{88}. Править в регионе с титулом «Кушан-шах» стал сын Шапура{89}.
Шапур II, как и многие выдающиеся люди, был личностью многогранной. Он был человеком умным, волевым и храбрым, имел талант организатора, однако легко впадал в гнев, поддавался страстями, зачастую проявлял жестокость и неуступчивость, хитрость и даже двуличие. В то же время он умел быть, если того требовала необходимость, терпеливым и сдерживал скоротечные желания ради пользы дела. Так, захватив как-то в одном из римских форпостов привлекательную жену влиятельного сенатора из Нисибиса, он обошелся с ней неожиданно великодушно, да и прочих женщин велел не трогать, что было не в традициях персов. Аммиан Марцеллин объясняет это вполне прозаическими мотивами: Шапур «надеялся ценой ее возвращения мужу купить предательскую сдачу Нисибиса», а что касается других женщин, «он только до поры до времени притворялся милосердным с тем расчетом, чтобы все, кого он раньше устрашал своей бесчеловечной жестокостью, оставили страх и по собственному почину явились к нему, узнав… что в величии своего счастья он стал проявлять гуманность и мягкость»{90}.
Можно ли назвать его выдающимся полководцем? Пожалуй, нет. Каких-либо громких безоговорочных побед в сражениях он не одерживал, его военные акции не единожды разбивались о военную силу и римлян, и армян. Однако благодаря политико-дипломатическим способностям он умел выигрывать войны и оставаться, казалось, бесконечно долго на престоле Сасанидской державы. К моменту его смерти империя персов достигла небывалого прежде могущества.
Военный кулак Сасанидов
Как мы уже видели выше, первые годы становления сасанидской государственности характеризовались сочетанием дипломатических усилий и военных акций. Со временем роль войска все возрастает: оно увеличивается количественно и прогрессирует качественно.
Структуру сасанидской армии в общих чертах можно обрисовать следующим образом. Во главе воинства стоял верховный главнокомандующий — сам «царь царей» или замещавший его эран-спахбед. Верховному главнокомандующему подчинялись генералы-спахбеды, возглавлявшие контингенты войск, приведенные азаданами — «свободными». Сами аристократы-азаданы формировали элитную тяжелую кавалерию, зависимые от них люди — легкую конницу преимущественно из лучников и пехоту. Среди массы азадан выделялись стяги вузурган — «великих родов», преимущественно парфянского происхождения (Карены, Сурены и т. д.). Вооружение и снаряжение приобреталось воинами за свой счет, так что в коннице служили наиболее богатые персы (особенно это касалось тяжеловооруженных отрядов), а в пехоте — беднота.
По сути своей, как и парфянское войско, сасанидская армия являлась иррегулярной. Шахи, конечно же, видели и ощущали на себе эффективность регулярной ромейской пехоты, но ввиду веских обстоятельств (меньшая населенность, определенная социальная организация и менталитет населения) вынуждены были оперировать тем, чем располагали, — ополченческой конницей. Впрочем, кое-какие регулярные части у сасанидов все же были — это гарнизоны городов и крепостей и личная гвардия шаха.
Армия, основанная на принципах ополчения, не могла в течение длительного времени быть эффективной в столкновениях с римскими и византийскими войсками. Кроме того, такой способ комплектования был неудобен и для шахиншаха, поскольку давал военную силу в руки крупной родовой аристократии, отношения с которой складывались на протяжении персидской истории порой очень непросто. Решающий шаг был сделан при Хосрове I, который поделил страну на четыре военно-административных округа, а на передовые позиции стал выдвигать служилую знать — дехкан, преданных лично шаху. Впрочем, даже этому великому правителю не удалось в полной мере перевести персидскую армию на регулярную основу.
Другим фактором, ограничивавшим эффективность военных усилий Сасанидов, было отсутствие развитой фискально-финансовой (до эпохи Хосрова) и логистической системы. По поводу военной экономики стоит отметить, что залогом существования сасанидской армии, как и любой вообще, являлось хозяйственно-финансовое благополучие государства. Благополучие это зиждилось на податном сословии с его налоговым потенциалом, увеличивалось через военные победы (с сопутствующими репарациями и данями от побежденных) либо уменьшалось в результате военных поражений и нередких природных катаклизмов (засухи, землетрясения, эпидемии).
В отличие от Рима и Византии, Сасанидское государство не могло похвастаться большим процентом городского населения. Подданные персов в массе своей были сельчане. Сельские жители, особенно на востоке, занимались скотоводством и куда в меньшей степени — земледелием. Они были источником пополнения как самой армии, так и ресурсов для ее обеспечения; они же были одной из главнейших целей вражеского вторжения, и соответственно их нужно было успеть защитить от вторгшегося супостата. Защищали их и само войско, и сеть фортификационных сооружений, ныне прослеживаемых археологически{91}.
Чтобы восполнить и увеличить податное население сельской округи и городов, разжиться ремесленным людом, персидские шахи не брезговали массовыми депортациями и уводом военнопленных. Так случилось, к примеру, с жителями захваченной Антиохии в 260 году (Шапур I расселил их в Хузестане) и в 540 году (Хосров I вывел их в Асорестан).
Еще одним очень существенным источником благополучия державы были таможенные сборы с Шелкового пути. Здесь, что важно, рассчитывались не натурой, а звонкой монетой. Борьба за контроль над этой торговой артерией привлекала постоянное внимание и военные усилия сначала Парфии, а затем Сасанидов.
Возвращаясь к логистическим проблемам персов, мысленно взглянем на карту региона. Мы увидим, что Рим и его наследница Византия были хозяевами Средиземного моря и могли быстро перебрасывать по нему необходимые ресурсы. У персов же водные акватории были лишь на периферии империи (Каспий, Персидский и Аравийский заливы), и, следовательно, военные подкрепления приходилось подтягивать по суше, подчас при жестоких природных условиях. Это требовало значительного количества времени и усилий.
Нельзя не отметить важную особенность персидского войска — его многонациональность, обусловленную самим характером державы Сасанидов. В состав армии шахиншахов, помимо жителей Ирана, включались арабы из Северной Аравии; уже упоминавшиеся дейлемиты и кадисии из Прикаспия; хиониты, гунны и эфталиты — с востока; аланы и сабиры — с Северного Кавказа; армяне — из Закавказья; сегестанцы — из областей, близких к Индии. Они вступали в войско со своим оружием, использовали в сражениях свои способы построения и тактику. Эти люди имели свои интересы и могли переметнуться на вражескую сторону — например, к своим соплеменникам. Поэтому неудивительно, что исследователи отмечают тенденцию Сасанидов к ротации войсковых контингентов: выходцев из западных областей державы, согласно ряду свидетельств в источниках, направляли на восток, тогда как контингенты с востока привлекались к кампаниям с Римом — Византией.
Несмотря на некоторые минусы, воинство Эран Шахра представляло собой внушительного и опасного противника, особенно при эффективных правителях. Это отмечали и западные современники. Так, Аммиан Марцеллин, описывая армию шахиншаха Шапура II, с уважением отмечает: «Военная организация персов, их дисциплина, постоянные упражнения в военном строю и способ вооружения, нередко устрашавшие нас, делают их грозными даже для очень больших армий»{92}. Действительно, военная дисциплина, по крайней мере в правление Шапура, поддерживалась четко — существовали, к примеру, жесткие постановления против дезертиров. Наконец, среди отличительных качеств персов Аммиан Марцеллин отмечает их хитрость и осторожность.
Слагаемые военной машины
Гордостью сасанидской армии и ее основой были конные войска. Согласно Аммиану Марцеллину, персы «больше всего полагаются на храбрость своей конницы, в которой несет службу вся их знать»{93}. Он также отмечает, что командиры конницы входили в круг лиц, управлявших важнейшими провинциями Сасанидской державы{94}.
В «Стратегиконе Маврикия» (конец VI — начало VII века) сообщается, что сасанидские воины одеты в панцири и кольчуги, вооружены луками и мечами{95}.
Облаченные в железные доспехи и вооруженные длинными крепкими пиками, катафрактарии представляли грозную силу, но, оказавшись сбиты с коня, сами становились легкими жертвами. Чтобы такого не случалось или случалось как можно реже, применялись жесткие деревянные седла, крепко фиксировавшиеся ремнями на корпусе лошади. Своими четырьмя угловыми рогами или двумя высокими луками (передней и задней) такое седло надежно удерживало всадника и позволяло катафрактарию без опаски и риска наносить таранный удар копьем, а легкому кавалеристу вести дистанционный обстрел из лука на полном скаку и даже с разворотом корпуса (так называемый «парфянский выстрел»). Стремян сасанидская конница, да и конные войска окружавших ее народов еще не знали, но прекрасно обходились без них, используя упомянутые седла жесткой конструкции. Как подмечено специалистами-историками, «в источниках… самое раннее упоминание об употреблении стремян в Иране относится только к концу VII в.»{96}.
Персидская конница делилась на тяжелую и легкую. Тяжелая конница — копейщики-катафрактарии — состояла из представителей знати, что неудивительно, учитывая стоимость доспехов. Только очень богатые люди могли позволить себе тяжелое вооружение. Служба в катафрактариях была престижной.