ей, конечно, попридержал для нашего совместного блага. Кричала Марта по-норвежски, тыча при этом в свой бейджик. Но, очевидно, прочитав мою фамилию, корейская охрана решила, что мы оба русские, и норвежского переводчика с собой не захватила, а пришедшая переводчица понимала только «великий и могучий». Скорее всего, и английский знает, ведь не знать английский ‒ это главный корейский зашквар.
‒ Они тебя не понимают! Говори на инглише! ‒ прошу я подругу, на всякий случай не выпуская её рук из своих.
Стволы на нас уже не смотрят ‒ повинуясь команде ромашкового, вояки спрятали оружие. Но долго ли достать? Особенное, если Марта будет тут всё рушить, а именно это она и обещает сделать. Ромашковый (сейчас ясно, что это их старший чин) что-то сказал переводчице.
‒ Экскьюзми... ‒ правильно начала свою речь та, но затем всё испортила, заявив, что Марта задержана до выяснения обстоятельств, а господин Штыба может быть свободен и ему приносятся извинения.
И у меня, и у Марты приличных слов не осталось и мы начали пользоваться неприличными. Моя подруга на норвежском и английском, а я изъяснялся гораздо красноречивее ‒ на русском. Поэтому часть слов Марты кореянка перевела, а вот из моей тирады переводить особо было нечего.
‒ Врагу не сдаётся наш гордый «Варяг», пощады никто не желает! ‒ вопил я в клетке размером два на два.
А Марта подвывала из соседней:
‒ Готовися к бою орудия в рят, на солце зловеща сверкача.
Ничему я её не учил до этого, просто песню пою уже в третий раз, а моя подруга быстро схватывает!
Ромашковый в досаде махнул рукой и ушёл ‒ мол, разбирайтесь сами! Нас посадили в клетки, и мы опять кого-то ждём. Я очень злой, ведь это залёт, и тут либо плакать и каяться, либо возмущаться. Если я буду тих и нем, то в конце концов окажусь перед своими ещё и виноватым, а вот если я буду изображать праведный гнев (тем более, есть за что), то уже виноваты будут корейцы.
‒ Толя, ты жив тут? ‒ в помещение вошёл в сопровождении корейца в штатском Копцев.
Сопровождающий был без формы, но важный вид и толщина брюха показывали, что вот это и есть самый главный. А ещё отлично сидящий костюм, явно индивидуального пошива, ведь фигура у нового гостя нестандартная. Запах же перегара свидетельствовал о том, что наш тренер не святой и удачное выступление команды уже отметил. Переводчица встрепенулась и начала переводить для штатского. Она и песню мою всем перевела, а теперь сидит и грустит, может, боится, что разжалуют за то, что пистолет достала?
‒ Тебя ни в чём не обвиняют, можем идти, ‒ радостно сообщил мне тренер.
‒ Я Марту не брошу, ей уже в глаз ткнули и чуть не застрелили из пистолетов! ‒ сразу выдаю свои претензии к охране.
‒ Это дочку наследника норвежского короля? ‒ простодушно удивился Константин Николаевич.
‒ Бр бр бр гыр, ‒ на автомате перевела кореянка, а штатский сразу начал сдуваться, как воздушный шарик, присматриваясь к Марте.
Думаю, рассматривал он её имя на бейджике, ведь наверняка все круглоглазые для корейцев на одно лицо. По мере осознания он не только сдувался, но и бледнел, а потом и вовсе стал судорожно рвать дорогой явно галстук с шеи ‒ мужик оказался астматиком. Достав ингалятор и брызнув в рот, бедолага пришёл в себя.
‒ В море откытом умльём, где ждут шелтоличые черчи! ‒ пропела с вызовом Марта, нимало удивив Копцева, ничего не знающего о прошедшем концерте.
Без лишних вопросов нас быстро отпустили, но вся эта история для меня продолжилась и ночью ‒ не дождавшись утра, наш главный КГБшник устроил мне допрос. Как зовут особиста ‒ не знаю, не представился по их доброй традиции. И вот тогда я порадовался, что я трезвый, по-моему, единственный из всей советской делегации сегодня. Вадим Михайлович? Лыка не вязал! Маматов ‒ крепкий мужик, но глаза блестят, а, значит, употреблял! Дядя Миша, наш доктор, тоже благоухал дорогим коньяком, уж я-то в этом разбираюсь.
‒ Он абсолютно трезв.
Коньяк, да ещё такой хороший, на профессионализме спортивного врача никак не сказался.
‒ Да, трезвый, ‒ подтвердил и пахнущий вином Орджоникидзе.
Решили ещё и врача футбольной сборной вызвать для проверки подозрительного меня.
‒ Ну а чего вы на крышу полезли? Я же ещё в начале Олимпиады сказал, что там снайперы сидят, ‒ спросил у меня Зураб Гивиевич.
‒ Откуда это известно? И кому сказал? ‒ удивился Маматов.
‒ Нашему особисту и сказал, ‒ кивнул на следователя врач, вызвав у того зубную боль ‒ уж больно характерно он скривил свою морду.
‒ Ты чего молчал? ‒ озверился Маматов на особиста.
Как бы не всёк по пьяному делу допросчику.
‒ А вы, Зураб Гивиевич, откуда узнали про снайперов? ‒ стало мне любопытно.
‒ Тут такое дело... , ‒ слегка замялся доктор, ‒ мне знакомые сказали: как увидишь новую луну, покажи купюру ‒ придут большие деньги. Примета такая. А если на Олимпиаде это сделать, то наверняка получишь премиальные, правильно?
‒ Логично, ‒ кивнул зам начальника делегации.‒ Вот мы с Вилорычем, ну это наш массажист ‒ Вадик Баньков, и полезли искать эту луну в виде перевернутой буквы «С». Поднялись на крышу гостиницы, смотрим ‒ небо прямо усеяно звёздами, а месяца нет. И тут я почувствовал, что кто-то за мной наблюдает. Оборачиваюсь, а там снайперы. Я сразу кому надо доложил об инциденте.
‒ Дебилы, бля! ‒ выругался Маматов. ‒ Всё, хорош парня тревожить, пусть отдыхает чемпион, а ты докладную пиши, почему плохо инструктировал сборную, ‒ повернулся Маматов к особисту.
‒ У меня ещё вопрос! ‒ упрямо сказал тот, оборачиваясь ко мне. ‒ Кто тебе предложил сбежать из СССР?
Глава 20
Глава 20
Вопрос застал меня врасплох. Дело в том, что ещё до нашего эпического похода на крышу Марта совершенно серьезно предложила мне уехать с ней в Норвегию! Я, конечно, отказался, меня и дома неплохо кормят, а что до путешествий по миру ‒ так я в своё время напутешествовался, нет тяги, как у большинства советских граждан, мир посмотреть. Но вот к чему такой вопрос? Даже не вопрос, а утверждение. Меня поставили на прослушку? Это вряд ли, ведь корейцы серьёзно относятся к безопасности, и маловероятно, что меня слушают наши службы. Корейцы? Это могу допустить, но только не наши. Ну а вдруг корейцы передали информацию на меня в КГБ? И такое может быть. Но что сейчас ответить? Правду? Мол, Марта мне действительно предлагала. Не хочется, не по-человечески это, лучше уж соврать. Все эти мысли пронеслись в голове за секунду.
‒ Кто вам такую глупость сказал? О том, что мне предлагали сбежать? И почему мне это должно быть нужно? Я про побег. Вы, товарищ, зачем клевещете? ‒ наехал я в ответ.
‒ То есть тебе никто не предлагал? ‒ глядя в глаза, спросил особист, пользуясь всеобщим молчанием.
‒ Даже если и предложили, то не согласился бы. Я живу в лучшей стране мира!
«И все остальные страны нам завидуют», ‒ про себя закончил я прикол из «Нашей Раши».
‒ И в мыслях не было Родину предавать!
‒ А вот твоя знакомая Марта не предлагала ли тебе...
‒ Марта предлагала навестить её в Норвегии. Разумеется, как советскому гражданину, ‒ не дал договорить я.
Всё-таки слушали! И неважно, кто им подкинул инфу.
‒ То есть всё же предлагали сбежать? ‒ упорствует особист.
‒ Марта ‒ человек из капстраны, она и не понимает, что мне не так просто навестить её. Просто позвала в гости. И не надо инсинуаций от себя, ‒ строго отчитал мужика я.
‒ Действительно, девка молодая, а судя по тому как песни горланит, с придурью... , ‒ попытался поддержать меня Копцев.
‒ Нет у неё придури, она наши, советские, песни пела! ‒ не согласился я.
‒ Вы там песни разучивали вместе, а я думал... , ‒ хотел сострить КГБшник, но увидев мою морду, передумал.
Поспать удалось совсем немного, но встал бодрым. Сегодня закрытие Олимпиады и отъезд в Пусан. Почти вся наша делегация отплывает теплоходом «Михаил Шолохов». Я на церемонию не иду, сам отказался, решил устроить себе экскурсию по Пусану. Таких, как я, немного, народ у нас привык делать то, что им скажут, особенно в чужой стране.