Да и о каком послушании можно вести тут речь, когда она украла чужого ребенка? Какой судья после этого признает ее благонадежным членом общества?
Но ей все равно захотелось встретиться с ним взглядом, будто это помогло бы ей каким-то таинственным образом сообщить ему, что она – человек, которому можно доверять. Но судья уже погрузился в изучение документов, разложенных перед ним на столе, и за все то время, пока секретарь зачитывал обвинение, он даже не оторвался от бумаг.
Первым получил слово прокурор Энди Фиппс. Он говорил напыщенно, внося в свою речь почти трагическое звучание, но все его аргументы, по которым он считал недопустимым выход Шарлотты на свободу под залог, были прежними.
– Ничего ведь не изменилось с субботы, ваша честь! – обратился он напрямую к судье. – И угроза побега как была, так и осталась. Так зачем же мы станем тратить деньги британского налогоплательщика, разыскивая беглянку по всему свету, чтобы снова доставить ее на родину? Более того, рискну пойти еще дальше, ваша честь! Ибо, с моей точки зрения, сегодняшние слушания – это пустая трата времени для Суда короны. Обвиняемая уже продемонстрировала во всей красе свои крайне низкие моральные принципы тогда, когда выкрала чужого ребенка, не говоря уже о том, что потом еще и вывезла его из страны. А потому я прошу, ваша честь, продлить для обвиняемой содержание под стражей, дабы у нее не появился соблазн снова совершить побег в Новую Зеландию, с чужим ребенком или без оного.
Лицо судьи осталась бесстрастным. Судя по всему, прочувствованная речь обвинителя никак его не взволновала.
Шарлотта нервно сглотнула слюну, но ком застрял у нее в горле. Так ужасно слышать, когда тебя называют «обвиняемой», как будто речь идет о какой-то опустившейся особе безо всяких моральных принципов. Но она же не такая! А самое ужасное – это знать, что люди, сейчас присутствующие в этом зале, да и за его пределами тоже, вполне согласны с прокурором. Они тоже хотят, чтобы ее изолировали от общества, словно какую-то парию.
Но вот поднялся и начал говорить еще какой-то мужчина. Вначале Шарлотта даже не поняла, кто он и почему выступает вместо Ким. Или Ким уже отказалась от ведения ее дела? Но она же пришла на слушания, вон, сидит на своем месте и спокойно слушает, что говорит высокий темноволосый мужчина, обращаясь к судье.
Внезапно Шарлотта почувствовала сильный толчок в груди. На какую-то долю секунды стало трудно дышать от резкой боли. Она узнала! Это же Энтони Гудман! Да, но кто попросил его выступить в качестве ее защитника? Кто обратился к нему за помощью? И почему никто не поставил ее в известность об этом? Она была настолько ошарашена своим открытием, что с трудом понимала, о чем он сейчас говорит.
Но голос Энтони, властный и спокойный, голос человека, уверенного в себе и в своей правоте, продолжал вещать, заставляя всех присутствующих ловить каждое его слово.
– Как известно, ранее мисс Николс не имела приводов в полицию и не была замечена в каких-либо правонарушениях… Она и сегодня не представляет никакой угрозы для общественного порядка. Она не собирается причинять вред ни себе, ни ребенку, которого вы стараетесь отнять у нее.
– Ваша честь! – подскочил со своего места прокурор. – Она уже однажды вывезла ребенка из страны!
– Туда, где девочке никто не причинил никакого вреда! – парировал Энтони и, помолчав немного, на тот случай, если у Фиппса есть еще какие-то комментарии, он продолжил: – Ваша честь! Семья мисс Николс предприняла определенные усилия за последние несколько дней. Они сняли моей подзащитной квартиру в Кестерли, чтобы у нее была собственная крыша над головой и было место, где она смогла бы дожидаться начала судебного процесса по ее делу. Согласитесь, это мало похоже на вынашивание планов об организации побега. Не говоря уже о том, что под залог мы получили трансфером двести пятьдесят тысяч фунтов стерлингов, практически все сбережения мисс Николс. Мы готовы перечислить эти деньги по первому же требованию суда. В настоящее время они находятся на клиентском счете у адвоката мисс Николс.
Энтони снова сделал паузу, пока Ким передавала ему соответствующие бумаги. Мельком глянув на них, он передал бумаги секретарю, коротко пояснив судье:
– Здесь указаны все реквизиты счета. Мне также только что напомнили, что квартира, арендованная на имя мисс Николс, будет готова к заселению только в субботу. Но оставшиеся три дня мисс Николс может пожить у своих друзей здесь же, в Кестерли, у Мэгги и Рона Фенн.
Шарлота с трудом удержалась от громкого восклицания. Невероятно! Мэгги и Рон приглашают ее пожить у себя. Но знают ли присутствующие, что Мэгги – родная сестра Энтони? Имеет ли это какое-то принципиальное значение? Наверное, нет, коль скоро Энтони предлагает такой вариант.
– Хочу также отметить, – продолжал он, – что мистер Томи Бургес тоже был готов приютить у себя мисс Николс, однако в прошлом он был ее непосредственным руководителем на работе. А потому защита отклонила его кандидатуру, понимая, что суд наверняка захочет свести к минимуму всяческие контакты нашей подзащитной с ее бывшими коллегами по работе, особенно теми из них, у кого может появиться возможность выйти на девочку.
Хотя Энтони только что сказал ужасные вещи, как будто они с Томи намереваются угрожать Хло, но умом Шарлотта понимала, что в его словах, какими бы жестокими они ей ни казались, есть свой резон, и немалый. Жаль только, что эти слова озвучил именно он!
– Ваша честь! Обращаю ваше особое внимание, – снова подал голос прокурор, – что семья обвиняемой до сих пор находится на территории Новой Зеландии, где они уже…
– Вообще-то, – решительно перебил его Энтони, – у моей подзащитной имеются родственники и здесь, на территории Королевства Великобритании. Ее сестра даже присутствует сегодня в зале суда. И она тоже готова предоставить мисс Николс жилье в случае, если суд сочтет возможным выпустить ее под залог. Но она также понимает, что суд может и отклонить конкретно ее кандидатуру, так как она проживает не в Кестерли, а в другом месте, хотя и неподалеку. Тем не менее они с моей подзащитной и есть то, что называют семьей. К тому же сестры очень близки друг с другом.
Шарлотта взглянула на Габби. Та сидела, разрумянившись от похвал, явно польщенная словами Энтони.
– Не вижу никаких причин для отказа в удовлетворении вашей просьбы, – заговорил судья. – Само собой, наше решение будет сопровождаться рядом условий, но…
Остальные слова Шарлотта уже не слышала. Ее настолько потрясло, что судья так скоро согласился удовлетворить ходатайство защиты, что все в ее душе вдруг огласилось ликующими криками. Ей не нужно более возвращаться в Уэлворт! Ей не нужно более возвращаться в Уэлворт! Она все еще не верила своим ушам, а между тем судья уже огласил и свое следующее решение. Она может временно остановиться у Мэгги и Рона, а потом переехать на съемную квартиру. Условия, ограничивающие свободу ее передвижения на воле, Шарлотта и вовсе не стала слушать, все еще пребывая в состоянии эйфории от главного. Да и какая, в конце концов, разница, что ей можно делать, а чего нельзя? Главное – ей не надо возвращаться в тюрьму.
Она снова оглянулась через плечо на Габби. Рядом с ней уже сидел Томи, и они оба возбужденно сжимали кулаки, словно вторя судье жестами. Да и еще раз да! Шарлотту выпускают под залог.
Она отвернулась от них. Судья все еще продолжал говорить, но теперь она уже смотрела на Энтони. Тот внимательно наблюдал за тем, как Ким делает какие-то пометки у себя в блокноте. Вот он удивленно вскинул брови, и лицо его озарила почти шутливая улыбка. В душе Шарлотты все перевернулось. Невероятно! Немыслимо! Барристер, имеющий право выступать в судах высшей инстанции, опустился до почти рядовых слушаний об освобождении под залог. И тем не менее это так! Он здесь! И он защищает ее!
И как это расценить? Как понять?
– Полагаю, – судья еще раз стал бегло просматривать бумаги, лежавшие перед ним, – мы эффективно используем время, отпущенное на совершение правосудия, прибегнув, в частности, и к статье пятьдесят один по защите обвиняемой.
– Ваша честь! – обратился к нему Энтони. – Пока еще не назначен срок начала судебного разбирательства по делу моей подзащитной, могу ли я выйти с просьбой подготовить все бумаги, необходимые для судопроизводства, в течение четырех недель?
У Фиппса не было при себе никаких готовых документов, и это было видно невооруженным глазом.
– Но ваша честь! – растерянно воскликнул он. – В столь короткий срок нам представляется невозможным подготовить все необходимые документы…
– Очень даже возможно! – рассерженно оборвал его судья. – Современное крючкотворство просто не знает цены времени. Все делается крайне медленно! Даю вам три недели, начиная с сегодняшнего дня, для исполнения постановления суда и подготовки судебного извещения и еще четыре недели сверх того для подачи прошения об обжаловании приговора или возражений, касающихся самого судопроизводства.
Судья строго глянул на секретаря, который послушно занес в протокол слова судьи.
– Ваша честь! Совершенно беспрецедентное решение! – возмутился в свою очередь прокурор.
Судья бросил на него удивленный взгляд.
– Не разделяю вашего мнения, мистер Фиппс! – коротко отчеканил он и добавил: – До момента перечисления суммы залога на соответствующий счет в пользу суда обвиняемая продолжает находиться под стражей. Благодарю вас, леди и джентльмены! Суд завершил свое заседание.
Где-то через час с лишним все сбережения Шарлотты до последнего пенса поступили в распоряжение суда. Прошло еще несколько часов, и на нее надели электронный браслет, фиксирующий местонахождение. И, наконец, вывели в коридор, откуда нужно было совершить последний марш-бросок от здания суда до машины, прорываясь сквозь толпы репортеров, сгрудившихся на крыльце в ожидании ее выхода.
– Молчите! Никому ни слова! – предупредил ее Энтони, беря за руку. – Постарайтесь ни на кого не смотреть.