Конечно же, я замечал их раньше.
– Всеми фибрами души, начиная с десяти лет, я ненавидела человека, по вине которого я осталась одна в этом мире. Помню даже киллера нанять хотела, когда вырасту. Бабушка рассказывала мне, что убийца остался безнаказанным, потому что деньги в нашем мире решают все.
Ее голос дрожит, и внезапно я осознаю, что Лиза все-все знает. Всё то, что я так старательно оттягивал.
- Сегодня мои мечты перевернулись вверх дном Марк. Ты тот, кого я полюбила и тот, кого я так яростно ненавидела… Представляешь?
- Я не буду отпираться, Белоснежка.
- Вполне бессмысленно. У меня только один вопрос – зачем ты волочишься за мной всю жизнь?
- Я хотел, чтобы ты была счастлива, Лиза.
- Замаливал грехи? – она истерично смеется и отходит подальше.
Такая красивая, но совершенно неприступная. Гордо приподнимает голову вверх, сдерживая нахлынувшие слезы.
- Кто ты такой, Марк? Бог? Вершитель судеб? Почему ты вторгаешься в мою жизнь и делаешь то, чего тебя не просят?
- Извини, Лиза, - только и могу произнести слова прощения.
- Прости? За что конкретно? За то, что убил моих родителей? Или за то, что влюбил меня в себя и разбил сердце, Марк? Если тебе нужно мое прощение – прощаю. Но только уходи из моей квартиры и никогда больше не возвращайся, ладно?
Я понимаю, что Лизу в таком состоянии лучше не трогать. Не делаю примирительных шагов, не касаюсь ее, хотя очень сильно этого хочу. Прохожу мимо нее и слышу, что Белоснежка затаила дыхание. Отвернула свои глаза в другую сторону и, несмотря на то, что ей хочется меня обнять, она борется со своим желанием.
- Позвони, если захочешь поговорить.
- Не позвоню, Марк. Я улетаю работать в Париж. Вместе с Борей.
Ее слова как ножом по сердцу. Острым, с отточенным лезвием и красивой резьбой на рукояти. Этот самый нож с диапазоном в секунду вонзается мне в грудь все глубже и глубже. До самого упора.
Бреду по зимней улице прямо. Куда – пока и сам не знаю. Наверное, я всегда был морально настроен на то, что наши отношения с Лизой – утопия. Я никогда не строил иллюзий. Знал, что если Лиза узнает о том, кто я такой, то никогда не простит и не примет меня.
Но от мысли, что она улетает в Париж с Борисом, меня невольно корежит. Не знаю, откуда этот паршивец узнал обо мне правду, но более чем уверен, что подал информацию Лизе исключительно он. Ради своих любовных мотивов направленных на Белоснежку. Обвинять его бессмысленно – Боря просто сделал все раньше, чем должен был сделать я.
Последующую неделю я варюсь в своих мыслях. Стараюсь вычеркнуть все из головы, но цельный образ Лизы никак не выветривается, как бы я не пытался. Представляю, как ее маленькое сердечко волнуется из-за случившегося и рука сама тянется позвонить и узнать как у нее дела. Не придумываю ничего лучше, чем позвонить Боре.
- Слушаю, дружище! – он отвечает радостным голосом победителя.
- Как там Лиза?
- О, Белоснежка просто отлично – пакует вещи в Париж, договаривается в универе насчет академического отпуска, пристраивает кота на поруки. Жизнь кипит, братишка!
В трубке воцаряется молчание. И хотя голос Бориса просто излучает позитив – он явно напряжен.
- Не смей обижать ее, Боря. Будешь иметь дело со мной.
- Кто бы говорил, - обиженно бормочет фотограф. – У меня к Лизе настоящие искренние чувства. И да, не волнуйся, Марк – она обязательно будет счастлива, только теперь со мной.
–
Эта неделя всколыхнула мою жизнь, но принесла крупные плоды на работе в виде нескольких денежных мешков, с которыми мы заключили крупные контракты. Рабочий день пятницы подходит к концу, как вдруг в кабинет плавной хищной походкой входит Олли. Задерживается на пороге, обворожительно улыбается, подмигивает и двигается дальше – к моему письменному столу.
- Марк, ты просто секси босс!
- Вечер добрый, Оля. Что-то хотела?
- Хотела, - хихикает она. - Хотела заключить с тобой контракт на безлимитный секс. Обещаю, буду тянуть только высокие ноты, когда ты будешь вбиваться в меня грубыми толчками.
Делаю вид, что продолжаю работать и не слушаю ее бредни. Олли обходит мой письменный стол и становится сзади меня. Касается пальцами моей шеи, опускает руки на плечи и плавно, со знанием дела, массирует.
- Мааарк… Я же не просто так приехала.
- Я это понял, едва увидел тебя на пороге.
- Расслабься, - ее руки, несмотря на внешнюю хрупкость, довольно профессионально массируют шейно-воротниковую зону.
Наверное, я мог бы взять ее прямо сейчас, в кабинете, на своем рабочем столе. Ну или начать с ужина и продолжить у меня дома. Но у меня совершенно атрофированы все чувства к другим женщинам, кроме Белоснежки.
От Олли несет легким перегаром. Она раскована и распущена и это совсем не влечет. Я убираю ее руки со своей шеи и прошу остановиться.
- У мамы на следующей неделе юбилей. Шестьдесят. Круглая дата, ресторан, хуева туча гостей. А я в одиночестве буду, Марк. Это стыдно, особенно перед многочисленными родственниками.
- Мне очень жаль, Оля. Ты еще обязательно встретишь своего принца.
Олли подходит к высокому панорамному окну и поворачивает голову в мою сторону.
- Я хочу, чтобы ты был со мной, Марк. Давай на один только вечер представим, что мы с тобой пара – мать обрадуется как ребенок. Для нее только ты идеальный кандидат на место моего будущего мужа.
Закрываю ноутбук, забираю с собой портфель и качаю головой.
- Не хочу давать твоим родителям даже повод, что мы с тобой вместе.
Олли обиженно поджимает губы, барабанит пальцами по стеклу и смотрит на меня жалобным взглядом.
- Отвези меня домой, Марк. Может быть, за время дороги я сумею тебя переубедить.
Глава 37
Лиза.
Я все делаю правильно. Я все-все делаю правильно. Фууух, только бы не сбиться с намеченной цели.
- Ты все делаешь правильно, - будто подтверждает мои мысли Валюша. – Надо же какой мерзавец твой Марк! Должна сказать, что он никогда мне не нравился. Не-а! Всегда казалось, что в его взгляде есть что-то темное, жестокое, беспощадное…
Голос Валюши звучит зловеще. Я отпиваю глоток сладкого чая с корицей и наблюдаю, как подруга забавно щурит глаза и с выражением рассказывает, что в тот момент, когда впервые увидела Подольского у нее даже мурашки по коже прошли, а язык прилип к небу – настолько пронзительным был его взгляд. Настолько бессердечным и холодным, как у вампира…
- А я плавилась, когда он так на меня смотрел… – произношу тихим голосом, подпирая рукой голову.
- … Вот он и поступил с тобой бессердечно. Еще там, десять лет назад, - произносит Валюша трагическим голосом, от которого мне тут же становится себя жалко, и я превращаюсь в безвольную ничего не решающую тряпку.
Я все делаю правильно - собираюсь брать академический отпуск, несмотря на все протесты доброго декана, мечтаю поскорее улететь, исчезнуть, растворится, только бы не жить в одном городе с Марком, зная, что один мой телефонный звонок может повернуть время вспять. Москва=Марк. А это означает, что я никогда-никогда не смогу чувствовать себя свободно здесь и дышать одним воздухом с ним. Напополам. Я буду ходить теми же улицами, что и он и всегда искать в толпе его образ.
«Мы» - это неправильно. Наша любовь друг к другу построена на лжи и смерти. На моей памяти и моем горе.
- Везет тебе Лизка – увидишь Париж, Эйфелеву башню, Лувр, Собор Парижской Богоматери! Чёрт, как же я тебе завидую-ю-ю! По-доброму, конечно же.
- А хочешь, я ему наваляю? – спрашивает скучающий все это время Тим.
Его чай давно остыл. А он сидел полчаса за столом, слушая наши разговоры и почти не шевелился, пока в голову товарищу не пришла «гениальная» идея.
- Кому? Подольскому? – изумленно спрашивает Валюша. – Я те как наваляю! Знаешь, что он с тобой сделает? Да тебя потом по частям собирать будут. Наваляет он!
Подруга недолго думая дает смачный подзатыльник своему возлюбленному.
- Валюх, да ты чё! Больно же!
- А Подольский еще сильнее отвесит!
На моем лице отображается легкая улыбка, потому что когда я смотрю на этих двух идиотов, то искреннее за них радуюсь. Кажется, они нашли друг друга.
–
В центральном корпусе университета жутко воняет краской. Я натягиваю на лицо шарф и проскальзываю мимо рабочих, которые реставрируют потрескавшуюся стену. На третьем этаже малолюдно, да и время позднее для занятий. Неторопливо ступаю по коридору и уже начинаю ностальгировать по своей студенческой жизни, хотя еще даже не улетела.
- Да-да, войдите, - слышу голос декана Виктора Степановича и переступаю порог его кабинета.
- Лиза, проходи, не стесняйся. Моя помощница сказала, что ты хочешь взять академический отпуск? На целый год? Потеряешь ведь время, деточка. Ты не самая лучшая моя студентка, согласен, но многим лучше тех оболтусов, которые совершенно не появляются на пары.
- Да уж, я хожу чуть чаще, - улыбаюсь в ответ на его слова.
Виктор Степанович хоть и слывет требовательным преподавателем, но его смело можно назвать самым добрым и сострадательным человеком в этих стенах. Вот и сейчас он разговаривает со мной с необычаемой отцовской теплотой, уговаривая не забирать документы и хорошенько подумать.
- Мне нужно улететь на три месяца, - начинаю я. – Заграницу, на работу.
- Послушай, детка. Давай сделаем так – я пока приму твое заявление, но дам тебе время подумать – месяца будет достаточно, пожалуй.
- Спасибо Вам, Виктор Степанович, но это окончательное решение.
Он пожимает плечами, качает головой, и я прощаюсь. Выхожу на заснеженную улицу, иду в сторону метро и плотно сжимаю в руках ключи от квартиры, которые так и не вернула Марку. А надо бы. Но встречаться лично я сейчас совершенно не готова.