детские лица украсили полосы кармина, белил и берлинской лазури. Бивер, воровато оглядываясь, сооружал Шейну Келли «ирокез», фиксируя его персиковым джемом, выдавленным из пирожка. Как этих вождей краснокожих будут завтра отмывать – не представляю.
Праздник продолжался, и никому уже не было никакого дела, к какой конфессии кто принадлежит, жалели только, что танцев не устроить: и музыки нет, и дам маловато. Джейк предложил Фоксу побыть за даму, ему, мол, не привыкать, на прошлое рождество, как-никак, бойкой юной мисс был, до сих пор иной раз майор Хоуз поминает. Фокс предложение проигнорировал, но долго обижаться не стал, потому что был увлечен тихим разговором с миссис Уильямс.
Мало-помалу сонных детишек собрали и отправили по постелям. Миссис Макферсон увела своих домой, а заснувшего младшего Келли оттащили на ящик, где спал уже внучатый племянник миссис де Туар. Теперь мы могли петь «Колокольчики» и другие песни, где зимние забавы описывались несколько вольно. Мне, впрочем, было все равно, потому что слов я все равно не знал.
Последнее, что я помню – это Джейк в обнимку с Фоксом и Джемми поют «О, Сюзанна!». Дамы давно нас покинули, в своем кресле, откинувшись назад, спит Келли, Бивер спит, положив голову на стол, и его распушенные волосы черным водопадом спускаются до пола, а Дуглас сидит, прислонившись спиной к стене, курит сигару и только по слегка стеклянному его взгляду можно догадаться, что он в стельку пьян.
Хотя нет, это предпоследнее. А последнее – это я волевым усилием увел себя на второй этаж, чуть не рухнул на спящего Нормана, но все-таки благополучно добрался до своей койки, замотался в стылые одеяла и отрубился.
Так мы встретили рождество.
4
После рождества начались будни.
Мы с Норманом разобрали поступившую от начальства почту и написали ответы. Мисс Мелори помогала нам в роли добросовестного секретаря. Мы хотели и миссис Уильямс припахать в секретарши, но у нее оказалась проблема с грамотностью, так что Норман даже выразил недоумение, как ей удалось получить удостоверение телеграфного оператора.
— Война была, — коротко и дерзко ответила мисс Мелори, защищая подругу.
— Это да, — промямлил Норман, — но надо нам что-то с этим делать. У нас в конторе числится шесть человек, а грамотны только мы с вами, мисс Мелори. Мистер Миллер, конечно, человек образованный, но иностранец, и порой пишет… — он с извиняющимся вздохом посмотрел на меня, — …совершенно бессмысленные фразы. Но он техник, а не оператор. Мистер Шерман и Фокс – невеликие грамотеи, но им простительно, они монтерами зачислены. А вот безграмотный оператор… — Норман помялся, — …при первой же проверке будет уволен. Мужчину я бы еще мог послать оператором куда-нибудь в форт на Индейской территории, но посылать одинокую девушку туда нельзя. Подтягивайте грамматику, — сказал Норман миссис Уильямс, будто прописывал лекарство: – Читайте побольше. Спрашивайте, если непонятно, не стесняйтесь.
Миссис Уильямс кивала, не скрывая слез.
— Успокойтесь, — встрял я. — Вас пока еще никто не увольняет.
Переживала миссис Уильямс ровно до того часа, пока Норман не спохватился, что надо не отчетом заниматься – отчет пару дней потерпит, а финансовые вопросы решать. Финансовые вопросы же были такими, что сам черт ногу сломит – ну, во всяком случае, нам так казалось. Необходимо было ликвидировать задолженности, которые возникли, пока наши операторы сидели без зарплаты. Надо было компенсировать Дугласу хоть часть денег, которые он великодушно потратил на благоустройство нашего быта. И надо было с самим домом что-то делать, потому что из главной конторы пришло письмо, в котором Норману выговаривали за покупку слишком большого для телеграфной конторы строения. Для нужд «Вестерн Континентал» вполне достаточно операционного зала и сарая для хранения разного оборудования, остальное извольте продать или сдать в аренду. Начальство принимало во внимание, что сарая пока нет, а контора находится на племенной территории чокто, и так просто вопросы с недвижимостью не решить, однако же выражало надежду, что с нового года Норман с этой проблемой разберется – или стоимость дома будут вычитать из его жалованья. И отговорки насчет того, что остальная площадь дома используется как жилье для сотрудников, в расчет приниматься не будут. «Вестерн Континентал» напоминал, что не обязан обеспечивать жильем своих работников.
— Та-ак, — произнес Норман, переварив проблему. — Пригласите сюда миссис де Туар.
В результате миссис де Туар брала в аренду дом (за исключением операционного зала) и сдавала в нем комнаты работникам нашей конторы и всяким примкнувшим к ним Маклаудам и Биверам, мы избавлялись от множества бытовых проблем, которые с радостью перевалили на плечи этой достойной женщины, она получала крохотный доход…
И разобраться, кто сколько кому и за что должен, помогла миссис Уильямс, которая математику явно знала лучше, чем грамматику, да и практической сметкой была явно не обделена.
— Купи для леди учебник бухгалтерии, — посоветовал я Норману. — Счетовод нам все равно рано или поздно понадобится, так лучше воспитаем в своем коллективе, чем приглашать неведомо кого со стороны.
Так и решили: миссис Уильям начала исполнять в нашей конторе обязанности счетовода и кассира, и Норман собирался в ближайшее время оформить доверенность, чтобы она могла получать в банке деньги в его отсутствие.
Кстати, о деньгах. Я наведался к Шиллеру и Джонсу и обнаружил, что работа кипит – ого-го! Квинта наконец прислал деньги за проданный товар, и господа фабриканты тут же выплатили самые горящие долги: чуть побольше за материалы и чуть поменьше – на зарплату работникам. Поэтому материалы в кредит им начали поставлять с большей охотой, а чтобы наняться в мастерские, выстроилась настоящая очередь. Джонс арендовал (в кредит) у соседа большой сарай и расширил производство. Однако причитавшегося мне процента я все равно не получил.
— У вас есть постоянное жалованье, — сказал Джонс, — а семью кормить не надо. Нет, ну если вы настаиваете…
Я решил не настаивать: заструившийся от Квинты ручеек денег был слишком хилым, а вложения в производство все еще оставались огромными, и Шиллер с Джонсом все еще продолжали залазить в долги.
Зато я пригласил Шиллера и Джонса посмотреть на мое новое изобретение. Когда они пришли, я торжественно сдернул тряпку и продемонстрировал уродца: это была пишущая машинка… или нет: это была пишущая машинища – механическая и размером с добрый рояль, потому что мы с Джейком об оптимизации и миниатюризации пока не думали, а думали в основном о работоспособности. У нее не было верхнего регистра. У нее не было лентопротяжного механизма. У нее и ленты-то красящей тоже не было, потому что мы обходились листом копирки, проложенной между листами белой бумаги. Еще у нее не было рычага для перевода каретки на новую строчку, да и автоматического выставления межстрочного интервала тоже не было, приходилось выставлять вручную. Зато она работала: печатала буквы, пусть даже эти буквы я по своей природной косорукости выставил кривовато.
Бивер, который собирался покинуть нас только третьего января, при этой демонстрации присутствовал.
— Это металлолом, — сказал он, когда я усаживался перед клавиатурой. Поскольку мы с Джейком, не имея нормальной мастерской, лепили машинку из того, что у нас было, и так, как мы умели, в чем-то Бивер был прав. Выглядела машина страшненько.
Однако когда я нашлепал примерно полстраницы, Бивер присел рядом с машиной и вглядывался в ее недра, наблюдая, как ходят детали.
— О мой бог! — выдавил он из себя. — Чего вы тут наворотили! Что за дикая компоновка?
— Нет там еще никакой компоновки, — ответил я, стуча по клавишам. — Так, воспоминание о будущем…
— Мы не потянем производство этой машины, — признался Джонс, жадно разглядывая механизм.
— Да сейчас тут тянуть нечего, — сказал я. — Через несколько месяцев? Когда я эту штуку доведу до ума?
Джонс переглянулся с Шиллером:
— Надо подумать…
Бивер, продолжая вглядываться в нутро машины, проговорил задумчиво:
— У меня есть для вас хороший совет, Миллер. Увольняйтесь. Немедленно.
Я уставился на него, а Норман неожиданно поддержал Бивера:
— Действительно, как я не подумал? «Вестерн Континентал» может заявить, что разработка этой машины принадлежит им, потому что вы работаете на «Вестерн Континентал». Машина перспективная, прибыль явно будет достаточно велика, чтобы фирма оставила это без внимания.
Опаньки!.. Вот об этом я не подумал. А ведь и правда, присвоить изобретение работника для крупной фирмы – обычная практика.
— Уволиться недолго, — сказал я. — А жить на что? Я, знаете ли, привык кушать каждый день.
— Но тебе ведь за вентилятор что-то причитается? — спросил Дуглас.
Я искоса глянул на Джонса:
— Теоретически – да.
Джонс выразительно вздохнул.
— Мистер Ирвинг, — сказал я официально. — Я увольняюсь.
— С первого января, — согласился Норман. — Но отчет за последние месяцы мы пишем вместе.
Пружинка в машинище как будто ждала этого вердикта, треснула с громким щелчком, и печать моя застопорилась на полуслове.
— Все, презентация закончена, — подвел итог я.
После ухода гостей я в глубокой задумчивости подергал несколько деталей, как будто решал, как машинищу чинить, а на самом деле в голове была пустота и растерянность: как это так, ребята здесь, а я непонятно где и непонятно кто?
Я начал разбирать то, что нагородил, потому что в любом случае это был криво слепленный уродец, собранный исключительно для того, чтобы понять, как должна работать пишущая машинка. Чудо, что я вообще смог напечатать на ней несколько абзацев. Штанги, на которых крепились свинцовые литеры, выпрошенные в типографии мистера Делла, покривились, а местами и поперекручивались: неудивительно, что не выдержала пружина.
Бивер завязал свою роскошную гриву в хвост и подсел ко мне, расспрашивая подробности – что и зачем я тут нагородил. Я потыкал карандашом, как указкой, в нутро машинищи, объясняя, назначение узлов, потом в процессе объяснения понял, какую лажу я тут нагородил вместо простого решения, потянулся за бумагой, чтобы набросать эскиз… в общем, мы с Бивером и присоединившимся Норманом вскоре ползали по полу, тыкали пальцами в эскизы, вертели в руках демонтированные узлы и объясняли друг другу, как на самом деле должна работать эта штуковина.