Энтони мельком стал просматривать свои бумаги, сделав короткий перерыв в выступлении. Но вот он поднял глаза и продолжил:
– Почтенная коллегия присяжных! Мисс Николс не преступница! Она просто человек, который взял закон в свои руки и распорядился им так, чтобы отдать маленькому ребенку всю свою любовь, сделать так, чтобы у нее появилась любящая семья, друзья, родственники, чтобы она жила в полной безопасности в счастливом и уютном доме. И вот я спрашиваю вас! Какой цели вы добьетесь, если запретите ей и впредь видеться с малышкой Хло? Потому что именно это случится, если вы признаете мою подзащитную виновной. Ведь такое решение не сделает наше общество более безопасным местом для жизни, это не станет данью справедливости по отношению к родителям девочки, ибо, по сути, у Хло нет родителей. Во всяком случае достойного отца, который смог бы в обозримом будущем восстановить свои родительские права на дочь. По моему убеждению, единственная группа людей в этом зале, которые действительно хотят сурового наказания для мисс Николс, это представители местного отделения полиции Кестерли. Но и они жаждут наказать ее не столько за сам факт якобы похищения ребенка, сколько за то унижение и те нападки, которым подверглись полицейские исключительно в силу своей собственной некомпетентности и невысокой эффективности их работы.
Лично я посоветовал бы им обратить взоры на самих себя. А всем нам предлагаю сейчас сконцентрироваться на судьбе маленькой девочки. Которая сейчас находится где-то на чьем-то там попечении и которую ждет будущее, полное самых непредсказуемых опасностей. И это вместо того, чтобы быть рядом с женщиной, которая любит ее больше всего на свете и которая наверняка постарается сделать все от нее зависящее, чтобы ребенок впредь не подвергался ни угрозам, ни насилию.
Глубокоуважаемые члены коллегии присяжных! Благодарю вас за терпение, с которым вы выслушали мои соображения по данному делу. Уверен, вы отнесетесь к рассмотрению вопроса со всей полнотой вашего внимания и примете свое решение по зрелом размышлении и после самого тщательного анализа всех обстоятельств дела. Я также уверен в том, что вы согласитесь со мной, что единственный способ продемонстрировать торжество справедливости в самом высоком человеческом смысле этого слова – это признать мою подзащитную невиновной.
Энтони сел на свое место и взял стакан с водой. В зале суда царила мертвая тишина. Было такое впечатление, что все просто боялись спугнуть этот благоговейный момент безмолвия случайным словом или движением, могущими ненароком задеть те проникновенные слова, которые только что здесь прозвучали. Казалось бы, аргументация Энтони не относилась напрямую к делу, его рассуждения касались интимных сфер человеческих переживаний, но каким же сильным оказалось воздействие его речи. Да, закон не на его стороне, и все понимали это, но в воздухе все еще витал вопрос, с которым он обратился к залу. В самом деле! Какую пользу, какой такой благородной цели послужит лишение маленькой девочки безопасной и счастливой жизни, которую он описал и которая у нее уже была?
Теперь, когда все было кончено, Шарлотта боялась даже думать об окончательном исходе дела. Судья принялась методично объяснять присяжным их обязанности на завершающем этапе работы и рассказывать о том, как следует поступать в тех случаях, если им потребуется дополнительная помощь или консультации.
– Все мы только что прослушали очень убедительную и в высшей степени эмоциональную аргументацию мистера Гудмана, – вдруг долетели до Шарлотты слова судьи. – Но я призываю вас, глубокоуважаемые члены коллегии присяжных, не забывать в ходе ваших размышлений о том, что преступление все же было совершено. Иначе зачем же мы здесь? И неважно, сколь велика любовь обвиняемой к ребенку, она его похитила. Вам всем будут вручены копии с текстом закона по данному конкретному вопросу, которым вам следует руководствоваться при принятии решения.
Шарлотта вдруг почувствовала, как потемнело в глазах. Ведь судья напрямую инструктируют присяжных признать ее виновной. И что дальше? На что надеяться еще? Она не могла поверить тому, что только что услышала. По выражению лица Энтони, когда он взглянул на нее, она поняла, что он тоже ошарашен репликой судьи.
Часом позже Шарлотта заперлась в дамской комнате этажом выше, чтобы хоть немного побыть одной. Кошмар ожидания был особенно невыносим, потому что его нужно делить с Энтони, матерью, Бобом, Мартином, всеми остальными… Все сгрудились в небольшом свободном помещении, которое удалось отыскать Ким. И все отчаянно пытались бодриться, что называется, делали хорошую мину при плохой игре, ибо все отлично понимали всю безнадежность ситуации.
– Судья точно не имела права заявлять такое! – стал выражать гневные протесты Боб, как только в комнату вошли Энтони и Джулиан.
– Имела! – возразил ему Джулиан. – Мы же не стали оспаривать тот факт, что Шарлотта увезла Хло и удерживала ее у себя дома.
Энтони промолчал, но по его лицу Шарлотта поняла, что он откровенно взбешен заключительным словом судьи.
– Она едва проронила пару слов за те два дня, что длился процесс, – кипятилась Ким. – А тут нате вам! Просто возмутительный выпад! Что дает нам право подать апелляцию, не так ли?
– Апелляцию мы станем подавать лишь в том случае, если получим обвинительный вердикт присяжных, – напомнил ей Энтони. – Так что давайте пока не будем торопить события, ладно?
Шарлотта плеснула себе в лицо холодной водой, словно пытаясь смыть мрачные воспоминания о тюремных застенках Уэлворта. И о Ноле, и об угрозах Молли Бак. Нет, сейчас она станет думать только о Хло! Ах, как же ей хочется подержать ее на руках, обнять, услышать ее голосок, вдохнуть запах ее тельца, сказать ей, как сильно она ее любит. Ей хотелось погладить девочку по кофейного цвета кудряшкам, таким мягким и пушистым, словно лепестки цветов. А еще расцеловать в обе щечки, потрогать их нежную, как у младенца, кожу. «Ну почему, – думала она с тоской, – почему, когда еще совсем немного, и я потеряю Хло навсегда, она вдруг кажется мне такой реальной, такой близкой?»
– Все, чего я желаю и на что надеюсь всей душой, – прошептала она, обращаясь к зеркалу так, словно там была Хло, – это то, чтобы ты забыла меня навсегда! Поверь мне, мое солнышко, для тебя это будет проще всего. А вот я тебя никогда не забуду! Никогда!
Хло сидела на приступке к надгробному памятнику. Кладбище раскинулось на склоне холма, обращенном к морю. Девочка не знала, что могила, возле которой она сидела, принадлежит Энди и Пегги Николс. А рядом с ними упокоились их дочь Ивонна и внук Гуго пяти лет отроду. И, конечно, она и понятия не имела, что все эти люди – ближайшие родственники ее мамы. Салли тоже об этом не подозревала. Просто она посчитала, что будет разумно показать Хло кладбище, то самое место, куда уходят люди, когда они умирают. Если бы ей удалось найти, где покоится прах Эрики Уэйд, то наверняка она отвела бы девочку туда, к месту ее захоронения. Но никто не знал, где упокоилась Эрика Уэйд, да, похоже, никому и дела не было до убиенной. А потому они отправились на это кладбище, благо оно совсем близко от их дома. К тому же на одном из новых участков кладбища, по другую сторону от церкви, похоронена и мать самой Салли.
– Я по себе знаю, как это грустно, когда теряешь маму, – тихо проговорила она, обращаясь к Хло. – Я очень долго горевала, когда умерла моя мама.
В широко распахнутых глазах Хло заплескались смятение и страх, а потом глаза девочки наполнились слезами и они покатились и покатились по щекам. Почему ее любимая мамочка больше не вернется к ней? Хло не понимала этого.
– Жаль, – прошептала Салли, – что я не могу воскресить твою маму. Я бы обязательно вернула ее обратно! Но я не могу!
– Она не думает о той женщине, которая умерла, – сказал Бобби, карабкаясь к ним по склону. – Она думает о другой женщине.
– Знаю! – пробормотала вполголоса Салли. – Но та, другая, тоже не вернется. Как думаешь?
Бобби перевел взгляд своих бледно-голубых глаз на море и задумчиво уставился вдаль.
– Полагаю, что нет! – изрек он после некоторого раздумья. – Если, конечно, ее отправят в тюрьму.
– Отправят! – сверкнула на брата глазами Салли. – Я сама слышала в новостях, что у нее нет шансов выкарабкаться.
Как странно и как ужасно, размышляла Шарлотта, глядя на то, как присяжные занимают свои места в зале суда, что надежда продолжает жить в ее душе и сейчас. Какой-то крохотный ее осколок не умирает до последнего. Она уже была в курсе, что в новостях оповестили о том, что приговор наверняка будет обвинительным. Далее мнения разнились. Одни журналисты предрекали условный срок, другие – до пяти лет тюремного заключения. В глубине души Шарлотта понимала, что газетчики, скорее всего, не ошибаются. Но сама она была готова признать очевидное лишь после того, как выслушает окончательный приговор.
А может, весь ужас случившегося дойдет до нее лишь тогда, когда ее в сопровождении стражи уведут из зала суда.
«Господи! – молила она. – Все, что угодно! Но только не этот полицейский фургон, в котором перевозят арестованных!
Боже, если ты только есть и существуешь! Прошу Тебя, позаботься о Хло! Пусть она попадет к каким-нибудь хорошим людям. Ведь будет так несправедливо и дальше причинять ей зло. Она ведь столько перестрадала и прошла через такие муки».
Осознание того, что в мире есть дети, на долю которых выпало не меньше страданий и боли, сейчас не принималось Шарлоттой в расчет. Тем более что впредь ее и близко не подпустят ни к каким детям. Едва ли она сможет помочь хоть кому-нибудь из них после всего случившегося. Ох, как же трудно сконцентрироваться на том, что творится в эту минуту вокруг нее.
– Что бы сейчас ни случилось, – прошептал ей Энтони прежде, чем они присоединились к остальным, – помни, это еще не конец!
Шарлотта старалась держаться из последних сил. Пыталась понять до конца, что означают слова Энтони «это еще не конец». То есть он намеревается обжаловать приговор, если он будет обвинительным? Подаст апелляцию? Или что? Неужели у нее еще есть какой-то призрачный шанс заполучить Хло обратно? О, как мучительно осознавать, что надежда все еще тлеет. Еще тл