Коммунальная, как говорится, была страна.
Школьный словарь-памятка
КИД, Клуб интернациональной дружбы — общество, выросшее, вероятно, из МОПРа — Международной организации помощи борцам революции. При позднем социализме занималась оформлением стендов о дружбе с непременным цветиком-семицветиком ЮНЕСКО (в те годы цвета радуги символизировали не ЛГБТ-сообщество, а межрасовую солидарность) и организацией зарубежной переписки. «У нас общественная работа, мы с югославами переписываемся!» — огрызались на все претензии руководящие девочки. В спецшколах переписку поощряли как способ попрактиковаться в профильном языке, в обычных списывались по-русски со странами советского блока — практикуя уже адресатов. «Мчатся письма с почтовыми марками, дружат Тани и Маши с болгарками. И растет эта дружба заочная — пионерская, пылкая, прочная!» — писала всесоюзная няня Агния Барто.
Стенгазета — рудимент школы 20-х, когда стенная печать выполняла функции дацзыбао. Тогда передовицы с обязательствами, рапорта о школьной жизни и карикатуры на шалопаев и жухальщиков делались искренне и с чувством. Уже в послевоенной школе стенгазета превратилась в нагрузку: заметки переписывались с прошлогодних, а рисунок был на все школы один: обормот верхом на двойке в правом нижнем углу. Скучающие посетители только его и рассматривали — как наглядную агитацию против гриппа в поликлиниках.
Промокашка — вкладыш в тетрадь, наследство эпохи перьевых ручек. Свеженаписанную строку следовало промокнуть впитывающим листком, чтоб не смазать рукой еще не засохшие чернила. Делалась из ворсистой бумаги с зубчиками по краям, чтоб не поранить руку (хотя пораниться такой было категорически невозможно, она напоминала дешевую туалетную). Поскольку часто использовалась для расчетов в столбик, было решено оставить ее и в постчернильные времена. Недисциплинированные дети рисовали на ней рожи и глупости. С приходом мании плеваться из трубочек жеваной бумагой промокашка стала незаменимой: лучшие катышки жевались именно из нее.
Сменка — мешок со сменной обувью из серой ткани на шнурке с вышитой надписью «Простяков Алеша, 3 “В”». Висел в раздевалке на протяжении учебного года. После войны, когда детская обувь была серьезной статьей семейного бюджета, оставлять ее на вешалке не решались и носили домой. Съездить друга по кумполу мешком с обуткой — не было в те годы большего удовольствия для ученика 3 «В».
Физра — от сокращения слова «физкультура» в куцей строчке дневника: «физ-ра». Ни «матем.», ни «рус. яз.», ни «лит-ра» в устный язык не вошли — но физра прижилась моментально, причем с плавающим ударением на оба слога (как часто бывает со словами, пришедшими в устную речь из письменной).
НВП, начальная военная подготовка — в двух старших классах — азы военного дела и гражданской обороны (название культовой группы Е. Летова и аббревиатура «ГрОб» — ровно оттуда). Включала разборку-сборку автомата Калашникова, строевые приемы, термины «пенал с принадлежностью», «антабка», «газовая трубка со ствольной накладкой», «виды химических боеприпасов общего действия», «поражающие факторы ОМП (оружия массового поражения)». Вели предмет отставные майоры с казарменными шутками (образцовый военрук явлен в фильме С. Соловьева «Нежный возраст»). Обормоты любили пугать малышей, зайдя в туалет в противогазе. Мальчикам на НВП был обязателен галстук — для многих первый в жизни.
Труд — уроки труда единственные проходили в школе раздельно: мальчиков готовили к столярничеству-слесарничеству, девочек — к домоводству (шитье, рукоделие, выпечка). Для заводских работ полагался халат синего или черного цвета, предохранявший от стружки, окалины и масляных пятен. Поскольку сверла и паяльники грозили нешуточным травматизмом, трудовики часто и с жаром орали на безруких (в хорошем смысле). Быт кабинетов труда отражен в «ералашевском» сюжете «Семь раз отмерь» — про гигантскую табуретку.
Политинформация — пятнадцатиминутный доклад о мало кого интересующих международных событиях, раз в неделю перед уроками, всегда по четвергам. Информаторы назначались поочередно, приходилось накануне газету читать или смотреть вечерний выпуск «Сегодня в мире». Понятие «политически грамотен» подразумевало именно знание, что намедни в Египте Садата убили, а в Польше Каню назначили. Как и многое другое, сохранились со старозаветных времен коминтерновской экспансии, когда руководящий состав румынской компартии был весьма насущным вопросом.
Звеньевой — низовое начальство пионерского отряда, командир звена в пять человек. Полномочия те же, что у командира отделения в армии, т. е. никаких. Выбирается по принципу «Ты у нас передовой, ты и будешь звеньевой» и только в младших отрядах, где игра в партийную демократию еще не наскучила.
Пионеры-герои — галерея пионерских святых, погибших партизанских разведчиков и сельских юнкоров. Пантеон героев был подобран из архивов Всесоюзной пионерской организации, к жизнеописанию привлечены детские писатели среднего, а иногда и высшего калибра (о Володе Дубинине писал Кассиль). Первым из детей-мучеников считался Павлик Морозов, сдавший органам кулака-отца и убитый дедом (прелестная была семейка). На следующей ступени располагалась четверка пионеров — Героев Советского Союза: Валя Котик, Марат Казей, Леня Голиков и Зина Портнова (последние двое были награждены уже в 16 и 17 лет, в далеко не пионерском возрасте, вполне заслужили называться Леонидом и Зинаидой и в пионерство были втянуты совершенно искусственно). В 90-е считалось, что воспитывать патриотизм на мертвых детях — скверная выдумка. Впрочем, один из партизанских командиров на вопрос, этично ли привлекать к подрасстрельным делам школоту, ответил: «В 12 лет человек понимает всё».
Жвачка — привозилась выездными родителями и котировалась на правах школьной валюты — как сама, так и фантики с нерусскими буквами (особо испорченных восхищало название «ригли сперминт»). Делилась на «пластинки» и «подушечки» (название явно восходило к сталинских времен конфеткам-«подушечкам» с вареньем внутри). Фантики и вкладыши коллекционировали и играли в них на манер пристенка: чья обертка больше чужих покроет. К Олимпиаде-80 эстонская фабрика «Калев» выпустила первую советскую жвачку — мятные, клубничные, апельсиновые кирпичики в фольге. Ценилась она меньше: во-первых, свое, во-вторых, эстонские умники не догадались обвалять брусок в сахарной пудре, в тепле (особенно в кармане) он плавился и прилипал к обертке. Была привычка растягивать жвачку изо рта длинными липкими соплями. Сейчас прошло.
«Пионерская правда» — всесоюзная газета некрупного формата А4, выходила по вторникам и четвергам и вывешивалась в школах на специальном стенде возле пионерской комнаты. Скучно рассказывала об учебе, скворечниках и посадке деревьев и не имела спроса, пока не догадалась печатать с продолжением ударные повести детских писателей. Малый размер газеты позволял растянуть публикацию месяца на три-четыре. Максимальный успех пришелся на «Тайну Фенимора» Ю. Яковлева и «Трое с площади Карронад» В. Крапивина.
Дежурство — приблизительно дважды в год каждый из старших классов неделю дежурил по школе. Дежурные являлись раньше всех к восьми, слушали на построениях инструктаж и разбор полетов и получали красные нарукавные повязки. В дверях отсекали родителей, на лестницах проверяли сменную обувь, на переменах укрощали кавардак и таскали посуду в столовой. В туалетах безрезультатно боролись с курением. Старшеклассники добивались послушания габаритами, младшие — числом. Дежурные семиклассники имели манеру нападать на старших нарушителей гурьбой. Бои за порядок случались нешуточные.
Субботник — по всей стране устраивались к дню рождения Ленина 22 апреля (в ближайшую субботу) и означали работу в выходной. Поскольку для школьников суббота и так была рабочей, в этот день полагалось после уроков мыть классы и территорию. Вождь удачно родился к моменту подсыхания почв после снеготаяния, и к красному дню приурочивали повсеместную приборку от подснежного мусора. Мусор грузили на носилки, потом в них же таскали школьных клоунов, изображавших слабоумие. Мажоры от коллективного труда уклонялись любыми способами.
Но покамест раноЖить без барабана — Я его не брошу, нет, нет, нет!
Пионерия
С начала третьего класса нерадивых принимались стращать, что не примут в пионеры — но принимали, конечно же, всех: пионеризация была причащением официальной государственной религии, а безгрешных отроков благодати не лишают. То был порог новой церкви — с молельнями (актовый зал), крестными ходами (вынос знамени), сакральной обрядностью (линейка — клятва — салют), утомительными, но необходимыми службами (сборы), пантеоном святых (пионеры-герои) и ритуальными песнопениями (Детский хор Гостелерадио из всех репродукторов по торжественным дням).
Запоздалым крещением был поголовный прием первоклассников в октябрята на двадцатый день учебы. С несмышленышей стребовали хоровое заклинание «Октябрята — дружные ребята, читают и рисуют, играют и поют, весело живут» и отпускали с миром, приколов вместо креста оберег — металлическую звездочку с позолоченным кудрявым ангелом Вовой. Она должна была, как крест, хранить от напастей — видимо, и хранила. Детская смертность в СССР была минимальной.
В пионеры уже принимали ступенчато и по заслугам: в первой партии отличников и активистов (на день рождения Ленина 22 апреля в музее Ленина или его аналогах по городам и весям СССР), потом основную массу без отклонений (начало мая в музее Калинина или других храмах рангом пониже) и, наконец, «отрицаловку» — двоечников и хулиганов (последний день занятий в актовом зале). Таким образом, поголовной пионеризацией ознаменовывалось окончание первой образовательной ступени. В будущем в сочинениях «Мой самый счастливый день в жизни» кошерным считалось писать о дне приема в пионеры — впрочем, для «козлищ» так оно и было: канун трехмесячной летней вольницы сопровождался мега-чаепитием с конфетами от именинников, чьи рождения приходились на лето — а тут еще центр внимания, галстук на шею и подарочная книжка «Партизанский колокольчик» с надписью «От пионеров 3 “В”».