Генрих вытащил небольшой ключик, щелкнул замком и, толкнув дверь, попытался войти в комнату, пришлось хватать его за фалды.
— Прошу вас остаться снаружи, пока я осмотрюсь.
Консул саркастически хмыкнул, но остался топтаться на пороге.
Комната была вытянутой прямоугольной формы, освещаемая одним большим окном. Центральную часть помещения занимал большой застекленный шкаф и, покрытый зелёным сукном, двухтумбовый стол темного дерева. Дверцы шкафа были распахнуты, на полу лежало несколько альбомов в переплетах из толстой кожи. В распахнутом альбоме, что подбитой птицей, распростерся лежал на полу, в специальных бархатных кармашках, лежали около полусотни монет.
Как я понимаю, злоумышленник, пользуясь стрельбой за окном, разбил остекление двери, вынул осколки из фрамуги и засунув руку во внутрь, открыл замок с обратной стороны. Такой способ говорил о том, что злоумышленник или наводчик, хоть раз, но побывал ранее в этом помещение, так как снаружи наличие задвижки с тыльной стороны замка не было видно.
— В комнату после кражи входили?
— Конечно входили! — германский резидент под дипломатическим прикрытием возмущенно хлопнул себя по бедрам.
— И очень плохо! Сильный фонарь есть?
На этот раз, консул растерянно замотал головой.
— Какие же вы… дипломаты без сильного фонаря?
Я попытался рассмотреть пол, полку и стеклянную дверцу шкафа под разными углами, но все поверхности были тщательно вытерты. Ручка дверок шкафа форму имели очень сложную, не с моими знаниями было искать здесь полезную информацию.
— Где осколки стекол из двери?
— Не знаю, наверное горничная выбросила…
— Надо узнать. Где, по-вашему, господин консул, преступник проник в квартиру?
— Через чёрный ход, там выломана дверь. Плотник обещал быть только завтра.
— Пойдемте посмотрим.
Косяк двери и сама дверь имели свежие следы взлома, так что, с лестничной площадки, через образовавшуюся щель, была видна обстановка кухни, что соседствовала с «черной» лестницей.
Я вышел на узкую лестничную площадку, куда выходила дверь соседней квартиры. Смесь могучих ароматов угольной пыли, табака и кошачьей мочи, давали мне однозначный ответ о тщетности применения здесь даже знаменитого Трефа.
— Господин консул, прошу вас покинуть кухню и проследить, чтобы все ваши люди тоже отошли отсюда, мне необходимо провести следственный эксперимент посредством релокации произошедших событий.
Псевдодипломат смерил меня подозрительным взглядом, покатал в сознании странное слово «релокация», но кивнул и, нехотя, вышел из кухни.
Судя по всему, взлом двери имитировали с помощью могучей кочерги, размерами сходной с гвоздодером, что стояла у печки, занимавшей треть помещения кухни, уж больно хорошо она входила в глубокие следы взлома на дереве двери и косяка.
Следовательно, кто-то очень старательно изобразил проникновение в квартиру снаружи. Но, самое интересное было не это, а то, что широкая металлическая задвижка не имела свежих царапин на наружной поверхности, и вообще, дверь ломали несколько ниже запора. В то же время, придерживая дверь снаружи, за ручку, невозможно удержать дверь в закрытом положении и оставить такие глубокие борозды. Я не мог себе представить, чтобы кто-то, в одиночку, рискнул снаружи ломать запертую дверь черного хода, а потом вернулся через парадное, с кочергой наперевес. Логика говорила, что у злоумышленника был сообщник, что запер за ним дверь, а потом, после имитации следов взлома, вновь впустил его во внутрь кухни.
— Генрих Готлибович, что с осколками стекла? Выяснили, куда они делись?
— Акулина! — неожиданно для меня, гаркнул консул и, через несколько секунд, раздались звуки быстрых шагов. В этом царстве суровых мужчин нашлась одна симпатичная барышня. Акулина была в меру сбитая, с достойными формами, что угадывались под темным, в пол, платьем.
— Что угодно, ваше сиясь… — барышня, скороговоркой бормоча приветствие, смотрела в пол.
— Ты куда дела стекло из моего малого кабинета?
— Простите, ваше сиясь, испужалась идти выбрасывать, на улице ужасть, как из ружей палят…
— Ты молодец, Уля, что не пошла мусор выносить, твой барин тобой очень доволен и хочет дать тебе денюжку. — вмешался я.
— Да? — скептически покосился на меня Генрих.
— Я, я! Натюрлих! — вырвалось у меня.
— У вас господин Котов качественно поставленный турецкий акцент. — польстил мне хозяин дома и, скривившись, дал девушке какую-то купюру.
Имя: Петр Степанович Котов.
Раса: Человек.
Национальность: вероятно Мексиканец.
Подданство: гражданин мира.
Вероисповедание: православный.
Социальный статус: капитан революционной милиции Республики Мексика.
Параметры:
Сила: 3.
Скорость: 2.
Здоровье: 3.
Интеллект: 6.
Навыки:
Скрытность (3/10).
Ночное зрение (1/10).
Достижения: Навык ветеринара-коновала.
Активы: три пистолета, носимый запас патрон, одежда, вещмешок, пальто, хромовые сапоги, галоши, шапка.
Пассивы: подлеченный пес породы доберман по кличке Треф, два инвалида войны на содержании.
Глава 12
— Вот там, за печкой, туес лежит, там все стекляшки собраны, все до единой.
Я подошел к месту, куда указывал пальчик горничной.
За здоровенной печью- плитой стояла огромная и замызганная, сплетенная когда-то из бересты, корзина, на треть наполненная сажей, шлаком, золой, где среди этого безобразия хищно поблескивали осколки стекла.
— Господин консул, мне нужно изолированное и очень светлое помещение и чтобы нас не подслушивали, там я смогу дать вам все объяснения. Сможете обеспечить мне такте условия?
— Милая, от тебя мне надо ухватку. — пока Генрих думал, куда меня отвести, я повернулся к Акулине.
— Чаво?
— Варежку толстую, которой горячую посуду берут дай!
— А! Зараз! — мне протянули что-то толстое и закопченное. Пойдет.
В малом кабинете я выставил угольную корзину на широкий подоконник и пока главный немец громко и брезгливо фыркал, присев подальше от меня, на небольшом диванчике у входа, я, смело хватая осколки битого стекла за острые грани толстой варежкой, внимательно рассматривал их на просвет и несколько из них отложил на расстеленную рядом газету «Русский инвалид».
— Господин Котов! — устав своим фырканьем показывать свое неодобрение, воззвал консул: — Вы обещали меня проинформировать.
— Я готов, подходите ко мне поближе и не надо бояться, что замараетесь, это видно только возле окна.
— Во-первых, Генрих Гобольтович, вероятнее всего, кражу совершил кто-то из ваших сотрудников. — зашептал я в заросшее пегим волосом ухо немца.
— Что???
— Не надо так кричать. Где ваше нордическое спокойствие? Повторяю — следы взлома, вероятнее всего, имитация. И, с большой вероятностью я могу утверждать, что злоумышленник был не один, а ему кто-то помогал.
— То, что это неправда, я уверен абсолютно, господин Котов. — немец попытался взять себя в руки.
— Скажете, сколько альбомов с монетами у вас пропали? — я перескочил на другую тему.
— Тринадцать.
— И какова стоимость похищенного?
Генрих открыл рот, потом закрыл, после чего ответил, явно не то, что хотел сказать первоначально:
— Немного. Так, покупал по случаю. Вспомнил юношеское увлечение и решил пособирать старые монетки.
— Хорошо. Пойдем с другой стороны. Кто имеет право доступа в этот кабинет?
— Только я, остальные могут зайти только с моего разрешения и в моем присутствии.
— Что вы знаете о дактилоскопии?
— Э… Что-то слышал.
— Это наука, утверждающая, что папиллярные узоры на руках любого человека в мире больше никогда не повторяются. Вот на этом осколке остался след пальца, на который попала сажа из печи и частички человеческого пота среагировали на нее, оставив вот такой отпечаток. Тут, к сожалению, только фрагмент пальца, но, если мы соберем все необходимые ингредиенты, то сможем точно установить, кто из ваших сотрудников вытаскивал осколки стекла из рамы двери, чтобы засунуть внутрь руку и открыть защелку замка.
— Этого не может быть…
— Я предоставлю вам все необходимые доказательства, и вы сами убедитесь в моих словах.
— Хорошо! Что вам требуется, чтобы предоставить мне полные доказательства?
— Во-первых, чтобы никто не имел доступ к этим осколкам, даже вам нельзя их касаться, а то на них останутся уже ваши отпечатки. Во-вторых, мне нужен фотограф, который быстро сделает увеличенный снимок с поверхности стекла. Потом, мне потребуется графитный карандаш, ступка с пестиком, толстая беличья кисть, штемпельная краска или тушь и резиновый валик, таким пользуются фотографы. И главное — мне крайне необходима сильная лупа.
— Фотографа я вызову, вместе с камерой и валиком. Грифельный карандаш и пестик с ступкой, а также лупу я предоставлю. Штемпельной краски я не найду.
— Господин консул, вы разве не ставите печати на документах?
— Нет, никаких печатей.
— Может быть тушь имеется в вашем хозяйстве?
— Только чернила.
— Нет, чернила слишком жидкие. Ладно, мне надо прогуляться и поискать то, чего недостает. Я постараюсь обернуться быстро, господин Пранк. Берегите осколки, не позволяйте никому касаться их.
На улицу я выходил через черный ход, при этом, по своей профессиональной привычке, осмотрел все ниши и закутки, выходящие на лестницу, начиная от чердака и заканчивая подвалом. Мое внимание привлек новенький навесной замок на грязном угольном ящике, стоящей на площадке пятого этажа. Но выяснять, кому потребовалось запирать, все еще дешевый, уголь на замок, я не стал. Сверху скрипнула дверь и по лестнице зашелестели чьи-то осторожные шаги, надо полагать, мне «повесили хвост».
По вопросу приобретения штемпельной краски и беличьей кисточки я толкнулся в открытую, к моему крайнему удивлению, лавку букиниста, что была обнаружена мной в двух кварталах от немецкой шпионской явки.