пределим этот термин как «чувство удивления, которое мы испытываем в присутствии чего-то столь громадного, что его размеры выходят за рамки нашего понимания мира» – вследствие религиозного вдохновения или вдохновения от искусства, музыки или чего-то другого, в нас происходит целый каскад нейрохимических реакций, изменяющий нас изнутри. Трепет пробуждает в нас желание теснее сближаться с теми, кто нас окружает, он ослабляет раздражение, поднимает нам настроение и делает нас более сострадательными, доверчивыми и добрыми.
ДРЕВНИЕ ЛЮДИ ВЕРИЛИ В ТО, ЧТО СПОРТ – ЭТО ДАР БОГОВ, НИСПОСЛАННЫЙ НАМ С КАКОЙ-ТО БОЖЕСТВЕННОЙ ЦЕЛЬЮ.
Некоторые говорят, что этот трепет лежит в основе всех религий, а спорт легко можно назвать одной из любимейших религиозных практик человечества. Смотрим мы за игрой или сами в нее играем, мы все ищем то самое замечательное «Оле!».
Эти мгновения трепета в спорте можно назвать, пожалуй, наилучшими, чистейшими, какие только способен пережить человек. Великие фильмы и гениальная музыка могут производить такой же эффект, как сильнейшие наркотики, но в процессе их создания сценаристы корпят над каждым словом, выливающимся на бумагу, а помогают им целые маленькие армии людей, своим инженерным трудом доводя их до совершенства. В спорте же не услышать режиссера, вопящего «Снято!», там нет музыкального продюсера, способного подкрутить настройки звука, нет ассистента фотографа, налаживающего освещение. В спорте нет вторых дублей.
Есть только один миг, сейчас, а потом он уже становится прошлым.
Единственное, с чем можно сравнить спорт, – это сама жизнь.
И я думаю, что эти идеальные эпизоды кажутся нам ниспосланными Богом потому, что внутри нас сидит понимание: в любое время наш мозг может саботировать нас. С научной точки зрения достижение совершенства невозможно. Несовершенство – это как перманентный «баг» в нашей системе, который невозможно исправить, предсказать или предотвратить. Неважно, насколько искусными мы можем стать в том или ином деле, неважно, сколько в нас ментальной силы: порой по абсолютно непонятным нам причинам нейроны в нашем мозге будут просто сбоить и стрелять в «молоко».
Вот почему Стеф Карри, будучи одним из величайших снайперов в истории баскетбола, в любую минуту может промахнуться, бросая мяч из удобной позиции в никем не прикрытую корзину.
Вот почему я, сколько бы ни пытался, не мог бросить мяч питчеру.
Вот почему мы лажаем независимо от того, насколько просвещенными становимся и насколько богатые знания по инженерии собственного разума приобретаем. Мы обречены на несовершенство. Нам всем уготована судьба пасть жертвами человеческой патологии.
Неподалеку от моего дома есть один парк, который мой сын Джона просто обожает. Он бегает по нему, пинает футбольные мячи, бросает бейсбольные, лазит по лесенкам и съезжает с горок вниз. Порой я забываю, что ему всего два года.
В парке есть небольшое бейсбольное поле, и однажды мы с Кэти и сыном играли там в бейсбол, вооружившись толстой битой оранжевого цвета и маленьким фиолетовым пластиковым бейсбольным мячом. Поначалу Джона отбивал мяч, но потом просто захотел побегать по базам, то есть просто побегать по полю, как это обычно делают двухлетки. А потом он решил погоняться за мячами, которые отбивали мы с женой.
Я часто забываю просто наслаждаться такими мгновениями. Как бы хорошо сейчас ни выглядел мой мозг на картах и диаграммах, я всё равно временами могу быть той еще сволочью: слишком погружаюсь в себя и уделяю слишком много времени своей работе, вместо того чтобы отдыхать с семьей. Но иногда я веду себя и реагирую гораздо лучше, чем когда-либо, и даже лучше, чем мог себе это представить. С каждым проходящим месяцем я всё чаще ощущаю себя самим собой.
Кэти и я по очереди бросали друг другу мяч, аккуратно пуская его чуть выше травы, а сын бегал за ним туда-сюда.
Он так быстро растет. Скоро он начнет спрашивать у меня советы, а однажды, быть может, даже сам захочет стать профессиональным спортсменом. Но сейчас я уже знаю, что скажу ему. Я скажу ему, что желание стать профессионалом – это здорово, так что пусть идет к мечте; скажу, что усердная работа – это тоже здорово, так что пусть работает в поте лица; скажу, что стремление к идеалу похвально, и пусть пытается стать идеальным. Я расскажу ему об Этих Штуках, и по мере их эволюции мы с ним вместе будем узнавать о них всё больше. Но также я скажу ему, что, несмотря на все футуристические достижения технологического прогресса, несмотря на все завоевания науки, несмотря на все потрясающие возможности Этих Штук, существует один секрет, который часто упускается из виду, хотя он имеет куда большее значение, чем все остальное. Я скажу ему: «Что бы ты ни делал, помни о том, о чем забыл я. Помни, что нужно получать удовольствие».
Играем ли мы в спортивные игры, смотрим их или просто проживаем жизнь, нам никогда не прочувствовать сполна идеальный миг и не испытать что-то такое, что выходит за пределы нашего понимания этого мира, если мы не получаем удовольствия от процесса. В сложных механизмах, коими являются наш мозг и наша жизнь, удовольствие и радость – это топливо для мотора.
Кэти и я продолжали по очереди отбивать мячи, потому что сын хотел за ними побегать. И, как это часто случается с нами, происходящее приобрело оттенок соперничества: мы начали пытаться сделать друг другу страйк-аут.
Произошло неизбежное – в мой последний выход на биту Кэти закрутила мяч и бросила его так, что я, размахнувшись битой, промазал.
В прошлом такая ситуация вывела бы меня из себя. Да и сейчас, несмотря на то что мы играли фиолетовым пластиковым мячом от Wiffle, отбивали его оранжевой пластиковой битой, а наш двухлетний сын бегал за ним по всему полю, я все равно ощутил эту иррациональную тягу доказать свою состоятельность и сделать вид, что не облажался на самом деле.
Знаю, это нелепо.
Но сегодня все было иначе. Потому что сегодня я просто рассмеялся.
И клянусь, я почувствовал, как воздух вокруг нас меняется, как он становится легче и чище и как нам в нем становится свободнее.
– Бей по мячу, пап! – крикнул Джона.
Я поднял мяч, бросил его обратно Кэти и сказал:
– Попробуй так еще раз.
Она ухмыльнулась, размахнулась, я приготовился отбивать, приготовился показать ей, кто тут на самом деле босс, а она слегка подбросила мяч, и я засмеялся так сильно, что махнул битой раньше времени и едва коснулся мяча ее кончиком.
– Второй страйк, – объявила она.
– Давление, давление, – произнес я, поднимая мяч и бросая его обратно.
– Папа, бей по мячу!
Еще один отвод руки назад, и Кэти бросает мяч так сильно, как только может. Я готовлюсь сделать свой последний замах сегодня. И то, что происходит далее, заставляет нас смеяться еще сильнее прежнего, по целому ряду причин.
Я отбиваю мяч концом биты. Джона начинает гнаться за ним, но потом резко поднимает руки вверх и говорит: «Ой?!» Он не понял, куда делся мяч.
А он был везде. Мяч уже не был мячом. Он был разбросан по всему полю, расколотый на десятки маленьких кусочков.
Благодарности
Без тебя, Кэти, этой книги бы не было. Не было бы и меня. Спасибо тебе, спасибо, спасибо, спасибо за то, что терпела меня все эти годы и вместе со мной скакала по волнам моего безумия. Я по-прежнему верю в Бога благодаря тебе и говорю спасибо за то, что ты показала мне, что такое любовь.
Альберт и Сюзи, спасибо вам за то, что вы такие замечательные родители для Кэти, такие замечательные тесть и теща для меня, за то, что для малыша вы стали Папой и Джиджи, и в особенности за то, что помогали Кэти и ребенку, пока я отсутствовал в городе, занимаясь своими безумными поисками ответов на вопросы. Без вас всё это было бы невозможно. Я надеюсь, вы чувствуете, насколько я вас ценю.
Моему агенту Эрику Лупферу из WME, спасибо тебе за то, что взял меня своим клиентом, и за твою гениальную дальновидность, без которой эту книгу невозможно было бы продать. Я пришел к тебе со словами: «Как насчет книги о спорте и страхе?», а ты ответил: «Ну, страх – это хрень, но быть может, кто-нибудь изучает разумы спортсменов, и тебе было бы интересно рассказать об этом?» Так мы оказались здесь.
Моему первому редактору в Dey Street, Дениз Освальд, спасибо тебе за твое желание сделать эту книгу. Мне жаль, что тебе не удалось полистать ее конечный вариант, но я счастлив, что тебя повысили. Я знаю, ты еще задашь всем жару, работая над другими крутыми книгами.
Моему новому редактору в Dey Street, Мэттью Даддоне, спасибо за то, что верил в мой проект так же, как верила Дениз, за всю твою усердную работу и подбадривания в процессе.
Моему другу и консультанту Гленну я говорю спасибо за то, что показал мне, где я слишком часто позволяю Мигсби брать над собой верх. «Будь проще. Будь яснее». И еще: «Хорошо – лучше, чем идеально, особенно учитывая то, что идеал недостижим». Думаю, что вторую фразу произнес кто-то другой, но всё равно спасибо, что подметил. Ах да, спасибо за то, что пускал меня к себе и делился чили и виски.
Джек Кэссиди, спасибо тебе за невероятную работу по фактчекингу.
Прочие спасибо отходят…
Маме и папе, за всё, что вы мне дали.
Моим братьям и сестрам – всем четверым, Крамеру, Каре, Логану и Хайди – за то, что стали замечательными дядьями и тетками и просто за то, что вы есть, каждый уникален по-своему. Пусть это не всегда очевидно, но когда я пишу, я всегда думаю обо всех вас.
Моему хорошему другу Брэндону Хэсселлу, за то что показал мне, каково это – быть хорошим человеком. Ты будешь прекрасным отцом.
Моему университетскому советчику по журналистике Рику Стюарту – за то, что, помимо многих прочих вещей, показал мне, что я действительно могу писать. Я до сих пор не уверен, что ты понимаешь, насколько помог мне в колледже в тот очень турбулентный период моей жизни.
Многим другим хорошим моим друзьям я тоже говорю спасибо. Вы знаете, о ком я. Тем, кто прочел эту книгу и дал невероятно теплые первые отзывы, – Ларсу Андерсону, Брин-Джонатану Батлеру, Кейт Фэйган, Уиллу Лейтчу, Дону Ван Натте, Джеффу Перлману, Питеру Ричмонду. Наши беседы о книге, неважно, продолжительные или короткие, помогли мне больше, чем вы думаете, даже если они лишь немного успокаивали меня, возвращая в мою жизнь гармонию и мир, который я не растратил до конца за время этого безумного приключения последних лет.