Мокриц взял связку. Она была тяжелая – на ней висели ключи самых разных размеров.
– И что нам делать со всем этим добром? – спросила Дора Гая и снова пнула вещи. Груда заколыхалась, и в глубине что-то пискнуло.
– Сложим обратно в сервант? – предложил Мокриц неуверенно. Куча безжизненного барахла имела угрюмый инопланетный вид, ну или напоминала морское чудище, которое бесцеремонно вытащили на свет из мрака родной пучины.
– Не думаю, что мне это под силу, – сказала Дора Гая. – Давай просто оставим дверь открытой, и пусть оно само заползет обратно. Эй! – Последнее было обращено к Шалопаю, который бойко улепетывал из комнаты, зажав что-то в зубах.
– Скажи мне, что это была обычная резиновая косточка, – попросила она. – Пожалуйста.
– Не-а. – Мокриц покачал головой. – Это описание было бы в корне неверным. Я думаю, это было… был… короче, это не резиновая косточка.
– Но подумай, – сказал Хьюберт, – разве мы бы не знали, если бы золото было украдено? Люди не молчат о таких вещах! Я почти уверен, что у нас брак в перекрестном многоклапаннике, вот здесь. – Он постучал по тонкой стеклянной трубке.
– Фомневаюфь, что Хлюпер ошибайтфя, гофподин, – ответил Игорь хмуро.
– Игорь, ты ведь понимаешь, что если Хлюпер не ошибается, то мне придется поверить, что в нашем хранилище не осталось золота?
– Уверен, Хлюпер не допуфкайл ошибки, гофподин. – Игорь вынул из кармана доллар и подошел к колодцу. – Будь добр, гофподин, профледи за фтолбиком утраченных фредфтв, – попросил он и бросил монету в темные воды. Она сверкнула в последний раз и утонула в стоячих водах, миновав карманы Человечества.
В одном из углов изогнутой стеклянной трубчатой системы Хлюпера поднялся вверх маленький синий пузырек. Болтаясь из стороны в сторону на пути вверх, он вырвался на поверхность с тихим «хлюп!».
– Ох, мамочки, – сказал Хьюберт.
Неписаный закон комического жанра гласит, что когда два человека обедают за столом, рассчитанным на двадцать персон, они садятся на противоположных его концах. Мокриц и Дора Гая не стали пробовать – они просто сели друг рядом с другом. Глэдис встала в дальнем конце, с салфеткой, перекинутой через руку, обиженно сверкая глазами.
Бараний череп ничуть не помог Мокрицу в его нынешнем состоянии. Пегги расположила блюдо в центре стола и расставила вокруг цветы, но модные солнечные очки действовали ему на нервы.
– Хороший ли у големов слух? – спросил он.
– Отменный, – ответила Дора Гая. – Не волнуйся, у меня есть план.
– Прекрасно.
– Нет, правда. Завтра мы идем с ней на прогулку.
– А нельзя просто… – Мокриц замешкался и беззвучно произнес: – Поменять слова у нее в голове?
– Она свободный голем! – возразила Дора Гая. – Как бы тебе такое понравилось?
Мокриц вспомнил Сычика и репку.
– Не очень, – признал он.
– Сознание свободных големов нужно менять силой убеждения. Думаю, я справлюсь.
– Завтра ведь должны прибыть твои золотые големы?
– Надеюсь.
– Насыщенный будет день. Я запускаю бумажные деньги в оборот, а ты будешь водить золото по улицам.
– Мы не могли оставить их под землей. И вообще, они могут оказаться не золотыми. С утра схожу к профессору Флиду.
– Мы сходим к нему. Вместе!
Она похлопала Мокрица по руке.
– Не бойся. Бывают вещи и похуже золотых големов.
– Что-то ничего не приходит в голову, – сказал Мокриц – и пожалел об этом впоследствии. – Я хочу отвлечь людей от мыслей о золоте…
Он умолк и посмотрел на барана, который уставился на него в ответ невозмутимо и загадочно. Мокрицу почему-то показалось, что барану не хватает саксофона и черного берета.
– Они же искали его в хранилище? – подумал он вслух.
– Чтобы проверить? – не поняла Дора Гая.
– Он должен был отправиться туда. Единственное, на что всегда можно положиться, так? Основа всего, что имеет ценность?
– Кто – он?
– Господин Бент в банковском хранилище! – воскликнул Мокриц и вскочил так быстро, что опрокинул стул. – У него есть все ключи!
– Что? Это тот тип, который слетел с катушек после того, как ошибся?
– Он самый. У него Прошлое.
– С большой буквы П?
– Именно! Пойдем, надо спуститься в хранилище!
– Я думала, у нас будет романтический ужин?
– И он будет! Как только мы его оттуда достанем!
Единственным звуком в хранилище был стук каблука Доры Гаи. Это очень раздражало Мокрица, который расхаживал взад-вперед перед дверью хранилища в свете серебряных подсвечников, прежде украшавших обеденный стол.
– Я надеюсь, Эймсбери не даст бульону остыть, – сказала Дора Гая.
Топ-топ-топ-топ.
– Во-первых, – сказал Мокриц, – чтобы открыть такой сейф, нужно носить прозвище Ловкие Пальцы, а во‐вторых, моих отмычек тут явно недостаточно.
– Тогда пойдем и найдем этого Ловкие Пальцы. У него наверняка будут подходящие.
Топ-топ-топ-топ.
– И это нам не поможет, потому что, в‐третьих, такого человека скорее всего не существует, и в‐четвертых, хранилище закрыто изнутри. И мне кажется, он оставил ключ в замке, поэтому мои отмычки и не работают!
– Ясно. Тогда мы можем вернуться в апартаменты?
Топ-топ топ-топ.
Он снова заглянул в маленький глазок на двери. Изнутри тот был задвинут тяжелой дощечкой, и Мокриц видел только отблески света, просачивающиеся по краям. Там горела лампа. Чего там не было, насколько он мог судить, так это вентиляции. Похоже, хранилище построили до того, как концепция дыхания набрала популярность. Эту рукотворную пещеру предназначили для хранения того, что никогда не предполагалось изымать. Золоту не страшно удушье.
– Вряд ли у нас есть выбор, – сказал Мокриц. – Потому что, в‐шестых, у него заканчивается воздух. Может быть, он уже умер!
– Если он мертв, пусть подождет до завтра? Здесь ужасно холодно.
Топ-топ топ-топ.
Он поднял глаза к потолку. Тот состоял из древних дубовых перекладин, перетянутых железными ободами. Мокриц знал, что представляет собой старый дуб. Древесина могла быть хуже стали. Она тупила топоры и отбивала молотки обратно в лица их хозяев.
– А охрана не может помочь? – предложила Дора Гая.
– Не думаю. К тому же не хотелось бы поощрять взлом банковского хранилища.
– Но в охране же служит Городская Стража.
– И что? Когда ты рвешь когти с таким количеством золота, сколько можно унести, о прежнем месте службы думаешь в последнюю очередь. Я преступник. Можешь мне поверить.
Он направился назад к лестнице, что-то считая про себя.
– А теперь ты что делаешь?
– Определяю, какая часть банка находится прямо над золотом, – сказал Мокриц. – Хотя знаешь что? Я, кажется, и так знаю. Хранилище будет прямо под его столом.
…Лампа почти догорела, и маслянистый дым клубился и оседал на мешки, где, свернувшись калачиком, лежал господин Бент.
Сверху послышались звуки и голоса, отделенные от него древним потолком. Один голос сказал:
– Я не могу его сдвинуть. Ладно, Глэдис, принимайся за работу.
– Такое Поведение Разве Достойно Леди? – прогромыхал второй голос.
– Конечно. Это считается перестановкой мебели, – произнес третий, явно женский голос.
– Очень Хорошо. Я Подниму Стол И Протру Под Ним Пыль.
Последовал треск дерева, царапающего дерево, и немного пыли просыпалось на нагромождение слитков.
– Как Тут Пыльно. Я Принесу Метлу.
– Вообще-то, Глэдис, сейчас я бы попросил тебя поднять пол, – сказал первый голос.
– Там Тоже Пыльно?
– Не сомневаюсь.
– Очень Хорошо.
Раздалось несколько ударов, от которых заскрипели балки, и следом раздался голос:
– В Книге Леди Ваггон По Домоводству Ничего Не Сказано Про Уборку Под Полом.
– Глэдис, там, может быть, человек умирает.
– Понимаю. Тогда Придется Прибраться, – послышался удар, сотрясший перекрытия. – Леди Ваггон Пишет, Что От Трупов, Найденных По Окончании Праздничной Вечеринки, Следует Незаметно Избавиться Во Избежание Скандала.
Еще три удара, и балка переломилась.
– Леди Ваггон Пишет, Что Стражники Невежи И Не Вытирают Грязные Сапоги.
Хрустнула очередная перекладина. Сверху прорезался свет. Показалась рука размером с лопату, ухватилась за железную стяжку и переломила его…
Мокриц заглянул в темное помещение, и его обволокло дымом.
– Он здесь, внизу! О боги, какая же вонь!
Дора Гая заглянула ему через плечо.
– Он живой?
– Я уж надеюсь. – Мокриц пролез между балками и спрыгнул на ящики со слитками.
Несколько мгновений спустя он крикнул:
– Пульс есть. И ключ в замке. Ты не могла бы спуститься и помочь мне?
– Эй, у нас гости! – крикнула в ответ Дора Гая.
Против света теперь были видны два силуэта в шлемах. Проклятье! Нанимать в охрану стражников было, конечно, умно, но они имели обыкновение всюду носить с собой свои значки и принадлежали к числу людей, которые делают скоропалительные выводы только на том основании, что они застукали человека в руинах банковского хранилища после закрытия. Слова «Я все могу объяснить» так и просились на язык, но Мокриц вовремя его прикусил. В конце концов, это был его банк.
– А вы что здесь делаете? – спросил он требовательно.
Это оказалось достаточно неожиданно, чтобы сбить охранников с толку, но один из них оправился.
– Это же банковское хранилище, господин? – спросил он.
– Я заместитель председателя, кретин! Тут человеку плохо!
– Он упал, когда ты вламывался в хранилище?
О боги, прирожденного легавого так просто с толку не сбить. Они все равно будут задавать вопросы этим спокойным, гнетуще спокойным голосом. Когда ты полицейский, все вокруг – преступление.
– Офицер… ты ведь из Стражи?
– Констебль Пикша, господин.
– Хорошо, констебль, мы можем вынести моего коллегу на свежий воздух? Он задыхается. Я отопру вам дверь.
Пикша кивнул второму стражнику, и тот побежал к лестнице.