– Поверить не могу! – воскликнула Трейси с тяжелым стоном. – Неужели это правда?
– Увы-увы! – коротко ответствовала Венди, сдвинув очки в массивной роговой оправе на свой изящный маленький носик с легкой горбинкой. Ее светло-карие глаза были сейчас плотно зажмурены, на тонких губах блуждала легкая непонятная улыбка, которая, пожалуй, могла бы и украсить это бледное некрасивое лицо, если бы озарила его при других обстоятельствах и по другому поводу. Но общее выражение лица однозначно свидетельствовало о том, что, несмотря на всю свою колоссальную занятость, ничто человеческое этой бизнес-леди не чуждо, особенно когда речь заходит о детях.
– И когда же она вам позвонила? Почему не связалась со мной, коль скоро у них возникли проблемы? – поинтересовалась Трейси, несколько задетая тем, что последние события уже развивались без ее непосредственного участия в них.
– Почему Максин Коуси не позвонила вам, сказать не берусь. Мне же она позвонила где-то полчаса тому назад. И, судя по ее голосу, она очень расстроена. Говорит, что и сама чувствует себя ужасно, возвращая Отилию обратно после такого короткого пребывания у них в доме. Но иного выхода у нее нет. Как я поняла, у нее там возникли серьезные трения с мужем.
Трейси печально кивнула в знак согласия.
– Похоже на то! Пара долго и тщетно пытается обзавестись собственным ребенком, но пока ничего не получается. А все эти искусственные оплодотворения и прочее – это серьезная угроза для любого брака. Жаль, что она сразу не поделилась с нами своими сомнениями. Еще до того, как мы отвезли им Хло. В конце концов, для нас главное – это Хло. Кстати, теперь мы так зовем девочку. Свое прежнее имя Отилия она связывает с отцом, а нам совершенно не нужны такие ассоциации.
Венди согласно кивнула. Да, действительно, не нужны!
– Я уже беседовала с коллегами из отдела по размещению приемных детей. Они в срочном порядке пытаются найти что-то подходящее в Западном Сомерсете, но дело непростое. Нам мало найти подходящую семью. Надо еще, чтобы в этой семье не было своих детей. Хорошо бы, чтобы и представителей мужского пола тоже. А такой вариант подобрать крайне сложно. Но мы должны сделать все от нас зависящее! Девочка требует не просто пристального внимания и заботы. Приемная семья будет обязана тщательнейшим образом отслеживать состояние ее здоровья. И только после получения всех исчерпывающих данных по результатам длительного и всестороннего мониторинга мы будем принимать окончательное решение касательно будущего девочки.
– Да, конечно! – выдавила из себя Трейси, как будто только что начальница сообщила ей нечто новое. – И когда Максин хочет отдать нам малышку?
– Как можно скорее. Лучше всего сегодня!
– Вы шутите!
– Ничуть!
– Но что мы станем делать, если я привезу ее обратно, а коллеги не смогут подыскать что-то подходящее для ее размещения? Мы же не можем отправить Хло в сиротский приют или в инвалидный дом для дальнейшего присмотра за ней. Это приведет ребенка на грань эмоционального и психологического коллапса.
Венди бросила рассеянный взгляд на часы.
– Давайте отложим наш разговор до двух часов дня. Вдруг к этому времени уже будет найден подходящий вариант. А если нет, что ж, тогда продолжим наши поиски.
Ну, хоть что-то! – мысленно обрадовалась Трейси небольшой отсрочке.
– А как вам кандидатура Мэгги Фенн? Уверена, она с готовностью примет девочку под свое крыло. И нам не надо будет…
Венди отрицательно покачала головой.
– Нет и еще раз нет! Разве вы забыли, что Алекс Лейк дружила с Мэгги Фенн?
– Но ведь мы сейчас ведем речь не о Шарлотте!
– Боюсь, что и о ней тоже! Ведь если ей удастся выйти на волю под залог, то тогда мы будем обязаны позаботиться еще и о том, чтобы лишить ее малейшей возможности найти девочку или тем более видеться с нею.
– Но вдруг такая возможность все же представится? – В голосе Трейси прорвались нотки возмущения. – Так что тут плохого? Они очень привязаны друг к другу. Хло называет ее мамочкой…
Венди бросила на нее изумленный взгляд.
– Вы что, хотите, чтобы она снова сбежала с ребенком куда подальше? – воскликнула она строгим тоном начальника.
«Хочу», – подумала про себя Трейси, не рискуя, впрочем, озвучить подобную крамолу вслух.
– Просто я хочу еще раз подчеркнуть, что для нас интересы ребенка всегда стоят на первом месте и потому…
– Именно так! На первом месте! И я прикладываю все свои усилия, чтобы так оно и было! – сухо перебила ее Венди. – Так, завтра утром я встречаюсь с представителями службы усыновления. С учетом возраста малышки и ее этнических корней, не думаю, что у нас возникнут проблемы с ее удочерением. Наверняка найдется приличная семья, которая захочет не просто взять малышку на какое-то время в свой дом, а принять ее на равных, как свою родную дочь. И чем быстрее мы сделаем это, тем лучше будет для всех. И в первую очередь, конечно, для Хло.
Шарлотта снова вернулась в свою камеру, все еще дрожа от холода и страха, даже не успев обсохнуть как следует после весьма прохладного душа, куда ее сводили в сопровождении охранницы Нолы. Охранница караулила ее и в душевой, не сводя с нее глаз, пока она торопливо намыливала тело крохотным кусочком мыла «Палмолив», а за дверями в это время звучали гневные возгласы и презрительные восклицания других обитательниц тюрьмы, встретивших новенькую возмущенными криками и гиканьем. Для них она всего лишь свежее развлечение, как и для самой Нолы. Все какое-то разнообразие в монотонном потоке похожих друг на друга дней. Однако никого из заключенных не пустили в душ вместе с ней. Она мылась уже последней, а потому горячей воды хватило ей лишь на пару минут. Но уж лучше так, ибо эти совместные омовения – ужас! Все внутри Шарлотты индевело от страха при одной мысли о том, что могли бы сотворить с ней ее нынешние товарки.
Значит, вот что ждет ее в ближайшей перспективе. Никакого права на личную жизнь хотя бы в самых минимальных пределах: даже гигиенические процедуры только под строгим оком надзирателя. Никаких друзей и никаких возможностей для того, чтобы переломить ситуацию, изменить то положение, в котором она оказалась.
Интересно, размышляла Шарлотта, неужели она единственная обитательница тюрьмы, кто находится под особой опекой во избежание потенциальной угрозы нападения на нее. Разумеется, она не рискнула спросить об этом свою надзирательницу. Да та бы и не ответила. Не станет Шарлотта ни о чем их расспрашивать. Надо постараться максимально замкнуться на себе самой, уйти в себя и не обращать внимания на все внешние обстоятельства. Думать о своем, молиться и верить в то, что когда-нибудь наступит день и ее выпустят из этого мрачного заточения.
Она насухо вытерла волосы полотенцем, которое прихватила с собой из душа, потом порылась в ящике комода в поисках расчески, которая, она точно помнила это, была где-то среди ее вещей. Внезапно она ощутила сильный голод. Удивительно, но ей действительно захотелось есть, хотя еще не факт, что она сумеет протолкнуть себе в горло хотя бы кусок. К счастью, завтрак еще не успели отнести обратно. На столе стояла миска с холодной овсянкой, липкой и неприглядной на вид, рядом лежал тост.
Утром Нола принесла ей завтрак в камеру, издевательски фыркнула и сказала:
– С доставкой на дом! Прямо королева испанская! Привыкнешь, чего доброго, так потом и не отучишь от таких барских замашек.
Шарлотта натянула на себя спортивный костюм, который ей выдали, наслаждаясь приятной свежестью чистого белья, пусть грубого и самого простого. Ей хотелось спросить, можно ли воспользоваться телефоном. Хотя, кажется, на балансе ее мобильника совсем мало денег. Не хватит, чтобы дозвониться до Новой Зеландии. Да и вряд ли заключенным разрешают звонить в другие страны.
Так что нечего и думать о том, чтобы позвонить матери. Да и что мама может в сложившихся обстоятельствах? Станет утешать ее, говорить, что все образуется, и прочее и прочее. Но ничего не образуется! И они обе отлично понимают это. Просто ей нужно услышать хоть одно доброе слово, слово утешения и поддержки. Ах, если бы Анна была сейчас в Англии, думала Шарлотта и тут же пугалась собственных желаний. Ни за что! Матери ни в коем случае нельзя появляться здесь. Хватит того, что Шарлотта уже за решеткой. Одного заключенного на семью более чем достаточно.
Возможно, ей все же разрешат позвонить Габби. Ночью Шарлотте пришла в голову почти дикая мысль, но такая притягательная! Или это был сон? Яркий, образный, похожий на явь. Хло в доме Габби, резвится вместе с близнецами, и вид у нее самый счастливый. Такое впечатление, что она всегда жила в этой семье. И близнецы с ней возятся так, словно она выросла вместе с ними. Дети ведь всегда легко находят друг с другом общий язык, им в этом смысле гораздо проще, чем взрослым. Увы-увы! Ни Габби, ни Мартин не числятся в списках потенциальных кандидатов-опекунов. Да если бы даже они и состояли на учете в социальных службах в этом качестве, кто бы им отдал Хло? Ведь Габби – сестра преступницы, похитившей ребенка.
Усевшись на кровати, Шарлотта сунула босые ноги в шлепанцы явно местного изготовления и взяла в руки тост. Откусила немного, крошки посыпались на костюм, она наклонила голову, чтобы стряхнуть их на пол, но тут же непроизвольно подняла глаза. Дверь широко распахнулась, и в камеру вошла Нола.
У Шарлотты моментально пропало всякое желание есть. Что-то в манере Нолы, в том, как она пристально буравила ее своим колючим взглядом, что-то во всем этом было неприятное и пугающее. К счастью, сейчас она возникла не одна. За ее спиной маячила Пенни. Эта надзирательница хотя бы обращалась с Шарлоттой вежливо.
Бросив короткий взгляд на Нолу, Пенни, не говоря ни слова, швырнула на кровать какой-то конверт и молча вышла из камеры. Зато Нола продолжала пялиться на заключенную, от чего смятение Шарлотты лишь усиливалось. Так они разглядывали друг друга какое-то время, каждая неподвижно на своем месте. Шарлотта понятия не имела, что происходит и происходит ли вообще, и как ей следует реагировать на то, что происходит. Нет, лучше она будет молчать и сидеть, не шевелясь. Посмотрим, что будет дальше, решила она про себя.