! Вот это – богатство! Чего стоит золотая монета в сравнении с ловкостью руки, которая ее держит? – Он прокрутил последнюю фразу мысленно и добавил: – Из этого выйдет хороший слоган для первой полосы, как считаешь? И моя фамилия – Липвиг, с «Г» на конце!
Сахарисса рассмеялась:
– Первая полоса уже забита. Что теперь будет с этими созданиями?
– Они останутся здесь, пока большие умы не разберутся, что с ними делать!
– И от чего конкретно они охраняют город прямо сейчас?
– От глупости!
– И последний вопрос, Мокриц. Только ты знаешь секрет големов?
– Как ни странно, но, кажется, да!
– Почему это?
– Видимо, я просто обладаю даром убеждения!
В ответ послышался смех:
– И как бы между прочим командуешь огромной непобедимой армией? Какие требования ты выдвинешь?
– Никаких! Хотя нет, пожалуй, от кофе я бы не отказался. Я сегодня не завтракал!
В толпе засмеялись еще громче.
– Ты считаешь, горожане должны радоваться, что бразды, так сказать, правления у тебя в руках?
– А то! Верьте мне! – Сказав это, Мокриц спешился и снял упирающегося Шалопая с его насеста.
– Кто бы говорил, господин фон Липвиг.
Это вызвало взрыв аплодисментов.
– Ты не хочешь рассказать нам, что произошло с банковским золотом?
– Пошло ему на одежу! – сострили в толпе под общее одобрение.
– Госпожа Резник, твой цинизм ранит меня в самое сердце! – сказал Мокриц. – Я намеревался сегодня с этим разобраться, но – «расскажи богам о своих планах», как говорится. У меня никак не получается очистить стол!
Даже тогда люди рассмеялись, хотя это не было особенно смешно.
– Господин фон Липвиг, я попрошу тебя пройти со мной… – Командор Ваймс пробил себе путь в толпе, и остальные стражники материализовались за его спиной.
– Я арестован?
– Еще бы! Ты покинул пределы города!
– Думаю, он мог бы с полным правом возразить, что город пошел за ним.
Все повернулись. Путь сам собой расчистился перед лордом Витинари. Тропы всегда это делают перед людьми, которые славятся пыточными камерами в своих подвалах. А Дора Гая, хромая, обогнала его, бросилась на Мокрица и стала колотить его в грудь с криками:
– Как ты до них достучался? Как ты заставил себя понять? Рассказывай, а не то я снова никогда не выйду за тебя замуж!
– Каковы твои намерения, господин фон Липвиг? – спросил Витинари.
– Я собирался передать их «Тресту Големов», сэр, – ответил Мокриц, отдирая от себя Дору Гаю как можно более мягко.
– Правда?
– Кроме лошадей-големов, сэр. Они явно намного быстрее любых лошадей из плоти и крови. Их здесь девятнадцать, и, если хотите совет, сэр, отдайте одну королю гномов, который наверняка сейчас сердится. С остальными поступайте на ваше усмотрение, но я бы хотел попросить шестерых на нужды Почтамта. Что же касается остальных големов, они будут в большей безопасности под землей. Я хочу сделать их основой валюты, потому что…
– Да, я кое-что слышал краем уха, – сказал Витинари. – Отличная работа, господин фон Липвиг, вижу, ты хорошо все продумал. Ты предложил перспективный план действий. Я тоже много размышлял о сложившейся ситуации, и все, что мне остается сделать…
– О, не стоит благодарностей…
– …командор, арестуй этого человека. Пожалуйста, прикуй его наручниками к надежному офицеру и посади в мою карету.
– Что? – спросил Мокриц.
– Что? – вскрикнула Дора Гая.
– Совет директоров Королевского банка подает на вас с председателем в суд по обвинению в хищении, господин фон Липвиг. – Витинари наклонился и подхватил Шалопая за шкирку. Собачонка тихонько покачивалась в кулаке патриция, с вытаращенными от ужаса глазами, сконфуженно зажав в пасти вибрирующую игрушку.
– Вы не можете всерьез в чем-то его обвинять, – возразил Мокриц.
– Увы, он председатель банка, господин фон Липвиг. Его лапа стоит на всех документах.
– Как вы можете так поступить с Мокрицем после всего, что он сейчас сделал? – спросила Дора Гая. – Он ведь только что спас положение!
– Очень может быть, хотя не уверен, ради кого он его спас. Закон следует соблюдать, госпожа Ласска. Даже тираны обязаны повиноваться закону. – Патриций задумчиво замолчал. – Нет, вру, тираны, разумеется, не обязаны повиноваться, но они обязаны соблюдать приличия. По крайней мере, я так поступаю.
– Но он не крал… – начала Дора Гая.
– Завтра в девять в Большом Зале, – сказал Витинари. – Приглашаю присутствовать всех заинтересованных лиц. Мы докопаемся до сути дела. – И он повысил голос: – Среди присутствующих есть директора Королевского банка? Ах, господин Шик. Здоров ли ты?
Космо Шик нетвердым шагом протиснулся через толпу, опираясь на руку молодого человека в коричневой мантии.
– Вы его арестовываете? – спросил Космо.
– Неоспоримо хотя бы то, что господин фон Липвиг от лица Шалопая формально несет ответственность за золото.
– Вот именно, – сказал Космо, сверкая глазами на Мокрица.
– Но с учетом ситуации я бы хотел разобраться во всех обстоятельствах дела.
– Полностью вас поддерживаю, – сказал Космо.
– И с этой целью я направлю своих клерков в банк сегодня вечером для полной проверки всех документов, – продолжил Витинари.
– Я не могу согласиться на ваше предложение, – сказал Космо.
– Какое счастье, что это не было предложением. – Лорд Витинари сунул Шалопая под мышку и продолжал: – Председатель со мной, как видишь. Командор Ваймс, будь добр, проводи господина фон Липвига в карету. И удостоверься, чтобы госпожу Ласску доставили домой целой и невредимой. Утром мы во всем разберемся.
Витинари поглядел на столб пыли, уже поглотивший усердных големов, и добавил:
– У нас у всех выдался очень насыщенный день.
В закоулке за клубом «Розовая киска» настойчивая пульсирующая музыка звучала приглушенно, но неотступно.
Темные фигуры притаились…
– Доктор Икс?
Глава кафедры Посмертных Коммуникаций замер, не дорисовав сложную руну среди куда менее сложных повседневных граффити и посмотрел в участливое лицо своего студента.
– Да, Барнфорт?
– Это точно законно по правилам университета, сэр?
– Ну конечно нет! Только подумай, что может случиться, если такое попадет в неправильные руки! Выше фонарь, Готли, мы теряем свет.
– И чьи же это могут быть руки, сэр?
– Ну, вообще говоря, наши, если уж на то пошло. Но это совершенно нормально, если в Совете не узнают. А там не узнают, конечно. Им хватает ума не шастать и не разузнавать.
– Значит, теоретически это противозаконно?
– Ну уж, – сказал Икс, чертя символ, который на мгновение засиял синим. – Кто из нас, если задуматься, может судить, что правильно, а что нет?
– Совет университета? – предположил Барнфорт.
Икс отбросил мел и выпрямился:
– Теперь послушайте меня, вы, четверо! Мы сейчас инзорцируем Флида, ясно вам? Ради его вечного удовлетворения и немаловероятной пользы для кафедры, уж поверьте! Это сложный ритуал, но если вы будете мне ассистировать, станете докторами посмертных коммуникаций к концу семестра, поняли? Круглые пятерки для всех и, конечно, перстень с черепом! Поскольку на данный момент вы на троих умудрились сдать мне одну треть курсовой, я бы сказал, сделка выгодная, а ты, Барнфорт?
Студент заморгал под натиском вопроса, но врожденный талант пришел ему на выручку. Он откашлялся в неожиданно академической манере и сказал:
– Кажется, я начинаю понимать, сэр. То, что мы здесь делаем, выходит за рамки будничных определений добра и зла, не так ли? Мы служим высшей цели.
– Молодец, Барнфорт, далеко пойдешь. Все слышали? Высшая цель. Молодцы. Теперь давайте сцедим сюда старого перечника и удерем, пока никто нас не застукал!
Сложно не обращать внимания на тролля в карете. Он занимает собой все. Наверное, это Ваймс так пошутил. Сержант Детрит сидел рядом с Мокрицем, плотно вдавив его в сиденье. Лорд Витинари и Стукпостук сидели напротив. Его светлость сложил руки на серебряном набалдашнике трости и опирался на нее подбородком. Он внимательно наблюдал за Мокрицем.
Ходили слухи, что клинок в его трости был отлит из железа, извлеченного из крови тысячи человек. Мокрицу это казалось расточительным, ведь поработать еще немного, и хватило бы на плуг. И кто вообще такое придумывает?
Но с Витинари это могло оказаться правдой, пусть и не самой чистой.
– Послушайте, если вы позволите Космо… – начал Мокриц.
– Pas devant le gendarme, – сказал лорд Витинари.
– При мне, значитца, не разговаривать, – подсказал сержант Детрит.
– Может, тогда поговорим об ангелах? – спросил Мокриц после паузы.
– Нет, не поговорим. Господин фон Липвиг, похоже, ты единственный человек, способный призвать под свое начало величайшую армию со времен Империи. Думаешь, это хорошая идея?
– Я же не специально! Я просто понял, как это сделать!
– Знаешь, господин фон Липвиг, убить тебя прямо сейчас – и это решило бы невероятное количество проблем.
– Я этого не планировал! Ну… немного не так.
– Мы и Империю не планировали. Это просто стало дурной привычкой. Ну что, господин фон Липвиг, теперь, когда у тебя есть големы, что еще ты намерен с ними делать?
– Поставить по одному подавать энергию на каждую клик-башню. Ослиные топчаки все равно никогда не работали как положено. Другие города не станут этому противиться. Это будет выгодно всему челове… всемвечеству. Ослы тоже не станут возражать, я уверен.
– Для этого понадобится не больше нескольких сотен. Что с остальными?
– Я намерен превратить их в золото, сэр. И это может решить все наши проблемы.
Витинари вопросительно поднял бровь:
– Все наши проблемы?
Боль снова подступала, но вместе с тем приносила облегчение. Он уж точно становился Витинари. Боль – это правильно. Это была правильная боль. Она помогала сосредоточиться. Помогала думать.