– Увы, ф этим будут проблемы, гофподин. Ты фам профийт меня делайт Хлюпер по возможнофти точный.
– Это само собой. Точность превыше всего.
– Он… предельно точный, гофподин, – сказал Игорь неловко. – Вероятно, даже флишком точный, гофподин.
Это его «вероятно» заставило Хьюберта схватиться за зонтик.
– Как что-то может быть «слишком» точным?
Игорь огляделся. Он внезапно напрягся.
– Не возражаешь, если я приглушу акцент? – спросил он.
– Ты это умеешь?
– Фовершенно… то есть совершенно верно, сэр. Но это у нас семейное. На наш акцент рассчитывают, как и на наши швы. Просто мое объяснение и без того покажется тебе слишком сложным для понимания.
– Что ж, э, спасибо. Продолжай.
Это было очень длинное объяснение. Хьюберт слушал внимательно и с открытым ртом. Прозвучал термин «культ карго», а за ним последовали краткий трактат, посвященный гипотезе о том, что вода повсюду знает, где находится вся прочая вода, занимательные факты о черездефисном кремнии и о том, что с ним происходит в непосредственной близости сыра, о преимуществах и недостатках морфического резонирования в зонах повышенной фоновой магии, правда об однояйцовых близнецах и рассказ про то, что если фундаментальная оккультная максима «как вверху, так и внизу» верна, то так же верно и обратное: «как внизу, так и вверху»…
Наступившая за этим тишина нарушалась только струением воды в Хлюпере и скрипом карандаша бывшего Сычика, который работал, как одержимый демонами.
– Не мог бы ты, пожалуйста, вернуть акцент? – попросил Хьюберт. – Не знаю почему, но так звучит лучше.
– Как фкажешь, гофподин.
– Хорошо. Итак, ты действительно хочешь сказать, что теперь я могу изменить экономическую жизнь города, регулируя Хлюпера? Как будто это ведьмовская восковая кукла и у меня в руках булавки?
– Вфе так, гофподин. Очень хорошее фравнение.
Хьюберт уставился на стеклянный шедевр. Освещение в подвале то и дело менялось, а экономическая жизнь города текла себе по трубам, некоторые из которых были не тоньше волоска.
– Это экономическая модель, которая на самом деле является реальной экономикой?
– Они идентичны, гофподин.
– То есть одним ударом молотка я могу повергнуть город в необратимый экономический коллапс?
– Йа, гофподин. Мне принефти молоток?
Хьюберт, выпучив глаза, разглядывал струящуюся, текучую, бурлящую машину, которую представлял собой Хлюпер. Он захихикал, но это очень быстро переросло в хохот.
– Ха-ха! А-ха-ха-ха!!! А-ХА-ХА-ХА-ХА!!!!.. Стакан воды принеси мне, будь добр… ХА-ХА-ХАХА!!! Ха-ха-ха-ха-ха!!.. ХА-ХА! ХА-ХА!!.. – Смех резко оборвался. – Быть такого не может, Игорь.
– Йа, гофподин?
– А то! Посмотри на нашу старую добрую флягу № 244а! Ты видишь? Она пустая!
– Неужели, гофподин?
– Ужели, – ответил Хьюберт. – Фляга № 244а обозначает золото в наших хранилищах, Игорь. А десять тонн золота не могут просто встать и уйти! А? ХА-ХА-ХА-ХА!!! Я же просил тебя принести мне воды. А-ха-ха-ха-ха!!.. ХА-ХА! ХА-ХА!!!..
На лице Космо играла улыбка, а это было опасным местом для игр чего-то столь невинного.
– Все? – спросил он.
– Все клерки из бухгалтерии, – уточнил Досихпор. – Только что высыпали на улицу. Некоторые были в слезах.
– То есть паника, – пробормотал Космо. Он посмотрел на портрет Витинари напротив своего стола и не усомнился, что тот подмигнул ему.
– Кажется, что-то произошло со старшим кассиром, сэр.
– С господином Бентом?
– Кажется, он допустил ошибку, сэр. Говорят, он стал разговаривать сам с собой, а потом просто выбежал за дверь. Говорят, часть сотрудников ушла его искать.
– Маволио Бент допустил ошибку? Сомневаюсь, – сказал Космо.
– Говорят, он сбежал, сэр.
Космо почти приподнял одну бровь без дополнительной помощи. Он был уже настолько близок.
– Сбежал? У него с собой были большие тяжелые саквояжи? Обычно это так делается.
– Насколько мне известно, нет, сэр, – ответил Досихпор.
– Это было бы… кстати.
Космо откинулся назад в кресле, в третий раз за день снял черную перчатку и вытянул перед собой руку. Перстень выглядел внушительно, особенно на фоне бледно-синего пальца.
– Ты когда-нибудь видел массовый набег на банк, Стукпостук? – спросил Космо. – Видел когда-нибудь, как толпы народа бьются за свои деньги?
– Нет, сэр, – ответил Досихпор, который снова начинал волноваться. Тесные сапоги… что ж, это было забавно, но палец точно не должен быть такого цвета.
– Чудовищное зрелище. Словно выброшенного на берег кита обгладывают заживо крабы, – сказал Космо, поворачивая руку так, чтобы свет выхватил затемненную «V». – Сколько бы он ни бился в агонии, исход будет один. Ужасное дело, если правильно все устроить.
В душе он ликовал. Именно так и мыслит Витинари. Планы могут провалиться. Нельзя распланировать будущее. Только напыщенные дураки строят планы. Умный человек подталкивает.
– На правах директора банка и, конечно же, обеспокоенного гражданина, – проговорил он мечтательно, – я немедленно напишу письмо в «Правду».
– Да, сэр, сию минуту, – отозвался Досихпор. – И, быть может, послать за ювелиром, сэр? Уверен, у них есть миниатюрные кусачки, которые…
– Без боли нет побед, Стукпостук. Это помогает мне думать. – И он снова надел перчатку.
– Э… – И тогда Досихпор сдался. Он старался как мог, но Космо был решительно настроен увечить себя и дальше, и все, что оставалось разумному человеку, – это состричь как можно больше денег, а потом остаться в живых, чтобы их потратить.
– Мне снова улыбнулась удача, сэр, – отважился он.
Чуть больше времени не помешало бы, но Досихпор понимал, что время было на исходе.
– В самом деле? В чем же?
– Проект, над которым я работаю…
– Дорогостоящий проект? Да?
– Я думаю, что смогу достать для вас трость Витинари, сэр.
– С вкладным клинком, ты имеешь в виду?
– Да, сэр. Насколько мне известно, оружие никогда не обнажалось сгоряча.
– Я так понимаю, он всегда держит трость под рукой.
– Я и не говорил, что будет легко, сэр. Или дешево. Но после многих кропотливых трудов случай наконец представился, – сказал Досихпор.
– Говорят, что железо для клинка было извлечено из крови тысячи человек…
– Я тоже слышал, сэр.
– А сам видел эту штуку?
– Мельком, сэр.
Впервые за всю свою службу Досихпор почувствовал жалость к Космо. Слышалась какая-то тоска в его голосе. Он не хотел свергнуть Витинари. В этом городе было полно желающих свергнуть Витинари. Но Космо хотел стать Витинари.
– Какая она? – спросил он с мольбой в голосе. Яд, должно быть, достиг его мозга, подумал Досихпор. Впрочем, мозг Космо был ядовит сам по себе. Может, они подружатся.
– Ну, набалдашник и футляр в точности как ваши, сэр, только слегка изношенные. А лезвие серое и кажется…
– Серое?
– Да, сэр. Выглядит старым и чуть-чуть выщербленным. Но тут и там, если свет правильно упадет, встречаются рыжие и золотые пятнышки. Я бы сказал, оно выглядит зловещим.
– Пятнышки света – это кровь, конечно, – сказал Космо задумчиво. – Или, возможно, о да, вполне возможно, это закованные в сталь души тех, кто умер, чтобы это смертельное оружие могло появиться на свет.
– Об этом я даже и не думал, сэр, – сказал Досихпор, который две ночи провел с новым клинком, красным железняком, латунной щеткой и некоторыми химическими реагентами, чтобы изготовить оружие, которое выглядело бы так, будто оно того и гляди, само перережет вам глотку.
– И ты сможешь достать его сегодня?
– Надеюсь, сэр. Это будет рискованно, конечно.
– И, видимо, потребует новых затрат, – сказал Космо с куда большей проницательностью, чем ожидал от него Досихпор в его нынешнем состоянии.
– Столько народу нужно подкупить, сэр. Витинари не обрадуется, когда обо всем узнает, и я не стал рисковать и тратить время на то, чтобы сделать точную реплику.
– Ясно. Понимаю.
Космо опять стянул перчатку и посмотрел на руку. В пальце уже проявился зеленоватый оттенок, и он задумался, не присутствовала ли в сплаве кольца медь. Но розовые, почти красные жилки, бегущие вверх по руке, выглядели совершенно здоровыми.
– Да. Достань мне трость, – пробормотал Космо и повернул руку под свет лампы. Странно, что он не чувствовал никакого тепла на пальце, но это не имело значения.
Он со всей ясностью видел сейчас свое будущее. Туфли, шапочка, кольцо, трость… Пока он заполнял собой сакральное пространство, занятое чертовым Витинари, тот наверняка должен был испытывать все большую слабость и все сильней недоумевать, ошибаться и принимать неверные решения…
– Займись этим, Стукпостук, – сказал он.
Лорд Хэвлок Витинари ущипнул себя за переносицу. День выдался долгим, и вечер явно намечался такой же.
– Мне нужно ненадолго отвлечься, – сказал он. – Давай закончим.
Стукпостук подошел к длинному столу, на котором в это время дня были разложены экземпляры нескольких выпусков «Правды»: его светлость предпочитал следить за тем, что происходило в городе, по мнению его жителей.
Витинари вздохнул. Люди постоянно что-то ему рассказывали. И за последний час они много чего ему рассказали. Они делали это по самым разным причинам: чтобы поднять свой авторитет, заработать денег, получить услугу взамен, из вредности, из злорадства, и, что всегда было подозрительно, из нескрываемого беспокойства об общественном благе. Все вместе представляло собой не информацию, а гигантский тысячеглазый ком мелких, вертлявых, сомнительных фактов, откуда при бережном обращении можно было извлечь крохи информации.
Секретарь положил перед патрицием газету, аккуратно подогнутую на нужной странице и столбце, где был изображен квадрат, разделенный на квадратики поменьше, в некоторых из которых стояли цифры.
– Сегодняшний «икан-но-муда», сэр, – сказал он.
Витинари посмотрел на квадрат несколько секунд и вернул Стукпостуку.