– Это точно? Прекрасно! – Думминг сделал пометку на своем планшете. – Это действительно ценная информация. Теперь можно идти за ступней, никто не против?
Волшебники с метлами уже приземлились. Думминг Тупс прочистил горло и взялся за мегафон.
– ВСЕ СПУСТИЛИСЬ? ХОРОШО. ГЕКС, БУДЬ ЛЮБЕЗЕН, СКЛАДЫВАЙ, ПОЖАЛУЙСТА!
Сначала все было тихо, а потом издали, откуда-то из-под потолка, донесся клацающий звук. Будто боги тасовали деревянные игральные карты и каждая была с милю.
– Гекс – наш думательный аппарат, – пояснил Думминг. – Без него мы вряд ли вообще изучили бы Шкаф.
Звуки становились все чаще и громче.
– У вас могут заболеть уши, – предупредил Думминг громко. – Гекс пытается контролировать скорость, но требуется время, чтобы вентиляторы нагнали воздух обратно в помещение. ГРОМКОСТЬ ШКАФА ОЧЕНЬ БЫСТРО МЕНЯЕТСЯ, САМИ ВИДИТЕ.
Его крик перекрыло грохотом тысяч обрушившихся ящиков. Они захлопывались сами собой со скоростью, слишком быстрой для человеческого глаза, в то время как вся конструкция съеживалась, закрывалась и сворачивалась сначала до размеров дома, потом – сарая, пока наконец в середине огромного пространства – а может быть, времени – не остался лишь маленький полированный комод примерно в полтора фута шириной на четырех красивых резных ножках.
Дверцы Шкафа с щелчком захлопнулись.
– Медленно раскрыться до образца номер тысяча сто девять, – произнес Думминг в звенящей тишине.
Дверца открылась. Из нее выехал глубокий ящик.
Он ехал и ехал.
– Следуйте за мной, – сказал Думминг, направившись к Шкафу. – Это относительно безопасно.
– Хм… ящик под сто ярдов длиной только что открылся из коробки в четырнадцать квадратных дюймов, – сказал Мокриц вслух на тот случай, если только он один это видел.
– Да. Так это и бывает, – сказал Думминг, в то время как ящик втянулся обратно примерно наполовину. Мокриц заметил, что его торец тоже состоял из ящичков. Ящики открывались… из ящиков. Конечно, рассудил Мокриц, неправильно было думать так об одиннадцатимерном пространстве.
– Это как головоломка «пятнашки», – сказала Дора Гая. – Только здесь больше направлений.
– Очень живописная аналогия, которая прекрасно способствует пониманию происходящего, являясь, строго говоря, абсолютно и категорически неверной, – сказал Думминг.
Дора Гая прищурилась. Уже десять минут, как она не выкурила ни одной сигареты.
Длинный ящик вытолкнул еще один ящик, перпендикулярно себе. По сторонам его теснились… да, новые ящики. Один из них медленно открылся.
Мокриц осмелился постучать по дереву, которое казалось самым обычным. Оно издало самый обычный звук.
– Стоит ли мне волноваться оттого, что я только что видел ящик, возникший из другого ящика? – поинтересовался он.
– Нет, – ответил Думминг Тупс. – Шкаф старается найти четырехмерный смысл в том, что происходит в одиннадцати или, во всяком случае, в десяти измерениях.
– Старается? Не хочешь ли ты сказать, что оно живое?
– А! Вот это корректная постановка вопроса!
– Что-то мне подсказывает, что ответа на него ты не знаешь.
– Это да. Но согласись, это интересный вопрос, чтобы не знать на него ответа. Да, вот и ступня. Гекс, пожалуйста, придержать и свернуть.
Ящики позакрывались сами собой, поочередно хлопнув, гораздо тише и скромнее, чем в первый раз, оставив Бюро стоять с невинным старинным видом на слегка изогнутых ножках. Ножки были выполнены в виде когтистых лап в той плотницкой манере, которая всегда умеренно раздражала Мокрица. О чем думали мастера? Что мебель разгуливает по ночам? Хотя этот шкаф мог бы.
Дверцы Бюро остались открыты. Внутри, помещаясь туда впритык, лежала ступня голема, точнее сказать, большая ее часть.
Когда-то големы были прекрасны. Когда-то лучшие из скульпторов ваяли их так, что те могли потягаться с лучшими из статуй, но уже давно многочисленные неумехи, которые едва умели вылепить из глины колбаску, обнаружили, что, если набросать кучу глины и придать ей форму гигантского пряника, работать оно будет ничуть не хуже.
Ступня была из тех, старых, сделанная из прочного белого фарфора, с тончайшими рельефными узорами в виде желтых, черных и красных цветов. На небольшой медной табличке по-убервальдски было написано: «Стопа эмийского голема, Средний Период».
– То есть тот, кто смастерил бюро, был из…
– Всякий, кто читает эту табличку, видит ее на своем родном языке, – устало оборвал его Думминг. – По орнаменту можно заключить, что голем действительно происходит из города Эм, согласно покойному профессору Флиду.
– Эм? – переспросил Мокриц. – Эм – что? Люди не были уверены, как называется их город?
– Просто – Эм, – ответил Думминг. – Очень древний город. Порядка шестидесяти тысяч лет, если не ошибаюсь. Относится к Глиняному Веку.
– Первые изготовители големов, – сказала Дора Гая. Она сняла с плеча сумку и принялась рыться в соломе.
Мокриц постучал по глиняной ноге. Она казалась толщиной с яичную скорлупу.
– Очевидно, керамика, – сказал Думминг. – Секрет эмийской керамики так никто и не разгадал. У эмийцев даже корабли были керамические.
– И они держались на воде?
– До поры до времени. Как бы то ни было, город был полностью уничтожен во время первой войны с ледяными великанами. Ничего не осталось. Мы полагаем, ступню поместили в Бюро долгое время назад.
– Или ее раскопают в недалеком будущем, например? – предположил Мокриц.
– И это вполне может быть, – серьезно согласился Думминг.
– В таком случае получается немножко парадокс, да? Разве может вещь находиться одновременно в земле и в Бюро?
– А это, господин фон Липвиг…
– …некорректная постановка вопроса?
– Именно. Ящик существует в десяти, если не в одиннадцати измерениях. Возможно практически все, что угодно.
– Почему только в одиннадцати?
– Мы не знаем, – ответил Тупс. – Может быть, больше было бы уже просто глупо.
– Возьми, пожалуйста, ступню, – сказала Дора Гая, стряхивая соломинки с какого-то продолговатого свертка.
Думминг кивнул, с величайшей бережностью вынул ногу из ящика и аккуратно положил ее на лавку.
– А что будет, если ты ее уронишь… – начал Мокриц.
– Некорректная постановка вопроса, господин фон Липвиг!
Дора Гая положила сверток рядом со ступней и бережно развернула его. Там оказался фрагмент руки голема, в два фута длиной.
– Я так и знала! Орнамент тот же! – воскликнула она. – И на моем фрагменте намного больше знаков. Ты можешь перевести это?
– Я? Нет, – ответил Думминг. – Гуманитарные науки – не мой спектр, – добавил он тоном, который предполагал, что его спектр гораздо лучше и цвета в нем гораздо ярче. – Вам поможет профессор Флид.
– Тот, который умер? – уточнил Мокриц.
– В настоящий момент он мертв, но не сомневаюсь, что в интересах конфиденциальности мой коллега доктор Икс может организовать для вас с Профессором переговоры после обеда.
– Тогда он будет не так мертв? – спросил Мокриц.
– Тогда доктор Икс будет сыт, – терпеливо объяснил Думминг. – Профессор с радостью примет посетителей, э, особенно госпожу Ласску. Он всемирный эксперт по эмийскому. Каждое слово там имеет сотни значений, насколько я знаю.
– Я могу забрать ступню? – спросила Дора Гая.
– Нет, – ответил ей Думминг. – Она наша.
– Некорректная постановка ответа, – сказала Дора Гая и взяла ступню. – От имени «Треста Големов» я забираю этого голема. Если ты сможешь доказать свое право на владение, мы уплатим тебе положенную сумму.
– Ах, если бы все было так просто, – сказал Думминг, вежливо отбирая у нее ступню. – Видишь ли, если вынести Диковинную Находку из комнаты дольше чем на четырнадцать часов четырнадцать секунд, Бюро прекращает работать. В прошлый раз три месяца ушло на то, чтобы снова запустить его. Но ты заглядывай в любое время, чтобы лично убедиться, что мы ее, гм, не обижаем.
Мокриц положил руку на плечо Доры Гаи, чтобы предотвратить инцидент.
– Она очень ревностно относится к големам, – сказал он. – Трест постоянно их откапывает.
– Это похвально, – ответил Думминг. – Я поговорю с доктором Иксом. Он глава кафедры Посмертных Коммуникаций.
– Посмертных ком… – начал Мокриц. – Разве это не то же самое, что некрома…
– Я сказал кафедры Посмертных Коммуникаций, – отрезал Думминг. – Предлагаю вам вернуться в три часа.
– Ничего в этой беседе не показалось тебе нормальным? – спросил Мокриц, когда они вышли на солнечный свет.
– Мне показалось, все прошло очень хорошо, – ответила Дора Гая.
– Не так я представлял себе твое возвращение, – сказал Мокриц. – К чему такая спешка? Что-то случилось?
– Мы нашли четырех големов на раскопках.
– Это же… хорошо, так? – уточнил Мокриц.
– Да! И знаешь, как глубоко они были?
– Ума не приложу.
– Угадай!
– Я не знаю! – ответил Мокриц, ошарашенный внезапной необходимостью играть в угадайку. – Двести футов? Это более чем…
– Полмили под землей.
– Быть такого не может! Это глубже угля!
– Ты не мог бы потише? Мы можем пойти куда-нибудь и поговорить?
– Как насчет… Королевского банка Анк-Морпорка? Там есть приватная столовая.
– И нас туда пустят?
– О да. Я на короткой ноге с председателем банка, – сказал Мокриц.
– Да что ты говоришь?
– Так и есть, – сказал Мокриц. – Не далее как сегодня утром он вылизывал мне лицо!
Дора Гая остановилась и уставилась на него.
– Неужели? – протянула она. – В таком случае вовремя я вернулась.
Глава седьмая
Прелести биточков – Господин Бент обедает – Темные изящные искусства – Как избежать конфуза актеру любительского театра – Ручка Смерти! – Профессор Флид устраивается поудобнее – Страсть бывает разная – Героический банкир – Чаша Криббинса переполнилась
Солнце светило в окна банковского обеденного зала и заливало светом олицетворение совершенного блаженства.