– Он и фам фо вфем фправийтфя, гофподин.
– Но мы же можем вернуть золото обратно, – настаивал Хьюберт. – Оно вернется оттуда, куда его унесли, разве не так?
Игорь с металлическим звуком почесал затылок. Он следил за событиями с бо́льшим вниманием, чем Хьюберт, и, как он понял, пропавшее золото было давным-давно растрачено семьей Шиков. На господина фон Липвига обрушились неприятности, но, по мнению Игоря, они обрушивались на господина фон Липвига, как волна на флотилию уток. Волна быстро сходила, а утки были тут как тут.
– Может быйт, – согласился он.
– Это будет правильно, да? – не унимался Хьюберт. – Он ведь был к нам так добр. Мы обязаны оказать ему эту небольшую услугу.
– Я фомневайтфя…
– Это приказ, Игорь!
Игорь просиял. Наконец-то! Вся эта обходительность начинала действовать ему на нервы. Игори всегда ждут безумных приказов. Для этого Игори и рождались на свет (и в некоторой степени создавались). Кто-то проорал приказ сделать нечто этически сомнительное и с непредсказуемыми последствиями? Фкафка!
Гром и молнии, конечно, пришлись бы кстати. Вместо этого были слышны только булькающие звуки внутри Хлюпера и тихий стеклянный звон, от которого Игорю вечно казалось, что он находится на фабрике поющих ветров. Но иногда приходилось импровизировать.
Он долил маленькую колбу «золотого запаса» до отметки в десять тонн, пару минут покрутил сверкающие клапаны и отступил.
– Когда я поворачивайт это колефико, хозяин, Хлюпер вкладывайт аналоговое золото в хранилище, а затем отключайтт фоединение.
– Молодец, Игорь.
– Гм, а не мог бы ты что-нибудь выкричайт? – подсказал Игорь.
– Например?
– Ну, не знаю… например: «Они называли меня психом… прости, пфихом… профти… но теперь я им покажу!»
– Это как-то не в моем стиле.
– Нет? – ответил Игорь. – Тогда, может, пофмеешьфя?
– Это поможет?
– Да, гофподин, – ответил Игорь. – Это мне очень помогайт.
– О, ну, если ты так считаешь, – сказал Хьюберт. Он отпил глоток из кувшина, которым только что воспользовался Игорь, и прочистил горло.
– Ха, – сказал он. – Э… ха-ха-хх хах ХА-ХА ХА-ХА-ХА-ХА…
«Такой талант впустую пропадает», – подумал Игорь и повернул рукоятку.
Хлюп!
Даже снизу из хранилища была слышна суматоха в банковском холле.
Мокриц шел с тяжелым ящиком банкнот, чем вызывал недовольство Доры Гаи.
– Почему бы просто не убрать их в сейф?
– Потому что он забит монетами. Короче, придется подержать их тут какое-то время, пока не разберемся со всем.
– Дело ведь в том, что ты победил, да? Одержал триумф над золотом?
– Есть такое.
– Тебе снова все сошло с рук.
– Я бы так не сказал. Глэдис написала заявление на должность моего секретаря.
– Послушай моего совета: не разрешай ей садиться к тебе на колени.
– Я серьезно! Это же ураган! Она, наверное, нацелилась на мое место! Она верит всему, что читает!
– Ну, вот тебе и ответ. Тоже мне, она меньшая из твоих проблем!
– Каждая проблема – это чья-то возможность, – чопорно произнес Мокриц.
– Если ты еще раз разозлишь Витинари, тебе представится уникальная возможность больше никогда не покупать шляп.
– А мне кажется, ему нравится некоторая оппозиция.
– И ты можешь знать наверняка, до какой степени?
– Нет. И мне это нравится. С точки невозврата открывается великолепный вид.
Мокриц открыл хранилище и поставил ящик на полку. Он казался одиноким и потерянным, но Мокриц еще мог расслышать мерный стук печатного станка на монетном дворе, где работники Шпулькса трудились в поте лица, чтобы предоставить ящику компанию.
Дора Гая, прислонившись к дверному косяку, внимательно за ним наблюдала.
– Говорят, что в мое отсутствие ты занимался всякими опасными вещами. Это правда?
– Мне нравится заигрывать с опасностью. Это всегда было частью моей жизни.
– Но ты ничего такого не делаешь, когда я здесь, – сказала Дора Гая. – Я достаточно щекочу тебе нервы, да?
Она приблизилась. Каблуки, конечно, помогали, но Шпилька могла двигаться как змея, которая пытается идти от бедра, а строгие, узкие и вызывающе скромные платья, которые она носила, оставляли воображению все, и это воспламеняло гораздо сильнее, чем если бы не оставалось ничего. Догадка всегда привлекательнее факта.
– О чем ты сейчас думаешь? – спросила она, бросила окурок на землю и наступила на него каблуком.
– О копилках, – ответил Мокриц немедленно.
– О копилках?
– Да. В форме банка и монетного двора. Чтобы дети с малолетства учились экономить. Деньги нужно будет опускать в щелочку, где Мелкая Монета…
– Ты серьезно думаешь сейчас о копилках?
– Нет. Это я так заигрываю с опасностью.
– Так-то лучше.
– Хотя согласись, идея-то хоро…
Дора Гая схватила Мокрица за плечи.
– Мокриц фон Липвиг, если ты сейчас же меня крепко не поцелуешь… Ой! Здесь внизу что, блохи?
Вокруг точно начался ураган. Воздух в хранилище превратился в золотую дымку. Это было бы красиво, если бы не было так тяжело. Прикосновение золота жалило.
Мокриц схватил Дору Гаю за руку и вытащил за дверь. В это время обильные частицы превратились в сплошной поток. Там он снял шляпу, которая отяжелела так, что сдавило уши, и стряхнул на пол небольшое золотое состояние. Хранилище наполнилось уже наполовину.
– Ох, нет, – простонал он. – И ведь все только начинало налаживаться…
Эпилог
Белизна, холод, запах крахмала.
– Доброе утро, милорд.
Космо разлепил глаза. Сверху вниз на него смотрело женское лицо в белом чепчике.
Ах, значит, все сработало. Он так и знал.
– Не желаете ли подняться? – спросила женщина и отошла. За ней стояли двое крепко сложенных мужчин, тоже в белом. Все так, как и должно было быть.
Он опустил взгляд на то место, где должен был быть целый палец, и увидел забинтованный обрубок. Он никак не мог припомнить, как же это вышло, но ничего страшного. Ведь чтобы измениться, нужно не только что-то приобрести, но и что-то потерять. Все в порядке. Видимо, это больница. Все в порядке.
– Это больница, не так ли? – спросил он, усаживаясь на кровати.
– Очень хорошо, ваша светлость. Вы в отделении Витинари, кстати говоря.
Все в порядке, думал Космо. Когда-то он спонсировал строительство больницы. Очень предусмотрительно с его стороны.
– А эти люди? Моя охрана? – спросил он, кивая на мужчин в белом.
– Они здесь для того, чтобы с вами не случилось ничего плохого, – ответила медсестра. – Так что можно и так сказать.
В отделении было множество других пациентов. Все были одеты в белые балахоны, некоторые сидели за столом и играли в настольные игры. Многие стояли у большого окна и смотрели на улицу. Они стояли в одинаковых позах, сцепив руки за спиной. Космо наблюдал за ними некоторое время.
Потом он посмотрел на маленький столик, где друг напротив друга сидели два человека, по очереди замеряя друг другу лбы. Ему пришлось приглядеться к ним, чтобы понять, что происходит. Но лорд Витинари не из тех людей, что делают скоропалительные выводы.
– Прошу прощения, сестра, – позвал Космо, и она тут же подбежала. Он жестом подозвал ее ближе, и двое мужчин тоже приблизились, не спуская с него глаз. – Я вижу, эти люди не вполне здоровы, – сказал он. – Они считают, что они – лорд Витинари, да? Это отделение для таких людей? Вон те двое соревнуются во вздергивании бровей!
– Вы совершенно правы, – ответила медсестра. – Очень хорошо, ваша светлость!
– Разве их не смущает, что они видят друг друга?
– Вовсе нет, милорд. Каждый считает, что он настоящий.
– Так они не знают, что я настоящий?
Один из охранников наклонился к нему.
– Нет, милорд. Мы стараемся держать это в секрете, – сказал он и подмигнул своему товарищу.
Космо закивал.
– Какая хорошая мысль. Идеальное место, чтобы подлечиться. Как здесь удобно оставаться инкогнито. Кто додумается искать меня среди этих жалких умалишенных бедолаг?
– В этом вся суть, сэр.
– Мне кажется, искусственная панорама могла бы скрасить вид из окна для этих несчастных, – сказал он.
– Ага, сразу видно, кто тут настоящий, сэр, – ответил охранник.
Космо расплылся в улыбке. А две недели спустя, когда он выиграл соревнование по бровям, он почувствовал себя таким счастливым, как никогда прежде.
Клуб «Розовая киска» был набит битком. Пустовало лишь седьмое место в первом ряду.
Никому не удавалось продержаться на седьмом месте дольше девяти секунд. Озадаченная администрация неоднократно меняла подушки и пружины в кресле. Никакого эффекта. С другой стороны, все остальное в клубе шло так необъяснимо хорошо, и в нем витала такая славная атмосфера, особенно в кругу танцовщиц, которые теперь, с появлением валюты, которую можно было совать за подвязки, работали вдвое старательнее. Это большая удача, решила администрация. Ради этого можно и поступиться одним креслом, особенно после того, что произошло, когда они попытались от него избавиться…